ЗМЕЯ

ЗМЕЯ

Разные ходили слухи о бабке Ефросинье из деревни Тюрмеровка. Маленькая деревушка  на  двенадцать дворов  затерялась в  глухом   лесу.  Через деревню проходил «большак».  Это выложенная булыжником  проезжая дорога. Лет сорок назад недалеко от Тюрмеровки искали нефть, тогда построили нефтяную вышку и проложили к ней этот путь. Нефти не оказалось, от вышки осталось только основание, а по дороге редко проезжала какая-нибудь машина, в основном за клюквой или за грибами.
На самом краю деревни стояла покосившаяся избушка отшельницы. Лес подходил к ней  вплотную. Люди шёпотом говорили,  что она "якшается" с лесными нечистыми духами, одним словом, колдунья. В своей деревне её недолюбливали и побаивались. Матери старались детей не подпускать к ней близко.  А из соседних деревень приходили бабы  гадать или «заговаривать»  свои болячки.
Мы с бабушкой жили в соседнем посёлке, и я про эту местную лекарку впервые услышала, когда у меня заболела шея, её «свело», и голова была наклонена на сторону.  Бабушка водила меня к фельдшеру (врача в округе не было), ставила мне грелки из горячего песка, чем-то  мазала, давала пить микстуру – ничего не помогало.  Голова была наклонена на один бок, не поворачивалась. Бабушка страшно расстраивалась.
После долгих раздумий, переживаний, советов со своими подругами взяла она узелок с яйцами, маслом, сметаной и повела меня к колдунье  лечить шею. По дороге приговаривала: «Нет,  не верю! Ну, да так, чтоб совесть моя чиста была. Что можно, всё сделала!» На полпути решила отдохнуть. Дорога шла лесом,  и мы с ней сели на поваленное дерево. Над нами, гордо, грудь вперёд, пролетел комар с тремя длинными ниточками от брюшка. Бабушка сказала:
- Это подёнка, однодневка. Живёт один день. Нынче с закатом солнца умрёт. Смерть на носу, а он, пританцовывая, плывёт в воздухе, такой гордый, будто перед ним преклоняется весь мир. Ты только посмотри на него!
Она развязала свой узелок с яйцами, посмотрела на них, посмотрела и говорит:
- Больно много ей двадцать яиц и десять  хватит, - десяток яиц сняла и под  куст положила.- На обратном пути заберём.  Тут никто и не ходит. 
И вот дошли мы до бабки Ефросиньи. Посадила она нас за свой дощатый стол, не накрытый ничем, поставила  большую миску с водой, села рядом со мной и сказала мне: «Смотри сюда, в воду». Помолчала,  потом что-то прошептала и –  бабушке:
- Ты вот пожалела мне все яйца отдать, а назад их всё равно не получишь. Но девчонка твоя тут не при чём. Шея у неё пройдёт через три дня. А теперь идите!
По дороге бабушка после тяжких вздохов мне говорит:
- Ты  слыхала,  как она сказала, что я яйца пожалела?   А как она узнала?   Никак и впрямь колдунья. И как это я назад свои яйца не получу? Этой дорогой
ходят только, когда грибы да ягоды есть. Ну, вот сейчас мы с тобой посмотрим. Как это я их не получу? Куда ж они делись?
Так она  приговаривала до тех пор, пока не дошли мы до своего «привала».
Бабушка  остановилась,  оглянулась,  велела  мне  стоять  на  дороге, а  сама пошла к тому кусту, под которым оставила яйца. Было очень тихо кругом. Не играл  ветер  листвой,  не скрипели стволы сосен. Около большой старой ели увидела я муравейник. Муравьиный народ бегал вверх, к травяным тлям. Муравей осторожно трогал тонкие трубочки у тли на спинке и подбирал чистые капельки сладкой жидкости, которая показывалась на кончиках трубочек.  Рядом с муравейником паук раскинул хитрую радужную сеть и сторожил мух. Мне было скучно, и я собралась идти за бабушкой, как вдруг увидела ежа. Я так обрадовалась, что чуть не закричала от восторга. Но, побоялась спугнуть колючего зверька, затаила дыхание и смотрела, как он, фыркая, обнюхивал корни малинового куста, искал там червей и смешно перебирал толстенькими лапками.
 Вдруг раздался  пронзительный  крик:
-Ох!  Ой - ой!
От куста бежала побледневшая бабушка с широко раскрытыми испуганными глазами.  В руках яиц не было. Она крепко схватила меня за руку и остановилась как вкопанная, смотрела как-то странно на меня и молчала. Я испугалась её вида. В глазах у меня потемнело, по спине побежали мурашки. И вдруг она очень быстро потащила меня вперёд, не говоря ни слова. И дома продолжала молчать. А на третий день, когда вдруг шея моя прошла и голова стала поворачиваться, она, запинаясь, как-то испугано сказала:
- Ты знаешь… Я боюсь… На яйцах наших лежала змея «медянка». Они ядовитые...
Я немного подумала и твёрдым голосом проговорила:
- И чего же ты боишься?  Змея в лесу, а мы дома!
Бабушка посмотрела на меня:
- Не змеи боюсь…  А, значит, и впрямь Ефросинья-то колдунья.  А я не верила до последнего!  Теперь  вот  убедилась.