Пашка

    - Быстрей, быстрей Косой! Что ты копаешся там?! - хрипло бормотал, почти рычал, Иваныч.
- Не бубни! Лучше подгоняй пацана, он ели шевелится. - отвечал ему писклявый голос Вована.
    При свете Луны три разных фигуры суетились у состава. Вован или Косой, как его называл дядя, шустро орудовал в вагоне, выгружая мешки. Иваныч, не менее быстро принимал их, а я оттаскивал их подальше от вагонов в кусты, к дороге, где уже ждал грузовичок.

                ***
    У меня не было родителей. Они погибли, когда я ещё был совсем мал. Лет с шести моим воспитанием занялись моя тётка Зоя и дядя Иваныч. Жили они в деревне, куда меня и привезли из города. У меня остались смутные воспоминания о родителях, но я помню, что с ними мне было хорошо. После переезда кроме тумаков и криков я больше ни чего не слышал и не получал. Только два года у нас были спокойные, когда Иваныча "закрыли". Конечно тётка говорила, что он уехал в командировку, но я уже был не настолько маленький, чтоб в это верить, тем более вся деревня говорила, что он пьяный кого-то избил и заодно взял что-то не своё. Я был не единственным ребёнком в семье. Сын тётки , Костя, был старше меня на два года, а дочка, Оля, младше меня на год. Я был лишним, не нужным. Костя меня постоянно цеплял, да и все остальные тоже... Кроме Оленьки. С ней одной я мог во что-то поиграть, что-то ей рассказать. Она стала моим единственным верным другом.
    После того как Иваныч вернулся из мест заключения, мне показалась, что он стал ещё более жестоким. А может просто я подрос и по-другому начал воспринимать всё вокруг. Мне было уже двенадцать лет. Помню как он пил две недели, как говорится, не просыхая, не выходил из хаты, постоянно орал, и колотил всех домочадцев подряд, кто попадался под его пьяную руку.
- Олька, не подходи к этому паршивцу! Неочем тебе разговаривать с этим никудышным балбесом! Слышишь?! Отойди от Пашки, говорю тебе! - неистово орал он, когда Оленька подходила ко мне.
Потом он обязательно подходил и взашей выгонял меня из дома, с подзатыльниками и криками. Вечером, когда он засыпал, тётка пускала меня обратно, шепча:
- Веди себя тихо, Пашка. Не попадайся на глаза дяде, а то вовсе выгонит и помрёшь в канаве.
Когда Иваныч "просох", он начал брать Костю на работу, как он говорил. Тётка чего-то причитала каждый раз, а потом уходила в слезах. На работу они ходили вечерами. Я конечно догодывался, что это какие-то не хорошие дела, но радовался, что он берет с собой не меня.
    В школу я не ходил. Тётка не пускала и давала мне задания по дому. Я этому непротивился. Таскал воду, копался в огороде, убирался в доме, колол дрова - я делал всё. Иваныч бушевал крича:
- Зачем ему учится?! Какой толк?! Все равно без мозгов! Ни на что не годный щенок! Щуплый, хилый! Что из него выростет то?!
Я слушал это и убегал в огород. Снова копать, полоть, сажать - всё что угодно, только бы не видеть и не слышать его.
   
    В одно ясное солнечное утро я вернулся домой, с корзиной грибов, тётка Зоя частенько посылала меня за ними, в сезон, и увидел как она плачет. Оленька тоже стояла рядом с ней и плакала. Иваныч сидел на скамье посреди терассы с чёрным лицом от сажы и в сапогах измазанных глиной.
- Как же, как же...? - лепетала тётка.
- Прекрати реветь, глупая баба! Всякое бывает. Главное дело закончили и сами не спалились. А Костян... Глупый был... Говорю тебе! Заметался... Испугался... Побежал не весть куда. Вот и сорвался с горы... Насмерть. Родила мне не мужика, а бабу. Чёртово отродье! - рычал он - Кончай скулить, говорю! Вот возьми деньги и сбегай на базар. Купи пожрать и водочки. Устал я.
    О Кости больше никто не вспоминал. Будто и не было его вовсе. Ни кто не знал, был ли он похоронен или так и остался лежать на тех таинственных камнях...
   
    Шли годы. Ни чего не менялось в этом доме, конечно кроме того, что мы взрослели. Я и моя милая Оленька. Я очень её любил, помогал ей, как мог. Во всём помогал, а она мне. Когда мне исполнилось пятнадцать лет моя сестрёнка, так я её называл, тяжело заболела. Я днями и ночами сидел у её кроватки. Правда тётка и дядя гнали меня от неё. Я уходил... И возвращался. Меня били. Я опять уходил. И снова возвращался. Это время так и осталось самым ужасным воспоминанием в моей жизни. Единственный человечек, добрый и светлый, как ангел, угасал у меня на глазах. И я ни чего не мог поделать. Не знал, как ей помочь. И мог ли я вообще ей помочь... Через неделю её не стало...
- Хлипкая девчёнка. Я так и знал, что она долго не протянет. - прохрипел Иваныч.
- Не смей так говорить! - закричал я в слезах.
- Ах, ты щенок!
После этого я и сам долго ковылял, покрытый синяками и ссадинами. Навещал могилку моей Оленьки. Разговаривал с ней... В доме, как и о Косте, об Оле ни кто не говорил. Для этих людей, её тоже как-будто ни когда не было. Я ни когда не видел, чтобы кто-то из её родителей, хоть раз, пришол к ней на могилу.
    Раньше, в этом доме, меня держала Оля, а зачем мне было теперь тут оставаться? Но было одно большое "Но". Куда идти? Маленькая деревенька была окружена лесом. Денег у меня не было. До другой деревни далеко, а уж до города... У меня был единственный выход. Дойти до железной дороги и сесть в товарный поезд, а дальше... Да какая разница, что дальше, главное дальше от этих людей, из этого ужасного дома.

    Прошёл месяц после смерти Оли. Я оклемался после побоев, и только обдумал план побега...
- Эй, щенок, иди сюда! - прорычал дядя.- Хватит просто так шляться и вести себя как баба. Пора заняться настоящим мужским делом.
- Каким? - спросил я.
- Сегодня вечером поедешь со мной.
- Куда? - снова спросил я.
- Много задаёшь вопросов, молокосос! Сказал уже поедишь со мной и будешь помогать. Есть одно дельце на железной дороги. И не вздумай болтать ни кому. Зашибу! Понял?
Когда я услышал, что он повезёт меня к железной дороге, я обрадовался, но вида не показал. Кивнул ему, что всё понял. Хотя, чего хорошего можно было ожидать от этого человека.

    К вечеру тётка Зоя собрала в котомку еды, отдала дяде, он накинул её на плечо, и мы молча пошли по лесной тропинке к грунтовой дороге. Выйдя к ней я увидел грузовичёк, за рулём которой сидел худощавый высокий мужчина, лет тридцати пяти.
- Добрый вечер, Иваныч! - пропищал водитель, противным голосом.
- Здорово, Косой!
- А кого ты тащишь с собой, что за малец, Иваныч?
- Будет нам помогать. - рыкнул дядя.
Мы сели в кабину грузовичка и поехали по направлению к станции.

    Я таскал мешки в кусты. Не знаю, что в них было, но волочить их по земле было очень тяжело. Поднять я их не мог.
- Давай, Вован, быстрей! Ещё мешков десять и будет нормально. Шевелись, шевелись Косой! - хрипел дядя.
- Я и так шевелюсь! Тяжеленные мешки, просто жуть, хороший улов нас ждёт. Иваныч, а где пацан? Куда он делся? Кого ты привёл? Он нас спалит ?!
- Тише, тише Косой. Пашка, ты где? Иди сюда щенок! - вполголоса рычал Иваныч.
 
    Выждав подходящий момент я спрятался в овраге и замер там. Бежать не было смысла. Они бы меня догнали. Я решил просто затаиться и ждать. Я видел как они поспешно оттащили мешки в машину.
- Не дёргайся Косой. Куда он денется? Сдохнет или вернётся обратно. Этот шакалёнок будет молчать, он всегда молчал. Заводи машину. Поехали. Чёрт с ним.
Они уехали. Всё стихло. Состав стоял ночь, а утром должен был отправится дальше, в путь. Я уже говорил, что мне было не важно куда, главное в путь. Забравшись, в один из вагонов, я начал ждать. Спать я не мог. Было очень страшно от одной только мысли, что эта парочка вернётся, и начнёт меня искать. Так я сидел до рассвета вглядываясь, через щели вагона, в ночной мрак.

    Как сладостен мне был стук колёс идущего состава на рассвете. Улыбка и слёзы невольно появлялись на моём лице. Я не верил, что наконец-то удалось покинуть это страшное место, которое злой волею судьбы, стало моим домом, отняло у меня детство, и как жаль, что рядом со мной небыло сейчас моей маленькой сестрёнки Оленьки...
   Я ехал в неизвестность. Не зная, что меня ждёт. Как я там буду жить? Да и с кем? Но что бы меня не ждало впереди, я верил, что там будет лучше...