Пончик и Непляй. Жёлтые горошки

(часть первая)

Мой лучший друг – Сашка Непляев, это правда.
Я прихожу к нему домой и стучу кулаком в дверь.
Если открывает его мамка, я спрашиваю:
- А Сашка выйдет?
Если открывает отец, я вежливо говорю «позовите Сашу», потому что сашкиного отца я немного побаиваюсь.
А если Сашка сам открывает дверь, я  обычно говорю:
- Непляй, айда на балку!
Через минуту мы уже бежим по пыльной дороге, мимо водопроводных колонок, виноградников и теплиц – туда, на окраину города.
Карман непляевских  брюк сильно топорщится – там лежит  большой кусок серого хлеба.
Когда мы проголодаемся, Сашка сначала даст откусить мне, потом откусит сам, потом опять мне. И так до тех пор, пока хлеб не кончится…
Балка – наше любимое место. Там много чего  интересного – старая свалка, заросли алычи и абрикосов. Там - запах свободы!
Сашка рвёт незрелую алычу и морщит нос.
- Непляй, опять живот скрутит!
- Не ной, Пончик!
Пончик – это я.
Наверно, потому, что баба Клаша закормила меня вкусными украинскими борщами с пампушками. А ещё – галушками со сметаной.
Хотя сметана – это редко, это только по праздникам…
Непляй снова ест незрелую алычу.
А я что? Я – как Непляй…
Можно подумать, Сашку дома не кормят.
Кормят, конечно, но Сашке не хватает. Может, поэтому он постоянно грызёт ногти?
Нос у Непляя всё время шелушится, видимо, от жгучего крымского солнца.
А ещё Сашка умеет материться.
Я тоже умею, хотя мне  не нравится.
Один раз, случайно,  при мамке я сказал матерное слово.
Мамка размахнулась и ка-а-ак даст по губам!
- Ах, ты паразит! Смотри у меня!
Материться  мне теперь совсем расхотелось…

Сашка старше меня на целых девять месяцев, поэтому много чего умеет.
Он умеет делать танки из шпулек от ниток; он умеет красиво плеваться, а ещё – честно обманывать.
Сашка смотрит прямо в глаза, врёт и не моргает, поэтому все ему верят.
Я так врать не умею, потому что всё равно моргаю.
Один раз  мамка спрашивает у Сашки:
- Ну, и где ты весь день шлялся? Опять на балку ходил?
Сашка сразу перестал моргать и говорит:
- Мы евойной мамке помогали…
И на меня головой кивает.
- И как это вы помогали?
- Мы, - говорит Сашка, - весь день рыбу потрошили…  У Пончика… ну, у Мишки то есть. Евойный  папка  много рыбы нарыбачил…
И опять не моргает!
А я моргаю и, бывает, даже краснею... А Сашка краснеть не умеет - я ни разу не видел.

Вчера  он пришёл ко мне очень рано, и это было  сильно  подозрительно.
Мы спрятались с ним в саду,  в беседке под виноградом, и Непляй зашептал прямо в ухо:
- Глянь, чё пацаны за балкой нашли…
Он разжал ладонь – на ней лежали  железные штуковины.
- Это что?
- Это патроны… Настоящие!
Я взял патроны и зачем-то их понюхал.
Они пахли точь-в-точь как наш старый железный рукомойник.

- Ух ты!.. Немецкие или наши?
- А фиг его знает, - ответил Непляй. – Сегодня  взрывать пойдём!
- Как это?
- Как, как… по правдашнему! – разозлился  Сашка.

За балкой собрались мальчишки постарше, человек двенадцать.
Дело близилось к вечеру, с моря дул лёгкий бриз.
Пахло пылью и коровьими лепёшками.
Мальчишки уже развели костёр и стояли возле него полукругом.
- Ну что, мелюзга, взрывать будете? Или робеете? – спросил высокий  и сильно  загорелый мальчик.
- Сам ты мелюзга, - с вызовом ответил Непляй.
- Ха-ха! Ну, давай, а мы поглядим...
Я всегда был вторым, после Непляя, но не в этот раз.
Почему-то  теперь  я решительно шагнул навстречу костру и бросил патроны в огонь.
- Берегись! – крикнул Загорелый.
Мы укрылись в небольшом овражке и затаили дыхание.
Но ничего не случилось… Мы вернулись обратно.
- Отсырели, наверно… Теперь ты давай, - сказал Загорелый  и, прищурив глаза, посмотрел на Непляя.
Непляй  сплюнул и тоже бросил патроны в огонь.
Мы залегли в овраг и закрыли головы руками… Опять тишина…
Непляй  громко матюкнулся:
- Айда, глянем, может дров надо подкинуть…
Сашка пошёл первым, я – за ним.
И тут  жахнуло!
Я испугался и как будто окаменел.
Непляй схватил меня за руку и крикнул:
- Бежим!
И мы побежали.
За нашими спинами послышался громкий свист и улюлюканье…

- А Сашу позовите, - попросил я на следующий день непляевскую мамку.
- Ты в порядке? –  спросила она и  ласково погладила  по голове. – Проходи, Мишенька, он в спальне… Несчастье-то какое! Мамка, небось, расстроилась?
Мне почему-то стало не по себе, я весь покрылся потом, но  вошёл в дом.
Сашка лежал на старой раскладушке.
На лице его был небольшой  ожёг, светлые брови и волосы  слегка обгорели.
Рядом, на стуле, висели сашкины штаны. На них было  видно несколько чёрных дырок, с подпалинами.
- Непляй, ты чё? Заболел?
- Та не-е-ее! Это я  от мамки хоронюсь, шоб не ругалась…
- И чё?
- Я наврал, что у вас дома примус загорелся и пожар начался. Вот я тушить помогал…
- А вдруг у моей мамки спросит?
- Не спросит! Ты же знаешь, они год  как не разговаривают…
- Ага! Потому что ты сказал, что это я всю черешню у дядьки Павла оборвал. Так мамка моя и не поверила…
- А хто? Ты и оборвал!
И Непляй, не моргая, уставился на меня своими синими глазами.
- Вот ты гад, Непляй! Вместе же рвали!
- Да пошёл ты…
- Ты мне теперь  не друг, - сказал я и выбежал из комнаты.
Слёзы злости и обиды навернулись на глаза.

Теперь мы с Сашкой не дружим, целых два с половиной дня.
Я слоняюсь из угла в угол и не знаю, чем заняться.
Вдруг слышу – стук в окно. Выглядываю – никого… И снова стук… Что же это такое, а?!
Выбегаю во двор и вижу: к раме окна прибит гвоздик, к гвоздику привязана нитка, а на нитке висит картошка.
Другой конец верёвки тянется к старой сливе.  А за сливой…  стоит Сашка!
Он дёргает за нитку и картошка стучит по стеклу.
Кто хошь  напугается!
- Что, Миханя, напугался?
- Ещё чего!
- Глянь-ка, что у меня есть…
У Непляя в руках - монетка:
- Десять копеек! Мамка дала, айда в гастроном!
- Ща, я только дом закрою!
Мне пришла в голову идея…
В нашей горнице стоял огромный, как слон, старинный комод.
Я придвинул к нему табурет и открыл застеклённую дверцу.
Там, в  тёмной  его глубине, в деревянной шкатулке, лежали деньги.
То отец, то мамка клали туда с зарплаты монеты, а иногда - бумажки.
Я взял самую красивую  бумажку красного цвета и прочёл по складам: «де-сять руб-лей».
Теперь и я что-нибудь куплю  в магазине!

В гастрономе никого не было.
Толстая продавщица в белом  накрахмаленном колпаке, зевая, спросила:
- Мальчики, вам чего?
Непляй протянул монетку и важно сказал:
- Взвешайте вон те,  жёлтые горошки…
Продавщица взяла в руки совок и зацепила им из ящика вкусные конфетки.
Потом  на одну сторону весов поставила маленькую гирьку, а на другую  - чашку, в которую и высыпала горошки.
Мы с Непляем смотрели, как движется стрелка на весах туда-сюда  и сглатывали слюни.
Потом  продавщица взяла  из-под прилавка хрустящую бумагу и свернула небольшой кулёк. В него она высыпала жмень конфет и протянула Сашке:
- Держи, мальчик!
Я был намного меньше Непляя ростом, а прилавок оказался слишком высоким для меня.
Поэтому я встал на цыпочки и вытянул руку с денежкой:
- Тётя, взвешайте, пожалуйста,  такие же конфетки…
Продавщица взяла  десять рублей, внимательно посмотрела на свет.
Потом проворно выскочила из-за прилавка и схватила меня за правое ухо.
- Где взяв деньги, малец? Украл?
- Больна-аа! – закричал я. – У мамки взял, в шкатулочке…
- А ну, геть домой! И шоб деньги положил туда, откуда взяв! Я приду и у мамки спрошу, понял?
Я заплакал и выскочил из магазина, Сашка – за мной.
- Не реви, Пончик! – и Сашка протянул мне кулёк с конфетами…

Деньги я сразу положил обратно, в шкатулочку.
 - Ты в другой раз десять копеек бери – это вернее… Конфет купишь!  - поучал  меня Непляй.
- Ладно, - вздыхал я и прикрывал  рукой правое ухо.
- А твои десять рублей  были не настоящие! – сказал Сашка, и я с ним согласился…
Настоящие или нет – не знаю, только после этого случая деньги без спроса я не беру.
Ни у родителей, ни у знакомых, ни у чужих людей.
Пусть даже эти деньги  будут лежать на самом видном месте…

В этом году Сашка Непляев идёт во второй класс, а я – в первый.
Ура! Я давно хотел в школу, и чтоб новый ранец – за спиной; и  чтоб новые, пахнущие краской, учебники и тетрадки.
И чтобы за партой со мной сидела самая красивая девочка с нашей улицы – Маринка!
И чтоб  она просила  меня  поточить карандаш или поменять чернила в чернильнице…
А я бы после школы нёс  её портфель до самого дома…

Сашкина мамка с моей, наконец-то, помирились.
А дело было так…
Непляй, накануне первого сентября, говорит:
- Слушай, Пончик, давай наших мамок помирим.
- А как?
- Ты своей скажешь, что моя мамка в гости зовёт. А я своей скажу, что твоя зовёт…
И чтоб в одно время, в шесть часов вечера.
- А я время  не выучил пока…
- Эх, ты - темнота!
Непляй уже научился время по часам определять, а я никак не мог понять, когда без пяти час, а когда - половина первого.
- Тебе, Михаля,  ничего понимать не надо! Ты просто скажи ей про шесть часов и всё…
Сашкина  мамка и моя встретились на улице. Поздоровались… Разговорились…
Моя  мамка много интересного узнала от непляевской  и наоборот.
Потом сашкина мамка всыпала Непляю ремня, а моя мамка – мне.
Но не больно, а так,  чтобы знали…
Зато они помирились!
- Посмотри на Мишу, какой хороший мальчик растёт, не то что ты - баловник!  И вежливый, и спокойный, и учится хорошо.
А мне  теперь Сашку ставят в пример:
- Вон Сашка, твой друг, всё успевает: и в саду помочь, и рыбы натягать, и в магазин сбегать… Не то, что ты – увалень.
Ну и ладно, ну и пускай!
Всё равно мы с Сашкой  - друзья.
Лучшие!
А кто не верит, спросите у Сашки – он не соврёт.