Марина

Она училась в колледже. Не пропускала занятий, всегда выполняла домашние задания и получала неплохие оценки. Мы часто беседовали с ней после лекций. В ней дремал интерес к истории и философии. Что-то тогда уже говорило мне о её странном поведении, сводившемуся к печальному взгляду, выдавленной из себя улыбки, когда нужно было среагировать на очередную шутку.
Часто сидя за партой, она смотрела на всех и на всё одновременно, хотя взгляд был направлен на кого-то конкретно. Она растворялась в окружающем её мире, словно кусочек сахара, брошенный в стакан чая. Подруг и друзей у неё не было. Когда на перемене однокашники бежали  сломя голову в буфет, чтобы успеть купить пирожное или ванильную булочку, она оставалась сидеть манекеном, устремив взор в окно.
Марина была склонной к полноте девочкой со светлыми волосами, стянутыми резинкой в хвостик. Одевалась безвкусно и неряшливо, всегда в грязной обуви. При взгляде на неё сзади казалось, что это женщина, приехавшая из деревни в самом лучшем своём наряде. На угрястом и лоснящемся лице удивительно красивые голубые глаза выступали контрастом к её внешности. Голос низкий,  басовитый. Слова вылетали из её уст, словно стаккато - не задерживаясь и исчезая в воздухе.
Успешно окончив колледж, Марина окунулась, как и все выпускники, в море житейских забот.
      …Прошло много лет. Я стоял в очереди в кассу с продуктовой корзиной. Вдруг что-то заставило меня отвлечься от своих мыслей и посмотреть в сторону громкого голоса, доносившегося от женщины слева от меня. Это была очень полная в своих формах женщина, которая выгружала из тележки купленные продукты. Внешний вид её оставлял желать лучшего: стоптанные туфли, перекошенные под тяжестью ног, похожих на античные колонны; вязаная серая кофта, словно кольчуга, свисавшая с плеч женщины; юбка прямоугольником из плотной ткани скрывала формы, которые великий Рубенс выставлял напоказ в своих бессмертных полотнах. Рядом с женщиной стояла девушка, видимо, её дочь. Она стояла спиной ко мне и аккуратно перекладывала в пакет товары с конвейерной ленты. Она повернулась в ожидании команды своей властной мамы, и я узнал в ней Марину.
Она очень сильно располнела. Как яблочко, упавшее рядом с яблоней, так были они похожи друг на друга - мама и дочь. Марина была печальна. Руки с пухлыми пальцами хватали оплаченные продукты и нежно опускали их в большой шуршащий пакет. На её лице я увидел вселенскую тоску, абсолютное безразличие к окружающему миру. Как и раньше, она смотрела в Никуда, и ничего на её расплывшемся от времени лице не выдавало в ней живого человека. Скорее это была маска персонажа театра Кабуки или  лицо печального Арлекина. Столь же удручающе висела на ней одежда, пыльные туфли тоже были стоптаны.
         Всю дорогу до дома я мысленно видел эту картинку, и увиденное  вскоре погрузило меня в придуманную историю их семьи, а точнее историю Марины, отзеркалившей историю своей мамы. Только сейчас я стал понимать истинную причину её молчаливости и отсутствие друзей. Она уже тогда, будучи студенткой, видела себя большой, тяжело передвигающейся женщиной с одышкой.
Как хотелось маме в возрасте Марины улыбаться, дружить, сидеть на скамеечке, освещённой светом печальной Луны, с любимым мальчиком, слушать его, улыбаться уголками губ, искренне смеяться подмигивающим далёким звёздам, хотелось чувствовать его крепкие пальцы, сжимающие хрупкие плечи и робко притягивающие к себе. Но она не такая. Она большая, неуклюжая, некрасивая и голос её похож на мальчишеский. Никто не хочет с ней дружить. Никогда не испытать ей ощущений от описаний любовных встреч из прочитанных книг и увиденных фильмов. Всё это для других. Когда её знакомые  спустя некоторое время стали прогуливаться со своими появившимися на свет чадами, лежащими в домике на колёсах, она обходила их стороной. Не могла говорить с ними и радоваться за них, ставших матерями. Зависть и обида затаились в её большой душе.
Шли годы, а пустая и одинокая квартира заполнялась только ею, когда ключами открывала она массивную железную дверь. Она аккуратно снимала стоптанную и грязную обувь, вешала на крючок одежду и, погрузив уставшие от работы ноги в тапочки, направлялась к дивану. Диван, тихонько скрипнув,  мягко обнимал её грузное тело. Пультом от телевизора она искала любимые бесконечные телешоу. Поздними вечерами поглощала купленные в перерыве на обед булочки, запивая их кефиром. Тапочки вели её к большой кровати, на которой не посчастливилось испытать счастье ни одному мужчине. Ей снились герои романтических сериалов. Как хотелось разделить с ними свою нерастраченную любовь,  дремавшую  в  её душе много лет. Просыпалась в холодном поту всегда в одно и то же время, не прибегая к услугам будильника.
Утром лёгкий завтрак - и сразу на работу. Одиночество убивало в ней человека и женщину. Ей хотелось говорить, обсуждать события, слушать, любить и быть любимой. Но ничего этого не происходило. Больше всего ей хотелось иметь ребёночка. Хорошо бы, конечно, и мужа. Но выходя из душа и глядя на себя в большое зеркало, она тут же отбрасывала эти несбыточные мечты и неосуществимые желания. В один из унылых дождливых осенних вечеров, которые были таковыми для неё даже в ясную весеннюю погоду, сидя за кухонным столом, она внезапно разрыдалась. Обхватив руками лицо и закрыв глаза, она содрогалась всем своим телом. Тогда она пообещала самой себе, что станет матерью.
Некоторое время спустя она нашла в качестве сожителя опускающегося на дно жизни по причине любви к спиртному мужчину. Мужчина приходил в её «бабье царство» несколько раз. Она с удовольствием готовила для него, с тем же чувством мыла  посуду и  полы в комнате. Наливая ему стопку водки из хрустального графина, смотрела, как он молниеносно опорожняет ее содержимое, занюхивая рукавом,  слышала, как начинают заплетаться  слова  в его скудной речи…  Потом всё происходило просто, грубо, без слов - и быстро. Он засыпал и похрапывал, разрушая тишину уютной квартиры. Она лежала и глядела в потолок, ждала того, ради чего совершала этот необходимый грех.
        Когда гинеколог обнаружил в ней ещё одну жизнь, а это была готовая к  лепке  форма будущей дочери, она несказанно обрадовалась. Чувство великой ответственности и великого счастья разлилось от этой новости. Дав мужичку «отступные» и ничего, естественно, не сказав, она отпустила его с миром дальше опускаться на дно жизни. Через несколько месяцев она открыла ключами дверь квартиры, нежно держа в руках спящее дитя. Бессонные ночи, кормления и гуляния стали её повседневными занятиями. Девочку она назвала  Мариной, наверное, потому, что однажды, побывав в далёком детстве на море, полюбила его на всю жизнь. Очень хотелось погружаться в морскую пучину и нежиться под лучами южного солнца. Но выставлять себя в купальнике на обозрение – ни за что!
Марина росла. Мама купила ей перламутровые бусы, как талисман, соответствующий её имени. Когда девочке исполнилось семь лет, они поехали на море. Там в краю кипарисов и пальм, напоённом запахом йода, они купались, загорали. Ночью, сидя на скамеечке, она рассказывала Марине про льющую печальный свет Луну, её покровительницу.
        В школе все пошло своим чередом, уроки давались девочке легко. Вот только одного Марина никак не могла понять: почему у детей есть не только мамы, но и папы. Ей  приходилось избегать бесконечных  расспросов  сверстников. В школе девочка узнала, что не всем в жизни одинаково везло с папами. К десяти годам она стала полнеть. Мама ограничивала её в еде, но это не помогало. Когда Марина была ещё обычной и стройной девочкой, её так тяготили прогулки за ручку с мамой. Она стеснялась её  великанских  размеров. Чувствуя на себе косые взгляды прохожих, расшифровывала их как брезгливое отношение к толстушке, выводящей на прогулку маленького ангелочка. С годами эта стена, возводимая ею, становилась всё выше и прочнее. Когда девочки в школе стали обзывать Марину «жирухой», когда не её прилежание к учёбе стало центром притяжения, а этот её физический недостаток, тогда она поняла,  что волей-неволей повторит жизненный путь своей матери. Теперь она стала разрушать построенную ей же  стену. Глупо было отгораживаться  от подобных себе. Она теряла ангельский вид и превращалась в свою карму.
Прошли годы. Над ней перестали шутить и говорить гадкие слова, колющие длинными иглами в растущее  сердце.  Это отчасти происходило потому, что становилось «не толерантно». Но дружить с Мариной по-прежнему никто не хотел. Вот бы в классе нашлась парочка таких, как она, тогда  и водой не разлить  было бы эту троицу. После девятого класса она поступила в колледж. Марина ненавидела себя за грубый голос, за отсутствие нежных ноток в речи, за свою полноту, за отсутствие друзей и подруг, за то, что мама не могла покупать ей хорошую одежду, в которой приходили на занятия сокурсники. Чувствуя их холодные взгляды, всем существом своим возмущалась она несправедливостью,  что не родилась такой, как все.
Ничего не зная о своём появлении на свет, несла она свой крест, читала умные учебники и книжки про любовь. И в то время, когда другие ходили на дискотеки, в гости друг к другу, на первые в жизни свидания, она прилежно готовила домашние задания и не ходила в буфет за булочками. Глядя в приоткрытое окно она видела,  как на деревьях маленькими листочками пробивалась очередная новая и прекрасная жизнь. На старой сосне поселился дятел. Он отстукивал клювом время. Птицы трелями песен заполнили этот мир за окном. Всё вокруг, освещённое солнечным светом, говорило:  «Радуйтесь, улыбайтесь! Мир прекрасен!»
Марина ничего этого не слышала. Она уже видела свою будущую жизнь под стук дятла, крепко державшегося коготками за ветку старой сосны. У неё не будет семьи, её никто не полюбит. Когда маму подхватят сильные руки ангелов и унесут далеко-далеко в заоблачные дали, она придёт домой и, открыв   дверь, снимет истоптанную грязную обувь, потом погрузив ноги в тапочки, плюхнется на протёртый от времени волнообразный диван. В полной тишине она просидит так несколько часов, перелистывая в памяти всю свою жизнь. Но вот однажды она представит из небытия маленькую девочку, и Марине немыслимо захочется дать ей жизнь, пусть даже через взятого напрокат суррогатного папу. В доме детский плач заполняет тишину. Появляется цветочек, радующий глаз и греющий душу…
Ещё немного и Марина, повторяя жизнь матери,  решит  скрасить своё одиночество, дав шанс появиться на свет маленькому ангелочку. Но оглядываясь на свою судьбу, перебирая кончиками пальцев перламутровые бусы, подаренные мамой, она говорит простое и пустое слово – «Нет!».
Она не может себе позволить, чтобы всё повторилось ещё раз. Нужно побороть в себе это чувство одиночества, но не идти путём, пройденным матерью.
…Марина была печальна.  Она стояла у кассы с мамой. Очередной поход в магазин. Устремив свой взор в никуда, она погрузилась в облако мыслей, которое  быстро рассеялось. Они вышли с полными пакетами продуктов и медленно, пошаркивая ногами, обходя весенние лужи, слушая, как колёса автомобилей играют однообразную нескончаемую бессмысленную мелодию, направились в сторону дома. Там в одной из квартир живут два удивительных человека, один их которых уже сделал свой выбор, а второй пока ещё просто жил и плыл по течению, как пёрышко, упавшее в реку.
Дни сменяют друг друга, но ничего не меняется в жизни обитателей квартиры. Может быть, не всё так плохо и всё увиденное во снах и мыслях, не есть Истина?
Однажды девушка с морским именем Марина поедет к морю и там встретит своё счастье. Ведь у неё есть перламутровые бусы и печальная Луна на ночном небе. А ещё у Марины удивительно красивые голубые глаза…
                22.03.2017