МЫШЬ

она
недолго держится на стуле
крик
ее падающей
всплывает к потолку
вспыхнув
огоньком сигареты
осыпаясь
мелкой трухой
или
пеплом серым
обволакивая слизью
наступает
тишина
все

1
смотри смотри вот
на дороге след изящной девичьей
ступни а дальше отпечаток петушьей
лапки врастопырку три
пальца и сзади шпора а потом
копыто раздвоенное и поболе
чем у коровы и еще как бы гербовая
печать след сучьей лапки
также повторяется и дальше
в той же последовательности
девица петух корова или дьявол
и сучка что за зверь
что за химера как
это может выглядеть
как может это передвигаться
обладая столь разношерстным
опорно-двигательным аппаратом
а вот пойдем по следу
и узнаем кто таков
а может быть кто такова откуда
зачем и спросим паспорт
на нашей лучшей в мире
грязи цепочка отпечатков
видна прекрасно и следа
мы не потеряем ни в кои
веки ни за что
железно
ведь сколько бы цепочка ни вилась
и ей придет конец
а вот и он конец
и дальше
уж больше ничего что нас бы
заинтересовало так себе
следы кроссовок солдатских сапогов
танковых гусениц радионуклидов
зилов зисов зимов
следы увядшей красоты
и былого могущества
флаконы из-под одеколона
картофельные очистки окурки
использованные презервативы
битый кирпич какие-то запчасти
дохлые собаки кошки вороны
голуби старухи старики
бичи солдаты больные в застиранных
пижамах не по росту
милиционеры в форме и без формы
и даже голые милиционеры руины
крупнопанельных зданий
а также крупные панели что зданьями
могли быть но не стали
и если мы возьмем бинокль
самый лучший к примеру цейс
то сможем углядеть и многое
другое что здесь не перечислено
но это
нас совершенно абсолютно
не интересует
ну ни капельки
ну ни на полпальца
ни на мышиный коготь
ни на обкусанный со всех сторон
и замусоленный черный
сухарик но вернемся к тому
за чем мы столь упорно шли
по следу шагов пятнадцать
или двадцать где это
существо где химера где обладатель
или обладательница ну в общем
ясно умный уже все понял а
дуракам мы объяснять не
станем пусть морщат лбы пусть
шагают из одного дурацкого
угла в другой дурацкий угол
пусть в бороды плюют друг
другу в споре пусть ищут
блох из красной ртути
пусть пишут
диссертации на тему
и таким образом выясняют что
оно
а) утопло что ли
б) взлетело что ли
в) перешло в астрал что ли
г) а может быть с утра
торчит в военкомате по повестке что ли
мы-то знаем
мы давно уже заметили
там у обочины за телефонной
будкой у осенней лужи
где между красных желтых
листьев и белеющих окурков
синеет небо последней невыразимой
глубины сидит огромный
бородатый
грязный весь в золоте
и пулеметных лентах
сидит и на костре поджаривает что-то
неужели
о боже
как же так
что же нам делать
а вот пойдем определимся
на местах посмотрим и развеем
таким макаром все наши
страхи все сомненья все будет
ясно все понятно все кристально
как окуляр у цейса как аптечный
пузырек что добродедельной
старушкой
вымыт с содой и добродетельной
чуть мутноватой старушечьей
мочой наполнен до затычки
из мятой газеты нет
мы к нему не подойдем не
поздороваемся не предъявим наше
удостоверение а почему
а разве ты уже не догадался разве
ощутил как дрожат колени как
задубели пальцы как холодный
пот из-под фуражки стекает по
хребту
и попадает прямо в жопу
и вызывает непереносимый
зуд и самоуважения лишает
нет мы к нему не подойдем ты видишь
какие у него глаза
каким нездешним они
огнем горят каким-то адским
пламенем они сверкают нет не
вижу малы мутны слезливы
невыразительны и с точки откуда
наблюдение ведется их и не
видно вовсе их густая тень
козырька камуфляжки
напрочь скрывает
а зубы зато какие зубы ровны
белы они сияют как плафоны
на потолке в том бесконечном
коридоре морга что
выстроили нам за твердую валюту


2
и он пошел сгорбившись и опустив
руки так что автомат иногда
со стуком волочился по асфальту
и прохожие которых было очень
много в этот час расступались
перед ним и он шел волоча
автомат по все время
освобождавшемуся перед ним
пятачку асфальта и никто
не касался его и никто не
смотрел на него и все отворачивали
от него свои лица так он прошел
через калитку в чугунных
тяжелых воротах во двор
огромного тяжелого дома и
оказался среди редких сухих
и горбатых деревьев маленьких
и насильно посаженных
и автомат теперь волочился
по сухой и твердой земле задевая
сплющенные консервные банки
осколки стекла и перечеркивая
следы людей проходивших
здесь до него посреди пустыря
возле ярко-оранжевого японского
автокрана молчаливо возились
рабочие и приблизившись он
увидал как из ямы глубиной
в два человеческих роста
поднимали канцелярский
шкаф огромный и ветхий
и рабочие не замечали
ни его ни его автомата
также как как раньше он не замечал
расступавшихся перед ним
шкаф раскачивался
на стропах и рабочие
с величайшей осторожностью
старались опустить его так
чтобы не повредить его
потому что от этого зависела
их жизнь но коснувшись
сухой и твердой земли пустыря
шкаф перекосился дверца его
отвалилась и упала из шкафа
вышла непроглядная темная
последняя ночь и он закинул
автомат на плечо и пошел
в этой ночи спокойными
и экономными шагами человека
который знает что ему
предстоит идти долго



3
а я скажу что всякий изблевавший
и вставший прямо есть христос
но лишь на то короткое мгновение
покуда бледен он и покуда сердце
его холодно и неощутимо а голова
пуста той пустотой что всасывает
все что в мире и вне мира и покуда
в нетвердых членах его дрожь
что вторит дрожи вселенской
и с глаз его вместе со слезами
ушла как бы завеса
и он впервые так четко видит
волосики на ножке таракана
и трещинку на камне и комочек
перхоти белеющий на длинной
изогнутой реснице но уже
несут и склянку с нашатырным спиртом
и швабру с мокрой тряпкой
и мерзкое тепло
и отвратительная сухость
свежей рубашки


…что из сада возможно выйти только в сад.
В том были кипарисы, в этом сосны,
А если приглядеться – кипарисы,
А может быть и нет. В том ночь была,
И в этом вечереет, и скоро будет ночь.
И ветер, хоть и переменивший направленье,
Но столь же непонятный, тревожащий,
Немного холодящий и полный
Неуловимых запахов и странных
Невероятных звуков. У тропинки
Белеют очертанья трех камней,
Почти таких же, как и там огромных,
И если все-таки поменьше, то чуть-чуть.
Тот, что рядом, сначала кажется, что он
Туманный, невесомый, а когда
Прижмешься к нему ладонью, то сразу
Почувствуешь: холодный, шершавый,
Очень твердый, и уверишься,
Какая это тяжесть. Но, если
Не отнимать руки как можно дольше,
Из глубины проступит ровное тепло
И, неожиданно – биенье. В самом деле,
Никто бы не сказал, что это сердце,
Нет, не похоже, но смущает душу,
Пусть и не вызывает страха или
Гадливости, а два других стоят
В густой траве поодаль,
Особняком и к ним ни там ни
Здесь так и не подходили.
Три коровы пасутся в темноте, жуют и
Тяжко, глубоко по-человечески вздыхают.
Где в том саду стояло изваянье
О трех лицах – три статуи стоят и,
Кажется, у каждой тоже
По три лица, но это недостоверно,
Ввиду тумана, тьмы и отдаленья.
А ведь необходимо углубляться
В местность с наибольшей
Возможной скоростью – в этом залог
Успеха или, если вам понравиться –
Спасенья.
Ручеек придется вброд переходить,
Разувшись,
Он плещет в темноте, где там горбатый
Мостик был через сухое русло перекинут.
Как приятно холодною
Водою смыть усталость
С ног, не привыкших к длительной ходьбе.



1
весь небесный боевой порядок
сфер скользящих хрусталя намыленного
представляется как некий театр
отрицающий новые каноны
грозно цветущей загогулиной
неземного прощения

2
прокатилась луна по радуге
забежал поросенок за тучу
засмеялось румяное солнце
заслонилось от ливня синего
этим кончилось представление
мышь в каждой дождевой капле