Нравственная революция. Часть 2

Посвящается: Горбачеву М.С., Яковлеву А.Н.

Возьму на себя смелость утверждать, что любому человеку в той или иной степени присуще некое стремление и желание создать идеальное государство. У кого-то это желание реализуется в виде стройных и цельных систем с подробным описанием законов и правил будущего государственного устроительства, у кого-то данное стремление ограничивается скромным пожеланием каких-нибудь существенных на его взгляд поправок к уже имеющимся законам, а кто-то носит в себе смутные и неясные даже для себя влечения к преобразованию, но никогда не решится  их высказать. Можно также смело утверждать, что по достижении определённой зрелости каждый живёт надеждой на вхождение после смерти в новый, пока неведомый ему мир, в конструировании которого, вольно или невольно, он принимает участие сам. Но далеко не каждый решится, даже обладая необходимыми творческими и интеллектуальными способностями высказать открыто в полный и чистый голос свои соображения по этому поводу. Со своей же стороны, я попробую выразить некоторые мысли на этот счёт в надежде на отклик, понимание и сотрудничество. Для простоты изложения выскажу их в виде некоторых положений с небольшими комментариями.
Итак, для построения идеального государства необходимо, на мой взгляд, оттолкнуться от учений трёх знаменитых и проницательных философов – Платона, Аристотеля и Канта.
1) «Человек есть живое существо, способное к познанию».
2) «Государство представляет собой своего рода общение, которое организуется ради какого-либо блага, причем благо высшее из всех, к которому стремится то общение, которое является наиболее важным из всех и обнимает собой все остальные общения».
3) «Все люди на всем пространстве земли принадлежат к одному и тому же естественному роду. Единство естественного рода есть не что иное, как единство силы воспроизведения, действительной для всех людей».
4) «Всемирно-гражданское общество».
"Среди живых обитателей земли человек заметно отличается от всех остальных природных существ:
;своими техническими (механическими, связанными с сознанием) задатками (для пользования вещами);
;своими прагматическими (для умелого использования других людей ради своей цели);
;моральными задатками в своей сущности (для действий согласно принципу свободы под законами по отношению к себе и другим)".
Человечество (в его нынешнем состоянии - разрозненное странами) необходимо будет находиться в конфликте, потому как её части (страны) будут вынуждены в обеспечении своего выживания культивировать первые два задатка. Третьим же задатком будут пользоваться опосредованно, для некоего облагораживания и прикрытия первых двух, стало быть произвольно и как попало, а не некоторым образом и необходимо, т.е. согласно правилам.  Политик, как выразитель второго задатка, вынужденно, независимо от типа государственного устройства, будь то деспотия или продвинутая демократия, будет следовать зову природы по защите и сохранению своего народа «и стремиться вести человека от культуры к моральности, а не (как это предписывает разум) начиная с моральности её законов, вести к рассчитанной на неё целесообразной культуре». Достижение блага для отдельного государства нельзя рассматривать даже гипотетически и по другим причинам, т.к. само понятие государственной границы предусматривает препятствие для общения, а её охрана - насилие и т.д.
Следовательно, государство на нашей планете должно быть одно.
"...Чистый разум содержит в себе, правда не в своём спекулятивном, а в некотором практическом, именно в моральном применении, принципы возможности опыта, а именно таких поступков, которые могли бы встречаться в истории человека сообразно нравственным предписаниям. Действительно, так как чистый разум повелевает, чтобы они совершались, то осуществление их должно быть возможным и, следовательно, должен быть возможным особый вид систематического единства, а именно моральное единство, между тем как систематическое единство природы согласно спекулятивным принципам разума не могло быть доказано, так как разум содержит в себе, правда, причинность в отношении свободы вообще, но не в отношении всей природы, и моральные принципы разума могут, правда, порождать свободные поступки, но не законы природы. Таким образом, принципы чистого разума обладают объективной реальностью в его практическом, но особенно в его моральном применении."
5) "Все созерцаемое в пространстве или времени, стало быть, все предметы возможного для нас опыта суть не что иное, как явления, т.е. только представления, которые в том виде, как они представляются нами, а именно как протяжённые сущности или ряды изменений, не имеют существования сами по себе, вне нашей мысли. Предметы внешнего созерцания действительны, так как они созерцаются в пространстве, и все изменения во времени действительны, так как их представляет внутренне чувство. Но само это пространство и время, а вместе с ними и все явления суть сами по себе не вещи, а только представления и не могут существовать вне нашей души;...".
    "Все созерцания суть для нас ничто и нисколько не касаются нас, если они не могут быть восприняты в сознании, все равно, влияют ли они на него прямо или косвенно; иным путём познание невозможно. Мы a priori сознаем своё полное тождество нас самих в отношении всех представлений, которые когда-либо могут принадлежать к нашему знанию, мы сознаем это своё тождество как необходимое условие возможности всех представлений (так как они во мне представляют что-то лишь потому, что принадлежат вместе со всем остальным к одному сознанию, стало быть, по крайней мере должны иметь возможность быть связанными в нем друг с другом)."...возможность логической формы всякого знания необходимо основывается на отношении к этой апперцепции как способности".
    "Если бы предметы, с которыми имеет дело наше познание, были вещами в себе то мы не могли бы иметь о них никаких априорных понятий."...чистые рассудочные понятия возможны a priori и даже по отношению к опыту необходимы только потому, что наше знание имеет дело лишь с явлениями, возможность которых заключается в нас самих и связь и единство которых (в представлении о предмете) имеются только в нас, стало быть, должны предшествовать всякому опыту и впервые делать его возможным, если иметь в виду его форму".
"...мы сами вносим порядок и закономерность в явления, называемые нами природой, и их нельзя было бы найти в явлениях, если бы мы или природа нашей души не вложили их первоначально".
"...мы не можем здесь, как и вообще в любом другом случае, надеяться расширить свои знания посредством одних лишь понятий (и ещё в меньшей степени посредством одной лишь субъективной формы всех наших понятий,[а именно] посредством сознания), безотносительно к возможному опыту...".
   Единой общепризнанной теории, объясняющей и описывающей такие понятия, как время и пространство, на данный момент не существует. Отчасти это объясняется тем, что ряд учёных и писателей, к примеру Верн, Эйнштейн и Хокинг (природный талант которых не умаляется их ответственностью), очарованные и смущённые безмерным многообразием явлений природы, которая есть не что иное, как совокупность наших представлений, увлеклись конструированием понятий, и в конечном итоге абсолютизировали их, тем самым закрепили иллюзию, которая неизбежно должна возникать из неправильного толкования наших собственных понятий. Тогда как "...все формы явлений и всякое отношение бытия или небытия существуют только в одном пространстве и в одном времени. Когда говорят о различном опыте, то при этом имеют в виду лишь различные восприятия, поскольку они принадлежат к одному и тому же всеобщему опыту". Существенное различие между двумя видами познания - философским и математическим, заключается в их форме, и в математических проблемах речь идёт не о существовании вообще, а о свойствах предмета самих по себе. Вне зависимости от истинности взглядов и воззрений вышеупомянутых учёных, их доводы всегда будут предпочтительней, они будут более слышимы и понятны большинству, т. к. они есть не более как необходимая функция одного большого организма под названием цивилизация, которая обозначила иерархию и приоритет определённых природных задатков человека и которая выступает заказчиком их трудов и писаний. Речь здесь не о том, как они заблудились, речь о том - почему. Тогда как "...здесь перед нами открылась бы совершенно иная область, как бы целый мир, мыслимый в самом духе (быть может, даже созерцаемый), который мог бы стать не менее и, пожалуй, даже более благородным предметом нашего рассудка". К примеру, попытки возвысить человека, закрепив его права и свободы во всевозможных декларациях и конституциях (основа которых - опыт, который никогда не даёт знания необходимости), не то чтобы совершенно бесполезны и тщетны и не то чтобы они были нереализуемы в опыте, но они никогда не достигнут необходимой полноты и своих целей без того основания, которое может быть дано понятием единства сознания (трансцендентальная апперцепция), от которого только единственно правильно выстраивать законы в отношении человека. Свобода! По теперешнему устройству нашего рассудка её невозможно в полной мере познать, можно только обозначить; свобода как залог и необходимое условие цивилизационного прогресса видимого глазу есть следствие  того, уже не созерцаемого чувственно, но заложенного изначально в нашей мыслящей сущности некоего начала, которому Кант дал  своё определение, а именно "самосознание вообще есть представление о том, что служит условием всякого единства, но само не обусловлено". Точно также, преждевременно (скорее наоборот, если бы мы шли правильным путём, должно поменять последовательность событий) провозглашать некое верховенство личности без понимания её носителя неизбежной зависимости тождества личности от своего сознания, а значит и некоей зыбкости данного понятия, не говоря уже о верховенстве. К тому же, устранив лишь видимое социальное неравенство, несозерцаемое интеллектуальное неравенство будет искажать взаимоотношения людей вычурно и незаметно. Устранение уже самого этого неравенства граничит с абсурдом. Следовательно, перевёрнутый мир взаимоотношений и т. д. Попрание личности и посягательство на неё в своей основе имеет невозможность вывести непрерывное сохранение субъекта из одного лишь понятия "тождественного Я" (третий паралогизм трансцендентальной психологии), а значит необходимо ограничение, но что ещё важнее, понимание применения такого понятия, как личность. Усевшись за штурвал сверхскоростного аппарата и не пройдя соответствующего обучения, следует ожидать предсказуемой случайности. Мыслители пройдя долгий и сложный путь своих умозаключений, конечно же, в первую очередь желают передать свои знания всей цивилизации в скорейшее пользование. Но выведенные ими понятия, как бы из умопостигаемого мира, всегда оказываются в арсенале политиков чувственно воспринимаемого мира, которых в большей степени заботит практическое применение этих понятий (в смысле пользования ими как очередным, причём не самым важным инструментом для нужд дня сегодняшнего, но необязательным для завтрашнего, потому как эти понятия хотя и не противоречат природным задаткам человека, но для задатка политика они не определяющие). Тем самым "суждение, которое идёт за исследованием"  в угоду общему пользованию становится "суждением, предшествующим исследованию". Какие бы инструкции по правильному применению вышеназванных понятий не применялись,  или механизмы их поддержки, будь то т.н. свободный суд, независимая пресса и т.д., без понятия трансцендентального предмета, без определённого навыка способности суждения, это будет всегда смахивать на искусственно поддерживаемую игру в смыслы без основ. "Во всех проблемах, которые могут встретиться в сфере опыта, мы обращаемся с этими явлениями как с предметами самими по себе, не заботясь о первом основании их возможности (как явлений). Но если мы выходим за пределы явлений, для нас становится необходимым понятие трансцендентального предмета". "В самом деле, если явления суть вещи в себе, то свободу спасти нельзя".
6) Внутренняя этическая революция.
 "Познай самого себя". Цель - "идеал разума, который всегда должен основываться на определённых понятиях и служить правилом и прообразом для следования или оценки...". "...разум, который видит своё высшее практическое назначение в утверждении доброй воли...". Средства и принципы познания - умозаключения и положения трансцендентальной психологии.
  "Только человек, а с ним и каждое разумное существо есть цель сама по себе. Человек и вообще всякое разумное существо существует как цель сама по себе, а не только как средство для любого применения со стороны той или другой воли; во всех поступках, направленных как на самого себя, так и на другие разумные существа, он всегда должен рассматриваться также как цель".
  "Разумное существо должно рассматривать себя как мыслящее существо, как принадлежащее не к чувственно воспринимаемому, а к умопостигаемому миру; стало быть у него две точки зрения, с которых оно может рассматривать себя и познавать законы приложения своих сил, т.е. законы всех своих действий: во-первых, поскольку оно принадлежит к чувственно воспринимаемому миру, он может рассматривать себя как подчинённое законам природы (гетерономия); во-вторых, поскольку оно принадлежит к умопостигаемому миру, - как подчинённое законам, которые, будучи независимыми от природы, основаны не эмпирически, а только в разуме".
  "Гетерономия воли как источник всех ненастоящих принципов нравственности".
  "Автономия воли как высший принцип нравственности".
  "Свободная воля и воля, подчинённая нравственным законам - это одно и то же.
Каждому разумному существу, обладающему волей, мы необходимо должны приписывать также идею свободы и что оно действует, только руководствуясь этой идеей. Невозможно мыслить себе разум, который со своим собственным сознанием направлялся бы в отношении своих суждений чем-то извне. Разум должен рассматривать себя как творца своих принципов независимо от посторонних влияний; как воля разумного существа он сам должен считать себя свободным, т.е. воля разумного существа может быть его собственной волей, только если она руководствуется идеей свободы".
  "Человек признает в себе свободу, которая иначе, без морального закона, осталось бы для него неизвестной.
Субъективная невозможность объяснить свободу воли тождественна с невозможностью раскрыть и растолковать тот интерес, какой человек проявляет к моральным законам. И тем не менее он действительно находит в них интерес. Интерес есть то, благодаря чему разум становится практическим, т.е. становится причиной, определяющей волю. Поэтому только о разумном существе говорят, что оно проявляет к чему-нибудь интерес: существа, лишённые разума, имеют только чувственные побуждения. Непосредственный интерес в поступке разум находит только тогда, когда общезначимость максимы этого поступка служит достаточным определяющим основанием воли. Только такой интерес может быть назван чистым. Если же воля определяется разумом только при посредстве другого объекта желания или при предположении, что имеется особое чувство субъекта, то интерес разума к поступку будет только опосредованным".
  "Моральность есть отношение поступков к автономии воли, т.е. к возможному всеобщему законодательству через посредство максим воли. Формальный принцип этих максим гласит: поступай так, как если бы твоя максима в то же время должна была служить всеобщим законом (всех разумных существ). Объективная необходимость поступка по обязательности называется долгом".
  "Моральный закон для каждого конечного разумного существа есть закона долга, морального принуждения и определению его поступков уважением к закону и из благоговения перед своим долгом".
  "Только нравственность и человечество, поскольку оно к ней способно, обладают достоинством".
  "...Из всего сказанного явствует, что все нравственные понятия имеют свое место и возникают совершенно a priori в разуме, и притом в самом обыденном человеческом разуме так же, как и в исключительно спекулятивном; что они не могут быть отвлечены ни от какого эмпирического и потому лишь случайного познания; что именно эта чистота их происхождения делает их достойными служить нам высшими практическими принципами; что насколько мы каждый раз привносим эмпирический [элемент], настолько лишаем их истинного влияния и безграничной ценности поступков; что не только величайшая необходимость в теоретических целях, когда дело идет только о спекуляции, требует, чтобы понятия и законы нравственности черпались из чистого разума и излагались во всей чистоте и, более того, чтобы был определен объем всего этого практического или чистого познания разума, т. е. вся способность чистого практического разума, но что все это имеет величайшее практическое значение".
  "Определение двух способностей души - познавательной способности и способности желания - по условиям, сфере и границам своего применения".
  "Быть счастливым - это необходимое желание каждого разумного, но конечного существа, следовательно, неизбежно определяющее основание его способности желания". "Принцип личного счастья, сколько бы при нём ни применялись рассудок и разум, не заключал бы в себе никаких других определяющих оснований воли, кроме тех, которые соответствуют низшей способности желания".
  "Высшие цели соответственно природе разума должны с своей стороны обладать единством, чтобы сообща содействовать тому интересу человечества, который уже не подчинён никакому более высокому интересу".
  "Ничего сверх меры".
7) Определение цели цивилизации – МОРАЛЬНЫЙ МИР как идея (мыслимый только как умопостигаемый) каким человек должен быть и каким может стать. «У всех остальных животных, предоставленных самим себе, каждая особь достигает своего полного назначения, а у людей разве только один род человеческий, так что человечество может подняться до этого своего назначения только постепенным движением вперёд в ряду бесконечно многих поколений; здесь цель перед ним всегда останется только в перспективе, однако стремление к этой конечной цели, хотя оно часто и встречает на своём пути препятствия, никогда не может изменить своё направление».
8) Идеал высшего блага.
«Подобно тому как моральные принципы, согласно разуму в его практическом применении, необходимы, точно так же, согласно разуму в его теоретическом применении, необходимо допускать, что всякий имеет основание надеяться на блаженство в той мере, в какой он сделал себя достойным его своим поведением, и, следовательно, система нравственности неразрывно связана с системой блаженства, однако лишь в идее чистого разума. В умопостигаемом, т. е. моральном, мире, в понятии которого мы отвлекаемся от всех препятствий для нравственности (от склонностей), можно мыслить такую систему связанного с моральностью соразмерного блаженства как необходимую, ибо свобода, отчасти движимая нравственными законами, отчасти ограничиваемая [ими], сама была бы причиной всеобщего блаженства, следовательно, разумные существа, ведомые такими принципами, сами были бы творцами своего собственного и вместе с тем чужого прочного благополучия. Однако эта система вознаграждающей себя самое моральности есть только идея, осуществление которой зависит от того, будет ли каждый выполнять то, что ему надлежит делать, т. е. чтобы все поступки разумных существ совершались лишь так, как если бы они возникали из некоей высшей воли, охватывающей или подчиняющей себе все частные воли. Но так как моральный закон остается обязательным для всякого частного пользования свободой, если бы даже другие [существа] не действовали сообразно этому закону, то ни природа вещей в мире, ни причинность самих поступков и их отношение к нравственности не определяют, как будут относиться их последствия к блаженству; и указанная необходимая связь надежды на блаженство с неустанным стремлением сделать себя достойным блаженства не может быть познана разумом, если положить в основу только природу, а должна быть лишь предметом надежды в том случае, если высший разум, повелевающий согласно моральным законам, будет положен в основу и как причина природы. Идею такого мыслящего существа, в котором морально совершеннейшая воля, связанная с высшим блаженством, составляет причину всякого блаженства в мире, поскольку оно находится в точном соотношении с нравственностью (как достойностью счастья), я называю идеалом высшего блага. Следовательно, чистый разум может находить основание практически необходимой связи между обоими элементами высшего производного блага, а именно умопостигаемого, т.е. морального, мира, только в идеале высшего первоначального блага. Так как мы посредством разума необходимо должны представлять себя принадлежащими к такому миру, хотя чувства не дают нам ничего, кроме мира явлений, то мы должны допускать умопостигаемый мир как следствие нашего поведения в чувственно воспринимаемом мире, и так как в чувственно воспринимаемом мире подобной связи нет, то мы должны допускать моральный мир как загробный мир. Следовательно, Бог и загробная жизнь суть два допущения, неотделимые, согласно принципам чистого разума, от обязанностей, налагаемых на нас этим же разумом».


   Общепринятое и расхожее мнение о том, что философия является царицей и законодательницей всех наук, а значит и первоосновой всего цивилизационного прогресса, в действительности по отношению к ней, как к науке и её представителям, не соответствует и скорее подходит для праздничного спича или самоуспокоения самих учёных. Воплотить свои дерзкие и проницательные идеи в жизнь в полноту своих притязаний не удавалось ни её родоначальникам из Древней Греции, ни философам последующих поколений, а положение самих философов нередко было печальным. Кант отмечал по этому поводу, что наука философия лежит в руинах, и одной из причин полагал в невозможности приведения её к цельности и законченности как классической науки. Но это внутренняя проблема самой философии, её сообщества, из этого вовсе не вытекает превращение Философов в обслуживающий персонал тучного человека и невозможность применения уже имеющегося багажа философии для достойного его использования во благо цивилизации. Справедливости ради нельзя утверждать, что упомянутый тучный человек современности нисколько не познает, но всё своё познание он направляет опять-таки на потребу своего притязательного и уже более изысканно холёного тела и пока не видно, чтобы что-то и в каком-то уголке мира менялось на обратное. Всплески времён хиппи или современного дауншифтинга обречены на провал, т.к. и изначальная мотивация этих движений имеет негативную природу и интуитивное предчувствие, верное во многом, выражено у них через эмоцию, тогда как механизм познавания нашей душой совсем иной (принципы мышления должны предшествовать представлению). Никто помимо философов не сможет произвести полного удовлетворения стремления разума – осуществить систематичность познания, т.е. связать знания согласно одному принципу. Из-за разобщённости философов, неприятия чужого, желания и отстаивания только своей точки зрения, увлечённостью самопознанием вкупе с равнодушием к окружающему миру, из этих и не только причин, отношение к философии у общества складывается как к нечто второстепенному, любознательно-историческому. В результате человеческая цивилизация практически топчется на месте, страны разрознены и находятся на откупе у удачливых дельцов – политиков и религиозных преступников, культивирующих и потакающих ленивому разуму, которому в свою очередь удобно иметь необязательные для исполнения заповеди данные извне, которому удобно иметь бога, якобы предоставленного ему в действительности, чтобы в зависимости от жизненной ситуации пользоваться им то так, то эдак. Но именно ленивый разум казнил Сократа.
   Аристотель почти во всех своих произведениях с каким-то не успокоением для себя "сражался" с идеями Платона, чувствуя неразрешимую для себя важность и значимость их. Разрешить эту проблему и их односторонний спор сумел только Кант в своём великолепном, но мало оценённом труде «Критика чистого разума». Этот проницательный философ оказал огромное влияние на последующие поколения мыслителей, но в целом, мир как-то слабо отреагировал на озарение Канта, если и был отклик и какое-то продолжение, то только на некоторые аспекты теоретической философии, а в отношении философии нравственности - пренебрежительная отстранённость и молчание. Во всех значимых отношениях нашу цивилизацию по праву можно обозначить как основанную на положениях древних греков и «Критику чистого разума» вполне обоснованно можно считать продолжением стремления мыслителей по построению идеального государства – не просто мечты, а ориентира, и если хотите, наказа Платона. Государства, где правят и властвуют философы, не виртуозы человеческого разума, а его законодатели. Нет нужды в доказательствах этого, хочется просто заявить – философам пора брать власть в свои руки и властвовать в масштабах всей планеты. Нет нужды объяснять, что никто ни придёт и не скажет: вот пришло ваше время, отвлекитесь от ваших коллайдеров и конструкторов искусственного интеллекта, отвлекитесь от рабского прислуживания тучному человеку и идите властвовать и управлять умами людей. Как и каким образом это должно произойти, особенно учитывая, что и брать бразды правления, и непосредственно править философы будут исходя из понятий философии нравственности, вопрос не простой — это проблема, но она вторична. Учёным, в широком охвате этого понятия, как выразителям вышеупомянутого технического (связанного с сознанием) человеческого задатка, следует помнить, что исследование природы есть весьма важная для человечества  цель, но всё же она случайна. Воздвигая пресловутый величественный храм науки, ученые-интеллектуалы с каждым кирпичиком этого, более напоминающего вавилонскую башню здания, принижают достоинство и роль человека в обществе. В конечном итоге он окончательно может стать придатком бездушной машины, т.к. от современной комфортной зависимости машин мы придём уже к тому, что модератором наших взаимоотношений (якобы, для нашего же комфорта) будет она же. Речь идёт не о победе т.н. искусственного интеллекта (ещё одна пустая фобия, порождённая вследствие общей безграмотности плюс непомерно раздутой возможности науки), речь о том, что человек и общество неправильно сориентированы и все преграды и неприятности на своём пути встречают лишь из-за этого. С подобным призывом хочется обратиться не только к политикам будущего, просто как к нанятым или выбранным эффективным менеджерам-управленцам государства (воплощение мечты "прогрессивного" демократа), рассматривающим государство и человека как случайное соседство, но также и к политикам современности, обременённым наследием всевозможных хитростных трудов Макиавелли и прочих отцов основателей различных демократий, всю суть учения которых можно свести к пониманию как половчей овладеть манипулированием своих сограждан. Ведь даже и политики современности понимают, что вследствие всего этого человек, считающий себя порядочным, только при одном упоминании о нравственности вздрагивает, потому что это важное и красивое слово было самой лакомой приманкой ложных обещаний и срывалось с циничных уст политиков, не понимающих сущностно и человека как такового и государства.
 
Во многом, чего достигла философия, она обязана борьбе с т.н. софизмом, питательной средой которого является пресловутый ленивый разум, падкий на чудеса и испытывающий блаженство от догматических иллюзий, предлагаемых «услужливыми» софистами. Но безобидный, на первый взгляд, софизм времён Древней Греции, рассматриваемый как некая игра смысловых понятий, превратился и укоренился в современном мире в многовековую привычку окружающей нас повседневности, разрешение которой является если не первой, то важнейшей проблемой человечества. Речь идёт о религии, в борьбе с которой мыслители на многие века потерпели крах. Ни страсти, ни накала этой борьбы сейчас не чувствуется – после нескончаемых кровопролитий всех устраивают гласные и негласные договорённости с душком. Трусоватый и гниловатый лозунг – худой мир лучше доброй войны, как нельзя кстати пришёлся ко двору нашему мультикультурному миру, как некий рецепт его прочности. Конечно, религия – это не абсолютное зло и отношение к ней очень разностороннее, но нас на этот счёт больше всего интересуют позиции интеллектуалов, учёных и мыслителей, а если точнее равнодушных к этой теме, поставивших крест и изгнавших из своего сознания любое религиозное упоминание как ненужный хлам, с крепкой мыслью о том, что эти домыслы пригодны только для необразованного плебса и ханжей, и т. д... Не будем сейчас спускать всех собак на те или иные религии и искать причину искажения миропонимания только в них – со временем хищник сам переведётся если отары не будет, а присмотримся к этой проблеме с другой стороны. Персональное равнодушие и отстранённость от разрешения этой, поистине цивилизационной проблемы интеллектуалов, предоставляют широкое поле деятельности для проходимцев всех мастей, которые со своего низкого горизонта видения решают свои приземистые и корыстные задачки. Приземистые горизонты и т.н. твёрдая почва под ногами довольно привлекательны и понятны для обыденного рассудка, и вот он под благообразным видом демократического большинства мобилизован и уже диктует свою приземистую волю всем: и своим горе-руководителям, и, самое печальное, познающему разуму. Если интеллектуал-дауншифтер (при этом лишь чуть-чуть поступившись голосом разума), который по-конформистски как-то пытается обустроиться в мире низкого горизонта, где заправляет тучный человек, думает, что обретёт в одиночку какие-то новые смыслы и новые миры, то хочется его разочаровать и отправить проникнуться смыслом определения государства, данным Аристотелем. Как бы ни велика была обида, отбитая многовековым насилием со стороны церкви, и нежелание прикасаться ко всему, что имеет упоминание Бога, как бы ни казалось уже укоренившееся в сознании понятие светскости государства, как некоего цивилизационного достояния верного, и нерушимого во всех отношениях, все равно человечеству никуда не уйти от разрешения проблемы теологии. Человек, что с обыденным рассудком, что продвинутый в сухой математике, все в равной степени оживляются и проявляют неподдельный интерес при упоминании Бога. И этот интерес основан не на психологическом самообмане, который имеет место быть в человеческом разуме, а на его потребности в нём, как индивидуальном целеполагании, на интуитивном предчувствии его. Без Бога нет интереса дальше жить, без надежды на вхождение в новый мир, теряется смысл этого, без надежды на вознаграждение и соответствия награды за качественно прожитую жизнь пропадает внутренняя и внешняя дисциплина духа и поведения. Отходя от её решения, тут же найдется, кто оприходует покинутую и страждущую нишу разума по поиску Творца мира, поиску высшего мыслящего существа, как принципа всего естественного порядка, как принципа всего нравственного порядка и совершенства.
Нет неразрешимой проблемы для разума, потому как проблему он задал сам.

 Итак, Интеллектуалы всей планеты, объединяйтесь!
Март 2017 г. Пермь