Желание усердствовать, или Прощёная бородавка

Баба-Яга задумчиво рассматривала в зеркало здоровенную бородавку, невесть откуда прилепившуюся к её носу. Она смотрела и вблизи, и издаля, поворачивалась в профиль и вновь становилась анфас.
- Что же это делается, братцы? - сказала она сама себе. - Ложилась спать красотка-красоткой - всего-то пятьсот шестнадцать годков, "пяточная шпора" да ступа не на солнечных батареях. А нонче!!! С какой стороны не глянь - впереди меня пупырь лезет! Ума не приложу, кто ж мне так личико попортил?
Она увесисто хлопнулась на скамью, так что куриные ноги избушки согнулись в коленках, и уставилась в пространство. Кот по прозванию "Фермер" сидел на печи и помалкивал. Он догадывался, откуда "презент", но держал свои мысли при себе - до поры до времени. Так ничего и не высидев, Баба-Яга прибегла к одному из способов сыска. Она замесила густое тесто, засыпав при этом весь пол мукой. Фермер страдальчески прижмурил глаза:
- Ох, по миру пойдём! Сколь добра зря растрясла. Мука-то пшеничная, дорогущая! Это тебе не у лешачихи - из тёртых гнилушек!
- Брысь, зануда! - фыркнула на него хозяйка, продолжая колотить тесто крепкими кулаками.
Тесто распухло, стало тугим и вязким, словно плечи у налитой молодки. Его раскатали в большой пласт, посыпали сахарным песком, добавили крупно-зернистой золы из ведёрка, растёртую в пыль змеиную шкурку, мелко-нарезанный банан и... Тут Баба-Яга чуток замешкалась, потому как последний ингредиент был её волосом. Она очень гордилась своей шевелюрой цвета Огня и уверяла, что бабы, столь ярко окрашенные, невероятны пылкие не только в волшбе, но и в Любви. Даже, если прожили на свете "... энное" количество лет. Итак, волос был вырван, особым способом изрезан на тысячу кусочков и засунут в тесто. Пирог защипали, смазали желтком и отправили на солнцепёк.
- Так оно вернее будет! - сказала хозяйка и села у окошка наблюдать за пирогом и заодно расчёсывать частым гребнем рыжую "гриву".
- Оно и правильно, - подумал кот. - Пусть себе мысли лишние вычёсывает. А то, как пустится философствовать, так мысли - того гляди - из носа полезут. А оно надо? Ей же для того, чтобы чудеса творить, все эти науки и не нужны. Всё само в руки идёт, с неба падает, из речки выныривает. Потому, как суть её - ВОЛШЕБНАЯ, и никаким порядкам не подчиняется. Кроме одного закона - "НЕ ПЕРЕУСЕРДСТВОВАТЬ!!!". И вот его-то бабам, то бишь, женщинам, непросто выполнить. Будь они хоть Магини, хоть шпало-ноши, хоть профессора, хоть красотки с обложки журнальной. Ну, никак мужикам не удаётся отобрать у них эту "занозу"! И так подступятся, и этак, и всё без толку! Потому, как обороняют наши красавицы своё "непосилье" почище Царь-Пушки. Как жахнут, как пыхнут - ядра во все стороны летят - утекай, кто может! О!!! Пирог-то поспел, и хозяйка моя подчапурилась, к волосьям бантик прицепила. И, кажись, бородавка, меньше стала.
Пирог стоял на пеньке румяный да мягкий. Баба-Яга выжидала, кто первым подойдёт к нему. Таковым оказался местный кабан по прозвищу "Сенька конопатый". Егерь Филимоныч прилепил к хряку имя своего соседа за способность выкапывать картошку на чужих огородах. Сенька-кабан наворачивал печево, не задумываясь о последствиях.
- Ага, вот ты себя и выдал!! - усмехнулась чаровница, и кабан замер на месте.
Баба-Яга же притопнула ногой и запела:

- Кто меня окормил ворожбой и бедой,
Тот пускай предо мной встанет горьким листом.
Отправляю в замен кабана - на постой -
Кренделём, завихреньем, золой и пластом!

Земля вздрогнула, листья осыпались с макушек деревьев, мыши выскочили из норок и громко запищали. Сенька исчез. Вместо него на поляне возник чернющий, словно намазанный гуталином самой высшей марки, колдун. Африканский!!!
- Вот тебе, бабушка, и Юрьев день!!! - хмыкнула злорадно Баба-Яга. - Так вот, кто над моей красотой надсмеялся! Над моей, можно сказать, девичьей чистотой!!!
- Ну, ты загнула!!! - буркнул африканец, подтягивая сползшую от телепортации набедренную повязку. - Вспомни ещё, как девчушкой мухоморы собирала.
- Портки бы приличные одел! - парировала Баба-Яга. - А то срамно на тебя смотреть!
- А ты и не смотри, - огрызнулся колдун. - Зачем приволокла? Вечно отрываешь от важных дел! Я, сама знаешь, - колдун со стажем, с тремя высшими степенями, с медалью от... как же его... забыл...
- С наглостью ты, а не со степенями, - почему-то очень тихо ответила чародейка, пристально рассматривая гостя. - Что ж ты меня бородавочником окормил да со специями? Теперь ясно, что за специи были.
Колдун поёжился от её тишины, потому что вспомнил женскую особенность: "Ежели смирна баба стала, - жди перца в борще".
- Окормил, - тягучим голосом продолжала хозяйка северных лесов. - Неужто из-за того, что царица Тырвандия ко мне обратилась, а не к тебе? Неужто из-за того, что я "нос" свой в ваши дела, глиняно-песочные, сунула? Фу! Мелко-то как! У нас даже последний жабрёныш так скудоумничать не станет. Хотела было я обидчику своему не то, что бородавками рыло усеять, а такое учинить, чтоб навек запомнил! Да не буду себя марать.
Она стёрла остатки бородавки с лица, улыбнулась, став моложе лет на двести, и крикнула:
- Ступай вон!
Колдун пропал, а вместо него возник возмущённо хрюкающий "Сенька", чуток подпаленный, посоленный и политый уксусом.
- И ты ступай, прохиндей! - отпустила Яга и его.
Вечером она сидела на крылечке с котом. "Фермер" расчёсывал коготками её волнистые, пахнущие весной, волосы, и мурчал:
- Что уж, поделаешь, - конкуренция. А ты на себя не бери чуже-заморские заказы. Пущай они там ссорятся-мирятся, тягло своё сами волокут, а не на нас перекладывают. Ты лучше в зеркало-то глянь, - и какая же ты у меня КРАСАВИЦА!!!
- И то, КРАСАВИЦА! - согласилась с ним Баба-Яга и зарумянилась.