Интервью с Аллой Иошпе и Стаханом Рахимовым

ОДНА ЖИЗНЬ НА ДВОИХ


Они входили в пятёрку самых популярных эстрадных исполнителей Советского Союза. Но за оглушительным успехом последовали почти десять лет забвения. Казалось бы, после такого испытания можно опустить руки. Но нет, их союз до сих пор крепок и продолжает радовать поклонников.

ДОСЬЕ
Алла Яковлевна Иошпе и Стахан Мамаджанович Рахимов – одногодки, она родилась в Москве, он – в Андижане (Республика Узбекистан). Оба очень рано увлеклись музыкой, активно участвовали в художественной самодеятельности, сначала – школьной, затем – вузовской.
Их судьбоносная встреча состоялась на конкурсе художественной самодеятельности вузов Москвы в 1961 году. С этого времени они пошли по жизни вместе. А с 1963 года начали выступать дуэтом на профессиональной сцене.
Популярность к дуэту пришла очень быстро: радио, телевидение, пластинки большими тиражами, сотрудничество с самыми известными композиторами и поэтами­-песенниками страны. Дуэт Иошпе и Рахимова объездил с гастролями не только весь Советский Союз, но и полмира.
Однако в 1979 году из популярнейших артистов они в одночасье превратились в изгоев. Причина была в их намерении выехать на постоянное местожительство в Израиль. Их объявили врагами Родины и запретили выступать на сцене. Записи дуэта на радио и телевидении были размагничены. Последующее десятилетие Алла Иошпе и Стахан Рахимов провели практически «под домашним арестом». И только в конце 1980-­х занавес молчания стал приоткрываться. Им разрешили петь сначала на небольших площадках, а затем и на главных сценах страны.
В 2002 году Алле Иошпе и Стахану Рахимову были присвоены звания народных артистов России.

– Поскольку все мы – родом из детства, то и мой первый вопрос о нём. Не могли бы вы вспомнить самое яркое событие, которое произошло с вами в детстве?

Стахан Рахимов:
– Для меня – первый выход на сцену. Хотя это был не совсем выход (смеётся). В общем, дело было так. Поскольку мама – певица (народная артистка Узбекской ССР Шаходат Рахимова – прим. авт.), то я буквально вырос за кулисами. Она была очень популярной в Узбекистане. Каждый день – спектакли. Где мама – там всегда аншлаг. Оставить меня было не с кем, и она брала меня с собой. И вот как-то я оказался слишком близко к подмосткам. А по сюжету героиню, которую играла моя мама, партнёр должен был душить. Когда я это увидел, то выскочил из-за кулис с криком: «Мама!» Тем самым сорвал спектакль. Потом, когда мы выходили из театра, многие, показывая на меня, говорили: «Вот этот выскочил на сцену». Такой был дебют.
– Сколько лет Вам тогда было?
– Четыре года.

Алла Иошпе:
– А у меня самые яркие впечатления оставила эвакуация. Немцы стояли под Москвой. Меня забрали у родителей и отправили на Урал. Помню, ехали в автобусе, и неожиданно началась бомбёжка. Мы выскочили и спрятались в траве. Было очень страшно, но всё, слава Богу, обошлось.

– Кстати сказать, ни в одном интервью ни Вы, Алла Яковлевна, ни Вы, Стахан Мамаджанович, не упоминаете об этом периоде. Не могли бы вы вспомнить ещё что-нибудь?

Алла Иошпе:
– Из эвакуации очень скоро родители нас забрали, и мы вернулись в Москву. Но дальше у меня – грустные воспоминания: о том, как я в очередной раз сломала ногу, как мама с папой несли меня на носилках в Филатовскую больницу. Дело было вечером. Я лежала и смотрела на звёзды. Это было как раз в канун Нового года. После операции меня положили в отдельную палату. И папа, чтобы поднять мне настроение, принёс в больницу огромного Деда Мороза, который был ростом даже выше его. Этого исполина он увидел в какой-то витрине и уговорил продать ему реквизит. Деда Мороза установили у всех на виду, но так, чтобы я из-за своей ширмы тоже могла его видеть.

Стахан Рахимов:
– Наши с Аллой биографии в чём-то перекликаются, но всё-таки у меня другие воспоминания о военном периоде. Мне почему-то очень запомнились лепёшки из жмыха. Хотя недостатка еды в доме никогда не было. Маме всё время что-то приносили – пшеницу, рис, буквально мешками. Мы жили в многоквартирном доме, пожалуй, одном из первых многоэтажных домов в Ташкенте, так называемом «Доме специалистов». Нашими соседями были известные учёные, писатели, музыканты, композиторы, певцы. Но была ещё и дача. Эту дачу маме подарили за её вклад в Победу. Дело в том, что она передала огромную по тем временам сумму, заработанную на своих концертах, в помощь фронту, и на эти деньги изготовили даже не один, а несколько танков. Сохранилась телеграмма от Сталина, в которой он лично благодарит её за эту поддержку.
А материальной благодарностью стала дача. Благодаря даче, можно сказать, что я вырос на земле.

– С чего началось ваше приобщение к музыке? Ваши семьи этому способствовали, поощряли ваши начинания?

Алла Иошпе:
– У меня папа пел в хоре. А потом, когда уже стал взрослым, играл короля Лира в самодеятельном театре. Публика рыдала. К тому же детство моё прошло во дворе Еврейского театра. Это, видимо, и предопределило мою судьбу. В театре знали больную девочку, которую мама вывозила во двор зимой на санках, а летом просто оставляла на стульчике. И мне разрешали смотреть не только сами спектакли, но и репетиции. Это было интереснее любых детских игр. А потом родители купили мне пианино, и мама говорила: «Учись играть! Музыка станет твоей профессией!» Так и случилось.

Стахан Рахимов:
– Мои первые публичные выступления начались года в три. Няня, она, кстати сказать, была русская, обратила внимание на то, что я всё время что-то напеваю. И когда она брала меня с собой, отлучаясь по хозяйственным делам, то я пел эти песенки в магазине, на рынке, в парикмахерской. Так я начал получать первые «гонорары» в виде сладостей и, конечно же, аплодисментов. А дальнейшему моему приобщению к искусству способствовал мамин пример.

– Вы, как и многие, начинали свой путь с художественной самодеятельности. Сегодня вы оба – народные артисты, то есть мастера эстрады. Потребовалось ли для этого приобретение дополнительных навыков и знаний или всё постигалось в процессе работы?

Алла Иошпе:
– Нашей главной школой была именно самодеятельность. Я к ней приобщилась ещё со школы. Начала играть в театре. Но поскольку со здоровьем всегда были проблемы, мне предлагали в основном сидячие роли. Но без сцены я просто не могла. А потом были университетская самодеятельность, гастроли с оркестром. А это уже настоящая творческая жизнь и хорошая практика.

Стахан Рахимов:
– Я всё детство провёл во дворцах пионеров. Занимался в различных кружках. В Ташкенте это был драмкружок. Потому что из хора меня выгнали, так как голос «торчал», а в солисты почему-то не взяли. Потом был танцевальный кружок. Я даже какой-то приз завоевал, что примечательно – за русский перепляс. А когда приехал с мамой в Москву, то ходил ещё в рисовальный кружок. Что касается непосредственно музыки, то учился я в основном на маминых занятиях, пока она была на переподготовке в Московской консерватории. Я даже подсказывал ей, когда она забывала какие-то куски. Потом её педагоги посоветовали мне заниматься вокалом и игрой на фортепьяно. Правда, я был очень неусидчив. Но окончательно я проникся музыкой после смерти Сталина… Да, да, в 1953 году. Дело в том, что в дни траура по радио звучала исключительно камерная музыка. И я буквально заболел ею. Очень скоро выучил всего Чайковского, Мусоргского и других композиторов. Я просто плакал от этой музыки. Произошёл переворот в сознании.

– То есть получается, что к мастерству в профессии вы оба пришли путём самообразования?

Стахан Рахимов:
– То, что мы с Аллой закончили – она университет и аспирантуру, я – Московский энергетический институт, а потом ещё четыре года работал в конструкторском бюро, от многого нас спасло. Я не прогибаюсь перед сильными мира сего, и в то же время у меня нет надменности по отношению к простым людям. А театральный институт, консерватория, они портят взаимоотношения между людьми одной профессии, делают так, что ты в каждом начинаешь видеть конкурента.
Ещё на втором курсе МЭИ мне предлагали поступить в театральный институт, причём без экзаменов, а потом совмещать учёбу в обоих вузах. Но, слава Богу, нашлись люди, которые меня вразумили. Например, в Москонцерте был такой администратор – Лёня Степанов. И он мне так сказал: «В тот момент, когда ты переступишь порог театрального института, уже никакого МЭИ не будет, потому что театральный институт – это круглосуточное понятие». И я задумался. Но последней инстанцией стала, естественно, моя мама. Она сказала: «Ни в коем случае! Закончи МЭИ, получи профессию, а если Бог дал, то всё равно прорвёт…» И я её послушал. Теперь ничуть не жалею.

– Кстати, перечисляя всё, чем Вы занимались помимо музыки, Вы кажется, упустили ещё одно направление… Я имею в виду бокс.

Стахан Рахимов:
– Да, Вы совершенно верно подметили. До того как основательно заняться музыкой, я некоторое время пробовал себя в этом виде спорта. У меня был первый юношеский разряд. Я выходил в финал первенства Узбекистана, правда, меня там нокаутировали. В память об этом периоде осталось одна юношеская фотография, где я в боксёрских перчатках.

– Ваш дуэт входил в пятёрку лучших артистов СССР. Лишь обстоятельства выбили вас из обоймы. Жалеете ли вы об этом?

Алла Иошпе:
– Конечно, жалею. Было очень тяжело. Хотя Стахану было даже тяжелее, чем мне.

Стахан Рахимов:
– Наверное, тяжелее. Но если бы мы тогда не решили уехать из Советского Союза, то, наверное, сейчас бы уже не пели. Я бы пошёл по партийной линии и стал бы чиновником. Ведь я уже в то время был секретарём по идеологии в Мосэстраде.

– И всё-таки, после того как гонения на Вас прекратились, Вы на протяжении нескольких лет возглавляли Москонцерт? Чем особенно запомнился этот период?

Стахан Рахимов:
– Тем, что заметно пошатнулось здоровье. Я просто перестал спать ночами. Представляете, 900 человек, и у всех – свои проблемы. Сопереживал каждому. Чиновничья работа – это особая работа. Чиновником, наверное, надо родиться. Артисту этим заниматься нельзя!

– Ваш дуэт исполнил со сцены более тысячи песен. Как подбирался репертуар? Чему отдавалось предпочтение?

Алла Иошпе:
– Я начинала с бардовских песен. Мой первый шлягер был «Царевна­Несмеяна». Эту песню написал Ген Шангин­Березовский, профессор­микробиолог, вообще очень интересный человек. Я с ней впервые попала на телевидение и сразу обратила на себя внимание. Затем в моём репертуаре появились изумительные песни Ады Якушевой. А потом за нас со Стаханом взялись профессиональные композиторы. И первым был Эдуард Савельевич Колмановский. Он предложил мне свою песню «Товарищ мой придёт». Стахан до сих пор плачет, когда её слушает. Потом был Андрей Эшпай, который очень жалел, что не первым нас разглядел. С Марком Фрадкиным мы очень серьёзно работали. Планировали издать пластинку его песен. Но не случилось. Хотя песни уже были записаны, но мы как раз подали документы на выезд в Израиль... Лучшие свои песни в конце жизни написал для нас Оскар Фельцман. Это были «Осенние колокола», «Седые юбилеи», «А самовар кипит», «Тумбочка». Все – на стихи Юрия Гарина.
Отдельного разговора заслуживает моя встреча с Микаэлом Таривердиевым. Он позвонил и предложил мне выступить с ним по телевидению, в «Кинопанораме». За три дня я выучила несколько его песен, и почти сорок минут пела их в программе. А он мне аккомпанировал. Потом Микаэл сказал: «Знаешь, что про тебя мне сказал автор слов – Вознесенский? Она поёт лучше, чем мы пишем». Я понимала, что это, конечно, не так, песни были сказочные.
Но однажды мы с Микаэлом поссорились. Вернее, он на меня обиделся. Он принёс мне песню «Вагончики», которая позже вошла в фильм «Ирония судьбы, или С лёгким паром». Но тогда я сказала, что не буду её исполнять. Он поинтересовался: «Почему?» А я говорю: «Вам неприлично писать такие легкомысленные песни». «Дурочка, ты дурочка, её все будут петь», – ответил он мне тогда. Наверное, я действительно была дурочкой.

– Алла Яковлевна, может быть, несколько слов о самой свежей работе?

– Да. Это песни Саши Морозова. Совсем недавно мы со Стаханом записали совершенно потрясающий диск, на нём – 14 песен.

– Какая или какие из совместно исполненных песен вам особенно дороги и почему?

Алла Иошпе:
– Наверное, самая первая. А это была «Ночка луговая», или ещё как её называли «Сенокосная пора», композитора Георгия Дехтярова на стихи Антона Пришельца. Мне позвонила редактор радиостанции «Юность» Ирина Зинкина и сказала: «Аллочка, песня из Сибири пришла, прямо для тебя. Срочно приезжай!» Я приехала, тут же записали. Я исполнила её на два голоса – первым и вторым. Для того времени это была редкость. Всё получилось замечательно. Но когда я рассказала Стахану про песню и даже напела чуть-чуть, он воскликнул: «Алла, это же песня про нас с тобой! Это должен был быть наш дуэт!» И тогда я позвонила на радио и попросила послушать нас со Стаханом. Мы перезаписали песню в дуэтном исполнении. И многие годы без неё не обходился ни один наш концерт.

– А вообще, трудно ли петь дуэтом?

Алла Иошпе:
– Мы сами по себе достаточно сильные вокалисты. Если бы мы пели по отдельности, то каждый из нас мог бы сделать неплохую сольную карьеру. Вот, правда, насколько долго мы бы продержались на эстраде, неизвестно. А в дуэте приходится отказываться от собственного «я». В дуэте нельзя быть эгоистом. Надо слушать и слышать партнёра. Только тогда может родиться то, что родилось у нас со Стаханом.
Когда я пою первым голосом, он тут же переходит на второй. Иногда сходу меняемся партиями. Фишка такая, как принято сейчас говорить. Мы любим своё дело, нам интересно друг с другом.

– Как вы считаете, в правильном ли направлении движется сегодняшняя эстрада?

Алла Иошпе:
– Понимаете, очень хорошо спел Кобзон: «На эстраде племя незнакомое, песни незнакомые поёт». Я не считаю, что племя незнакомое, племя знакомое, но очень мало, что нам близко, мы – другие.

Стахан Рахимов:
– Простите, но иногда мне кажется, что идёт банальное оглупление народа. И заключается оно в том, чтобы люди ни о чём не думали. Например, этот Новый год стал первым, когда мы смотрели телевизор без звука. Что­то там прыгало, плясало, но звук мы не включали. В этом не было потребности. Потому что лично меня это уже начинает раздражать. При том что талантливые люди, с хорошими голосами, а занимаются чёрте-чем: переодеваются, изображают из себя клоунов.
Я никого не хочу обидеть, но иногда мне кажется, что сегодняшние исполнители даже не подозревают, что существует такое понятие, как «драматургия песни». А если дуэт, то это вообще спектакль! Когда мы с Аллой делали свои программы, с нами работали театральные режиссёры, такие, например, как Леонид Викторович Варпаховский. Он ставил нам программу.

– Как Вы считаете, есть какой­то шанс на оздоровление?

Стахан Рахимов:
– Когда появились ВИА, они же были фактически в каждом дворе. Я тогда сказал: «Это пена. Пройдёт 5–6 лет, и всё спадёт, останутся лучшие». И действительно, прошло время, и на эстраде заблистали «Ариэль», «Самоцветы», «Ялла», бакинский «Гая», белорусские «Песняры», грузинский «Орэра» и многие другие. То есть остались нормальные, достойные коллективы. Так, может, и сейчас произойдёт нечто подобное. Хотя надежды мало.

– Сегодня у знаменитого вокального дуэта появилось ещё одно направление в творчестве. Я говорю о литературном труде. Алла Яковлевна, о чём Ваши книги?

Алла Иошпе:
– Первая книга «Песня длиною в жизнь» – это книга воспоминаний. Вторая книга «Хлеб с солью и пылью» – про встречи с самыми разными людьми, с известными и не очень. Но в ней есть такой бонус, как два самостоятельных художественных рассказа. В третьей книге «В городе белой вороны» рассказов уже больше половины и немного стихов. А в четвёртой «Бочка счастья» – целая глава отведена поэзии. И все книги, кроме первой, проиллюстрированы рисунками мужа. Мне кажется, что он – хороший художник.

– Вам в жизни довелось встречаться с множеством замечательных людей. Не могли бы вы вспомнить наиболее яркие из этих встреч?

Алла Иошпе:
– Как я уже сказала, моя вторая книга как раз посвящена этим воспоминаниям. Но что­то я, пожалуй, выделю.
Мы в Америке. Нас выпустили. Во многом благодаря Иосифу Кобзону. Была комиссия, которая решала судьбу нашей поездки, много спорили. Он вошёл и сказал: «Да отстаньте вы уже от них наконец!» И выезд нам разрешили.
Прилетаем в Сан-Франциско. Выступаем. Отработали концерт. А на следующий день такой же концерт даёт Муслим Магомаев. И мы решили задержаться на один день, специально, чтобы посетить концерт Муслима. Хотели сделать ему сюрприз. Купили цветы, сидим. А администратор успел предупредить Муслима, что мы в зале. Муслим всегда был необыкновенно деликатным человеком. Спел несколько песен и сказал: «А сейчас я хочу поблагодарить тех, кого очень уважаю и кто пришёл сегодня на мой концерт, тем более так далеко от дома, и так приятно, что это мои коллеги». Он назвал наши имена, мы встали, и зал зааплодировал. Понимаете, не каждый артист отдаст часть своего успеха, особенно коллегам по цеху. А Муслим это делал. Это я запомнила на всю жизнь.
И ещё запомнилась встреча с Клавдией Ивановной Шульженко. Мы пели с ней в одном концерте. Я ещё начинающая, а она – звезда! Так получилось, что не хватало гримёрок. Её попросили впустить к себе в гримёрку кого-нибудь из участников концерта, на её выбор. Даже дали список выступающих. И вот из всего списка она выбрала меня! Я была очень горда и счастлива. В память об этой встрече у меня осталась её фотография с автографом, которую я храню до сих пор.

Стахан Рахимов:
– Встреч действительно было много. Например, в то время, когда были под запретом, то устраивали домашние концерты. К нам приходили многие известные актёры, Савелий Крамаров, например, и другие.
Но мне вспоминается одна более ранняя встреча. Это было в 1957 году. Первый Фестиваль молодёжи и студентов, где, по сути, состоялся мой дебют на профессиональной сцене. А у меня к тому времени в репертуаре были уже индийские и итальянские песни. Так вот, на этот фестиваль приехал отец известного актёра Раджа Капура – Притхвирадж. И когда он услышал песню бродяги из одноимённого фильма в моём исполнении, то подарил мне свою пилотку.

– И всё­таки, что стало с вашими старыми записями? Неужели ничего не сохранилось?

Стахан Рахимов:
– У нас было очень много записей, но всё, что хранилось в фондах, в один момент было уничтожено. И всё-таки кое-что осталось у людей, на руках. В этом плане наши поклонники творят настоящие чудеса. Отовсюду присылают диски, по две, по три песни. Недавно из Санкт­Петербурга прислали 19 наших старых песен, причём не просто песен, а телевизионные съёмки. А кто-то нам прислал старую пластинку, ещё 76 оборотов, толстую, виниловую, а на ней – «Слушайте горы» и «Люблю костёр», то, что у нас пропало когда-то. А в прошлом году из Германии нам прислали диск с концерта 1963 года, который состоялся в Колонном зале Дома союзов. На нём – запись пяти моих песен и пяти песен Аллы, с реакцией публики, с аплодисментами. И вот слушаешь даже сейчас эту запись, вроде такие молодые и неокрепшие голоса, но с другой стороны, придраться не к чему, с точки зрения музыкальности всё идеально.

– Вот уже более 50 лет длится ваш творческий и семейный союз. Что является его цементирующим звеном? И происходили ли с годами переоценки?

Алла Иошпе:
– Конечно! Мы со Стаханом очень разные люди. И по идее, если бы не музыка, я думаю, что мы бы не смогли быть вместе. Он – восточный человек, очень вспыльчивый, обидчивый. У него в крови – жена должна подчиняться. А я – избалованная московская девчонка, с характером. Взять узбеку такую жену, как я, в чём-то даже подвиг. Но с годами у меня выработалось несколько правил, которые помогли сохранить наш союз. Одно из них – уметь уступать, даже когда очевидно, что супруг неправ. Второе – уметь прощать. Он же никогда не попросит прощения. И, наконец, третье – никогда не возвращаться к старым обидам.

– Что бы вы могли пожелать читателям журнала «Содружество», основную часть которых составляют сотрудники органов внутренних дел стран СНГ?

Алла Иошпе:
– Мы живём в очень трудное время. Поэтому хочется пожелать выдержки и терпения! А также понимания близких!

Стахан Рахимов:
– Здоровья! И успехов в службе!

Оба:
– И, конечно же, мира!



Опубликовано в журнале «Содружество» (№1-2016).
Страница журнала - https://мвд.рф/vsmi/Sodruzhestvo


В сентябре 2017 года вышла в свет моя новая книга «Поэзия быстрого реагирования», изданная по программе «Печать по требованию». Книгу можно приобрести во всех крупных интернет-магазинах, достаточно набрать ее название в поисковой строке.