Свято место. Глава 28

Василий Григорьевич, шедший всю вторую половину дороги последним, сильно отставал. Его приходилось ждать. Он испытывал по этому поводу большую неловкость и постоянно извинялся. Смотреть на рассыпавшиеся по небосводу несметные звезды ни сил, ни желания уже не было. От частых остановок Семён и Аня никак не могли согреться.

Когда пришли, Клавдия Михайловна опять усадила за стол, налив в стопки водки «с мороза-то». Василий Григорьевич отказался. Лег на диван и затих, лишь время от времени ворочался, скрипя пружинами, покашливал и не громко кряхтел.
– Сейчас недели две отлёживаться будет, – не громко ворчала Клавдия Михайловна, – замаялся уж с этим Святым местом.

– Да что же это? – Семён уже несколько раз, переходя из угла в угол, пытался дозвониться Комарову, сети не было.
– Пойдёмте к Ивану Алексеевичу у него телефон есть, попросимся. Может, и дозвонитесь? – наблюдая манипуляции Семёна, предложила Клавдия Михайловна.
Выходить на мороз из окутавшего их уютного дремотного тепла не хотелось совсем, но и так оставлять было нельзя, пришлось собираться.
– Он далеконько живёт, а ближе-то телефона и нету ни у кого, – поясняла, по дороге, Клавдия Михайловна, – а на верхней улице-то не пробовали?
– Лучше к Ивану Алексеевичу, – Семён представил, как он громко на всю верхнюю улицу оправдывается, объясняя Комарову, что пропустил вечерний автобус.

В двух ближних к воротам окнах дома Ивана Алексеевича горел свет, но сами ворота оказались заперты.
– Семён Александрович, перелезли бы через забор, да постучали в окошко, – попросила Клавдия Михайловна, – а хотя увидит незнакомца – ещё напугается. Посмотрите, не вертушка ли там?

Семён нащупал в темноте вертушку, повернул и стал открывать не широкую загребающую рыхлый снег калитку палисадника.
Клавдия Михайловна пробралась к высокому окну и постучала. После нескольких попыток, занавеска отодвинулась, из окна долго разглядывали гостью, затем занавеска задернулась опять.

– Закрывайте, – приказала Клавдия Михайловна.
Пока Семён возился с калиткой никак не попадавшей в притвор из-за снега, ворота открылись, в них появился высокий и худой пожилой хозяин дома, в тулупе и цигейковой шапке.
– Что случилось, Клавдия Михайловна?
– Позвонить нам срочно надо, Иван Алексеевич, не откажите.
– Да всё что угодно, а это родственники, наверно?
– Да, теперь почти и родственники. К Васе вот из города приехали, да на автобус опоздали. Позвонить надо, предупредить, – с каким-то непонятным достоинством объясняла Клавдия Михайловна.

Вошли в дом. Пахнуло затхлым запахом старика. Уюта, того, что уже стал привычным у Сабановых, не было. Всё пространство комнаты представляло собой как бы кабинет средневекового ученого-бунтаря. Самодельные стеллажи гнулись под тяжестью многолетних подшивок журналов. На столе стопкой лежали какие-то бурые фолианты. Захватанная занавеска отделяла пространство кухни возле зева печи. Холодильник со следами рук на белой когда-то дверке натужно рычал и вздрагивал.

Телефон оказался в другой комнате, там обнаружились такие же стеллажи, старый потёртый диван и спящий на нём огромный серый котище. В углу на старинной, кустарной работы тумбочке стоял запылённый телевизор, лишь переключатель каналов выдавал следы пользования прибором, на нём пыли не было. Включённая старая радиола, стоявшая на нижней полке дощатого стеллажа, тихонько бубнила.
Семён разглядывал потрёпанные корешки книг: «Большая Советская Энциклопедия», «Справочник охотника», «Словарь юного натуралиста», «Фенологический календарь», «Медицинская энциклопедия», многолетняя подборка журнала «Наука и жизнь», ещё какие-то журналы, книги, справочники…

– Вот тут телефон-то, – указал на один из стеллажей Иван Алексеевич.
– Аня, звони ты, я потом, – Семён подтолкнул Аню к телефону.
Хозяин, видя Анино замешательство, вышел. Клавдия Михайловна последовала за ним.
Аня долго объясняла тёте Лене, где она, и почему не позвонила раньше. Оправдывалась, пытаясь отвести какие-то подозрения и обвинения. Наконец, сообщив, когда приедет, положила трубку.
– Ну почему эти взрослые всегда думают самое худшее? – она затравленно смотрела на Семёна, – вот и родителям опять позвонила. Опять отец ругаться будет.
– А ты им сама позвони, раз уж до телефона добралась, – Семёну стало немного смешно от «этих взрослых».
Он подошёл к ней и поцеловал в шею чуть ниже затылка. Кажется, Аня, набирая номер родительского телефона, и не заметила. Всё повторилось по тому же сценарию. Объяснения, оправдания, указание координат и дальнейших планов.

– Ну вот, отец в бешенстве, гулёной позорной обозвал.
– А это страшно? – Семён едва сдерживал смех.
– Грозился приехать проверить, чем мы в этом Сарайкино занимаемся.
– Ну, пусть приедет, нас хоть заберёт, и автобус ждать не надо…
– И что ты ему скажешь, если приедет, а?
Семён не нашёлся, что ответить.

– Ладно, давай сейчас я позвоню.
Разговор с Комаровым также оказался не простым. Впрочем, Семён как раз к этому и приготовился.
– Как не выйдешь? – возмущался Комаров.
– Да выйду, только не с утра. Мы на автобус опоздали, выедем около семи часов, в десятом будем в городе, пока домой забегу, переоденусь, уже десять будет, – громко кричал в трещащую трубку Семён.
– Понятно, значит, не раньше одиннадцати подойдешь, – сердито заключил Комаров.
– Да, наверно так, – согласился Семён.
– А экскурсии твои кто возьмёт? Я и так уже наслушался... И опять твою премию профком не утвердит, – кипятился Комаров.
– Ну, вот так, Сергей Иванович, – больше и сказать было нечего.
– Да всё понятно, хорошо хоть позвонил, – Комаров отключился.

– Ну вот, Анька, позвонили. И что, легче стало? – мрачно спросил Семён.
– Не стало, только всё равно так лучше… Пошли спать, – Аня казалась совсем опустошённой, сидела зевая.