Одна из глав. Жертва - не всегда проигравший

Бой барабанов, свист возбужденной толпы и ритмичный лязг копий на каждый возглас оратора. Олифф не раз был свидетелем разогрева перед казнью. Психологическое давление на осужденных, предварительные ласки сброда, покорного приемнику Императора, поддержка стражи. Все ради вдохновляющего зрелища, показывающего величие Провидицы. Ради того, чтобы обделенные, обезображенные, запуганные подземные жители сидели на коротком поводке у братьев. Мичил расправил затекшие плечи. Он помнил, что еще пару дней назад стоял на возвышение, и чествовали его. Помнил, как приводил на заклание двух-трех смельчаков неугодных Да Даре. В глубоких зеленых глазах плескался океан безмятежности. Словно не ему сейчас проходить этот короткий отрезок пути на потеху зрителям. Каратель взглянул на Трейдор. Интересно, что сейчас чувствует она? Сожалеет ли о своем выборе? Ведь они пробыли вместе слишком долго, чтобы от этого можно было просто отмахнуться. Сотни боев, тысячи арестов, десятки тысяч нежных ночей. Энканто передернула плечами, словно угадывая мысли напарника. Теперь все в прошлом. Ничего не изменить. То, что произошло в той деревне, нанесено на карту Времени.
***
- Олифф, пора. – Подобно дикой кошке, Энканто скользнула вдоль стены дома, на ходу оправляя задранную рубашку. В свете луны неярко мерцал клинок, жаждущий крови. Каратель накинул капюшон и последовал за девушкой. Очередной дом, где спит наглец, решивший перейти дорогу императорским подданным. Он уже представлял, как его любимая вонзит стальные когти в случайных свидетелей. Чувственно изогнется в его объятиях, содрогаясь в экстазе от близости смерти. Пухлые алые губы прильнул к его кисти, выражая почтение. Затем Мичил накроет ее ладонь своей, и они вместе вынут сердце из бьющихся в агонии тел. Трейдор была с ним потому, что он удовлетворял ее пугающие жестокостью прихоти. Те, кому суждено умереть публично, даже не проснутся. Они до последнего не узнают об интимном страстном танго чувств, насыщающим воздух до накала. Каратели укроют их тенями, и уже в следующее мгновение ничего нельзя будет изменить. Закроются ставни темницы, лязгнут кандалы, взвизгнут запоры и в подвалах вновь станет тихо. До прихода следующей партии смертников. Этой ночью все должно быть так же. Должно было быть.
***
- Олифф, пора… - ее голос вырывает его из дум, заставляя вернуться в реальность. Белое, тонкое запястье словно материализуется из темноты. Длинные пальцы зажали костяную рукоять кинжала. Трейдор склонилась над своей жертвой, глаза налиты кровью. Щеки пылают. Грудь часто вздымается. Дыхание хриплое, словно перед ним загнанный зверь. Мичил знает, что она ждет его команды. Она вся на взводе. Это игра. Но тот, кто лежит в кровати, не должен умереть.
Мягкие волосы цвета спелой ржи, светлое умиротворенное лицо, мягкая полуулыбка. Каратель озирается по сторонам. Сырая покосившаяся хижина, потолок нависает над головой, заставляя его чуть согнуться. Мебель поросла плесенью. Даже для подземного мира здесь слишком отвратительно. Их цель спит на соседней кровати. Девушка, только вошедшая в пору зрелости. Она похожа на свежий букет полевых цветов, искрящихся росой. Длинные ресницы отбрасывают тень на чуть покрытые розовой медью щеки. Олифф садится на край кровати, запутывает пальцы в чужие пряди и следит за карательницей. Он знает, как бьется в ее груди горячее сердце. Видит, как лицо искажает презрительная гримаса. Злое шипение доносится до его слуха, словно бы змей окольцевал его горло.
- Ну же, Мичил… - каратель раскрывает пустую ладонь, вглядывается во что-то, известное только ему. Разве эта девушка может быть опасной? Разве этот юноша, над которым нависла Трейдор, должен так умереть? Их двоих гоняют из деревни в деревню, словно легавых, заставляя грызть глотки по команде. Олифф часто встречал в своей голове эти мысли. С каждым разом ему все тяжелее было их утихомирить. С каждым разом, все меньше случайных свидетелей умирало. В опустошенных ночным приходом домах то и дело находили одного или двоих выживших. Энканто бросалась на него, нанося рваные раны. Она металась, словно в бреду, узнав, что от нее ускользнуло чье-то сердце. Вот и сейчас, Мичил слышал, что за стеной есть еще кто-то. Кто-то, кто выживет этой страшной ночью. Кто не проснется от криков умирающего юноши.
- Олифф Мичил, Создатель тебя побери, живее! – Трейдор никогда не начинала без него. Она вся была на пределе. Ее мысли метались быстрее загнанных лошадей, истошно бросая тревожные сигналы. Слюна бежала по ее гортани, как у голодного пса. В широко распахнутых глазах боролись страх, изумление и злость. Каратель никогда не заставлял ее ждать так долго. Он всегда оказывался рядом в следующую секунду после того, как она выбирала жертву. Кому она врет? С каждым разом ей приходилось ждать дольше и дольше. Эрнанто по началу нравилась эта игра. Желание растекалось по ее телу, словно расплавленная сталь. Выжигало узоры страсти. Вплавлялось сгустками эйфории. Но теперь она успевала остыть прежде, чем Олифф, наконец, достанет ей бьющийся орган.
- Трейдор… Пошли.
***
Олифф шагал между сплоченных рядов стражников с гордо поднятой головой. В глазах искрилась насмешка. Тяжелые цепи ни сколько не стесняли движений карателя, а исполосованная рваными ранами спина ни на мгновение не ссутулилась. Каштановые кудрявые волосы развевались на ветру, подобно львиной гриве. Грубая веревка, петлей захлестнувшая шею, терялась другим концов в тумане. Мичил слышал дыхание Эрнанто. Словно натянутая тетива, она стояла неподалеку. Если бы он только захотел, Трейдор оказалась бы подле него. Толпа, желавшая видеть страдальца, угрюмо молчала. На эшафоте возвышался несломленный герой, хищно скаливший зубы. Да, это он убивал невиновных в их домах. Да, это он приносил страдание и боль. Но он выглядел так, словно это они виноваты, что не уберегли его. Убийца и палач, приговоренный к смерти, заставлял толпу винить себя за его смерть.
Эрнанто Трейдер до боли в костяшках сжимала перила. Да, сегодня она герой, выдавшая предателя в рядах императорских карателей. Да, сегодня она войдет в залу Провидицы Да Дары и герцогов Хаяки. Но она больше никогда не зароется носом в густую шевелюру напарника. Больше никогда не услышит, как очарователен ее голос, поющий в свете звезд. Она оборачивается назад, ищет взглядом императорский балкон. На троне восседает Джинни, по бокам от нее в привольных позах, играясь со служанками, словно с собачонками, стоят братья. Драматичная пауза ни сколько их не смущает, как будто они не видят опасности. Или это только для нее, для той, что предала любимого, время остановилось? Почему палач бездействует? В ее глазах вспыхивает кровавый огонь. Эрнанто стискивает зубы, заставляя себя отвести взгляд. Перед ней толпа ничего не смыслящих людишек. Трейдер видит, кто избежал смерти в той роковой деревне. Почти нетронутые подземным ядом, они жмутся друг к другу и не сводят вдумчивых, благодарных глаз с Олиффа. Ее Олиффа. Она видит и тех, кто проник сюда из верхнего мира. Пряча лица под капюшонами, они стараются не выделятся из толпы, кутаясь в такие же лохмотья. Но карательница знает, что перед ней чужаки. Тишина по-прежнему давит ей на уши. Сердце гулко бьется в глубине ее груди, и, наконец, она ловит этот взгляд. Зеленые, полные язвительной насмешки глаза бросают ей вызов. Мичил ни капли не сожалеет ей. Он всем своим видом, истерзанным и приговоренным к смерти, показывает, что в его сердце нет к ней любви. Шепот врывается в ее сознание, напоминая, что ждут лишь ее команды. Раньше казнью всегда заведовал Олифф, и Эрнанто совсем забыла, что она и есть палач. Вместе с шепотом в нее врывается целый океан звуков. Вместе с ней оживает и толпа, уже недовольно гудящая. Трейдер сама оказалась на грани, ее спину прожигает три пары властных глаз, коим наскучило ожидание. Ее губы шевелятся, выдавливая из гортани хриплый приговор. Хруст ломаемой подъязычной кости сливается с хрустом ломаемых в отчаянии пальцев.
Исклеванный воронами, вздернутый подобно разбойнику императорский каратель Олифф Мичил в свете полной луны казался живым. Те, кто окажется недалеко от эшафота в полночь, оповестят город о возвращении Императора. Для всех них, случайных свидетелей, предатель и убийца сам сойдет по спинам стражников на землю и исчезнет в ночной темноте. Плотина, выстроенная в сознании подземных жителей, треснувшая еще в утро казни, сломится на следующий день, когда по кабакам и цехам, среди безработных и трудяг разлетится эта история, выдуманная пьяным орлом и подтвержденная странным, верлореном, ищущим свою возлюбленную.