Говнопул и мордовский биллиард

                Подарок для русскоязычных евреек
     - Во - первых, ты ни х...я не Роберт, а Ричард, - донельзя занудно, упорно и стремно до невозможности описать сосущее чувство внутри желудка от этих высранных истин говорил глуховатым голосом Киреметь, явившийся сквайру следом за взлетевшим в небо Шаб - Ниггуратом, - во - вторых, даешь Беломор - канал, ну, а в - третьих, сосать и еще раз сосать, товарищ, во имя колесных пароходов и бурного развития в жопу Изабеллы Кларк и уральского фермера, вырастившего три опенка на своей пустопорожней башке истинно русского человека барана.
     Колдун морщился и отворачивался от унылой рожи чувашского бога, коего он и не вызывал, но Младшие Боги, ублюдочные вырожденческие бастарды самого Йига всегда таились у порога, поджидая малейшую возможность просочиться в портал, терпеливо засыхая на грани в течение бесчисленных эонов закольцованного времени, и было достаточно лишь оплошности вызывающего, чтобы кто - нибудь из них, безвредный, но до невероятности отвратный, не вылез опухшей рожей утопшего о прошлом годе сазана, оловянными зенками принимаясь медузить и внушать безысходность и тотальный абцуг, от которых не хотелось жить и не хотелось умирать, просто снисходило понимание окончательного пи...ца, от чего мурашки бежали по зубной эмали и пространство, до того бескрайнее, сжималось в черный кружок револьверного дула, обещающего освобождение от стылого морока гнилого времени суток.
     - Слушай, - наконец не выдержал сквайр, с наслаждением заплевывая физиономию бога точными и целенаправленными плевками густой и ослепительно белой слюны с пузыриками вакуума внутри вязкой констинтенции жидкости и слизи, усиленно вырабатываемых организмом при одном только появлении Младших, проклятых отцами и Матерью Всего Человечества, богиней с головой свиньи, свиноматистыми сосками укармливающей до сблева свое многочисленное потомство, - я тебя не вызывал, урод. Ты уже семнадцать лет, тварь, наст...шь всем, как вызывающим, так и не вызывающим. Ты, падло, надоел уже всем, поэтому, - закричал колдун, трясясь от ярости, - сдохни ! Сдохни, сука !
     - Ха - ха, - рассмеялся Киреметь, выпуская осклизлые щупальца, покрытые слепыми глазами они струились по тесному помещению шляпошной, куда сквайр вернулся после визита в кинематограф. Будучи человеком скрупулезным он возжелал перед рассветом избавиться от нечестивого строения, гнилостной вонью затхлых комнат отравляющий мировое сообщество, вот и вернулся с тонной динамита, алхимически трансмутированного из улыбок Прокси Пейдж и той самой Рокси Райе, выдалбливающей суть из базиса надстроенных смыслов. - Я не могу умереть, я вечен, как говно. Я навсегда. Я падаль, что утащит с собой весь мир в пламя ядерных взрывов. Я вечный и неизменный мудак из КГБ и КПСС.
     Биллингем закашлялся. Никогда еще не слышал он таких заклинаний, столь ужасающих слов, кгб и кпссс. " Знать бы еще, что это ", - мелькнула суматошная мысль и сквайр решительно вынул кусок пропитанного чесночным духом сала, дар крылатой ведьмы, заспивающей молитвы Мганге в этот самый момент на благословенных юго - западных берегах, овеваемых ласковым бризом ураганных смерчей, проткнутых буратинистыми носами и разнокалиберными тойзами, пользуемыми вышеупомянутой Рокси с мастерством и сноровкой необычайной, не хватало ультразвука и можно было бы смело принять ее за касатку, санитара мирового океана, бороздящую и - вообще.
     - Нюхни, - посоветовал хитрый сквайр, зная по опыту, что подобные твари не выносят запаха приправ и специй. - Нюхни, сука, и вернись в свое обиталище сраных вы****ков.
     Он ткнул салом в унылый нос и наваждение рассеялось. Стеная и хныча, пуская слизь, играя отвисшими щеками Киреметь распался на маленькие шарики, с мелодичным звоном раскатившиеся по углам шляпошной. Сквайр устало вздохнул и начал раскладывать динамитные шашки, перевязывая их попарно, точно апостолов, бикфордовым шнуром, перемежая каждую третью бруском аммонита, материализованного только что из соплей мертвецов, вспомнившихся вместе с еще нерожденным Солженицыным, чьи валенки так и стояли на пьедестале вялотекущего сепаратизма в рамках Великой хартии и суда присяжных. Биллингем закончил работу, закурил, запалив шнур, прошептал " грехи " и вышел под яркое солнце другой стороны земли, где никогда не слышали ни о Киреметях, ни о Вельки Васяе, ни о сале. " Другой мир, бля ", - хмыкнул сквайр, направляясь сначала туда, а потом оттуда.