Одинокая женщина, которую никто не видел

Тётя Тая живёт с радиоточкой. Пластмассовая коробочка на кухне - предмет ответственности тёти Таи, за неимением других, более разговорчивых или даже, чем чёрт не шутит - сварливых и вздорных.
- Должна быть, - неизменно отвечает тётя Тая на предложения маловеров срубить коробочку ("Зачем она нужна? Только пыль собирает!"). - Раз есть, значит - надо!
Такие радиоточки установлены во всех квартирах, не столько как окно в мир, сколько для возможного оповещения о начавшейся войне. Были установлены. Теперь они мало где остались, уступили место телевизору и компьютеру, где война уже началась и идёт. Нашу точку давным-давно отключили за неуплату. Послушать концерт "В рабочий полдень", как бывало, не получится. Молчит Москва. Но регулятор громкости постоянно выкручен в среднее положение: случись что, и пластмассовая коробка скажет голосом Левитана: "Сегодня, ровно в четыре часа утра...". И квартира пробудится.
А пока, слава богу, квартиру будит Сёма. Как штык, в ноль шесть часов ноль одну минуту, Сёма появляется из своей комнаты в самом конце коридора. Не услышать его нельзя: на шее пионерский барабан, в руке - горн. Барабаня и трубя, Сёма марширует в санузел. Если это праздничный день, то к трубе и барабану прибавляется красный флаг. Рук только две, поэтому флаг затыкают древком за ремень, флаг полощется и подметает пол.
Сёма и в санузле дует и барабанит так, что профилонить подъём в нашей квартире не получится. Первым поднимается жилец Пикселев. Слышно, как он у себя звенит пружинами кровати, а потом растягивает эспандер, хлюпая лёгкими, отравленными на Ипре в 1917 году. На кухню выходит уже с бицепсами, шаловливо пожимаясь в предчувствии душа, сначала ледяного-ледяного, а потом ничего-себе-такого-тёпленького.
На кухне Матрёша. Варит себе кашку в кастрюльке и чихает. Матрёша чихает до двадцати раз, как рыбак у Искандера. Больше двадцати они не могут. На совет "сходить к лору" Матрёша объясняет советчикам, что она чихает для собственного удовольствия, а не по болезни. "И вообще..."
Платон Пименович говорит, что Матрёшу, будь она в "то время" и мужчиной, вполне могли бы принять в хор Успенского собора: басы там ценились. Там даже причт подбирался по басам.
- Бывало, сойдёмся, встанем кругом, да ка-ак грянем "Жениха в нощи", - вспоминал Платон Пименович, - так, это... хоть святых выноси! До-о... до-о-о...
Он у нас единственный, кто безоговорочно поддерживает тётю Таю и радиоточку. "Надо! А почему, не наше дело."
Кухня понемногу заполняется народом. Шалопай Витёк прямо на полу под окном начинает чинить велосипед: разложил ключи, гайки-винтики... Всё это хозяйство ржавое, как и сам предмет заботы хозяина. Велосипед "Дорожный", год рождения 1974. Народ привычно перешагивает через утиль, задирая ноги и спотыкаясь. Никто не ропщет: Витёк, если надо, умеет ответить, как никому и не снилось в 1974 году.
Фира Шломовна, выйдя с козьей ножкой, непременно спрашивает:
- Какой сегодня день?
Ей говорят: среда, или Пейсах, или дождливый. Если день такой, как надо, тогда Фира идёт к плите. Все праздники, советские и законные, она встречает фаршированной рыбой. Как у Гениса. Правда, лимонную настойку Фира Шломовна не пьёт, предпочитает водку.
Есть одна комната в нашей квартире, в которой не живут. Там печатают деньги. Это доподлинно известно. Раз в месяц приходят двое, парень и девушка. Квартира затихает. Эти двое проходят в комнату, запускают станок и печатают деньги. Иногда это продолжается несколько часов - два, три. А иногда всю ночь. Потом они уходят, унося большую сумку "Abibas". Квартира оживает снова.
Как-то раз, накануне приняв, дядя Серёжа накатал бумагу участковому. И понёс в отделение. Его долго не хотели слушать, но дядя Серёжа с похмелья был злой и упрямый. И настоял на своём.
Дня через четыре пришёл участковый. Он побеседовал с нашей соседкой сбоку, а потом долго и безуспешно звонил в нашу дверь. Побеседованная стояла рядом. Оставив попытки, участковый повернулся к ней и спросил с отвращением:
- Так кто, вы говорите, здесь проживает?
- Одинокая женщина, - твёрдо отвечала соседка. - Но её никто не видел.
Участковый надел фуражку и ушёл. На этом всё и закончилось. Дядя Серёжа успел забыть о заявлении, когда его спросили, он страшно удивился: "Я? Ментам - заяву?!"
Сын дяди Серёжи служил в полиции. Оттуда его попросили за коррупцию, что уже само по себе странно и необычно. Зовут его Валера. Он женат на соседке сбоку, так что понятно, кто покрывает фальшивомонетчиков.


26 марта 2017 г.