Спасительная сила слова

 Как-то незаметно, нарочито тихо прошел день памяти М.А.Шолохова. Это преднамеренное замалчивание наследия великого сына России настораживает и заставляет поклонников таланта Шолохова обращаться к его  произведениям, где звучит самобытное русское слово.

Читаешь Шолохова по одной очень важной причине: хочешь закрыться от теперешней словесной мерзости, от пошлого бытия, откровенно, умышленно пропагандируемого почти по всем СМИ и Интернету. А когда окунаешься в прозу Шолохова, то сквозь душу и сердце, освещая их, проходит необыкновенно русское слово, возрождая необходимые для русского человека мысли, чувства, образы. Родиной, русским миром, Русью веет от его строк.

Более всего тянет к чтению тех страниц «Тихого Дона», где Михаил Шолохов показал не только гармонию всего живого в окружающем мире, а совершенно естественное, неразрывное единство человека и природы. Кажется, когда читаешь, что у природы, как у человека, есть душа, и в ней, в самой глубине её, идет непрерывная работа, которая затягивает в этот труд и душу читателя.

Беру навскидку страницы «Тихого Дона», когда в семью Мелеховых приходит страшное известие о гибели Григория. Природа, как и родные Григория, тоскует: «По-вдовьему усмехалось  обескровленное солнце, строгая девственная синева неба была отталкивающе чиста, горделива. За Доном … горюнился лес». А когда Мелеховы узнают об ошибке, то, не веря в чудо,  не только семья отходила от горя, но тихо умиротворялась и природа: «День стекал к исходу. Мирная, неописуемо сладкая баюкалась осенняя тишь…».

Великая степь породила этого великого писателя, наделила его громадным лиро-эпическим талантом. Он и воспел её, эту степь, в непревзойденном до сих пор романе-эпопее «Тихий Дон» так, что и выстроенные в прозе строки воспринимаешь как редкие по силе воздействия стихи: «Степь родимая! Горький ветер, оседающий на гривах косячных маток и жеребцов. На сухом конском храпе от ветра солоно, и конь, вдыхая горько-соленый запах, жует шелковистыми губами и ржет, чувствуя в них привкус ветра и солнца. Родимая степь под низким донским небом!  Вилюжины балок суходолов, красноглинистых яров, ковыльный простор с затравевшим гнездоватым следом копыта, курганы, в мудром молчании берегущие зарытую казачью славу… Низко кланяюсь и по-сыновьи целую твою пресную землю, донская, казачьей, не ржавеющей кровью политая степь!»

Кажется, только у Михаила Шолохова поэтически воспетая степь – за мир, покой и согласие. Только она взывает к миру.  А мира нет. Люди  воюют, обильно поливая степь русской кровью.

Нет мира и на нынешнем Донбассе, где степи да курганы и одно и то же небо с шолоховским краем…

Я с удовольствием перелистываю шолоховские страницы, любуюсь картинами степи, широкими и неоглядными, вбираю тот русский дух, без которого нет истинной жизни, заучиваю наизусть слова-краски, растворяюсь в них: «А кругом, - насколько хватал глаз, - зеленый необъятный простор, дрожащие струи марева, полуденным зноем скованная древняя  степь, и на горизонте – недосягаем и сказочен  - сизый грудастый курган…».

Это мир моей Родины. И  Михаил Шолохов, любовно, поэтически воспевая его, не позволяет  этот мир  опошлить бестактным заёмным словом, современным словесным мусором.