Два часа на сборы, лишнего не брать...

Фото из семейного архива Г. В. Нестеренко


Варвара Романовна взяла в войну четырех сирот и достойно воспитала их


Галине Викторовне Нестеренко 80 лет. Она пережила эвакуацию из захваченной фашистами Украины, потерю близких, голод и холод. Попав в Куйбышев, сорок лет проработала на авиационном заводе и еще восемнадцать – председателем ТОС «Рассвет». Имеет много грамот и благодарностей. Труженица, умница и интересный собеседник.

Ее рассказ – это живая летопись войны и мира, силы духа и любви.



«Ухожу, чтобы ты жив был»

Я родом с Украины. Раннее детство пришлось на довоенные годы. Мой отец, Виктор Яковлевич Мельничук, работал на руководящей должности. Мама, Ефросинья Романовна, растила детей. 

Когда началась война, мне было 8 лет, сестре Нине – 10, брату Николаю – 14, а маленькой Маше – 3 годика.

Хорошо помню тот день – 22 июня 1941 года. Родители послали нас с братом на станцию за мороженым. Когда мы пришли, там уже ничего нельзя было купить – все бегали и кричали. Папа сказал, что дана команда отправлять семьи. Два часа на сборы, лишнего не брать: «Мы быстро вернемся – в течение двух недель». 

– Наверное, хотелось взять любимую игрушку?

– Да нет, мы об этом и не думали. Время было другое. Помню, на комоде стояла такая красивая копилка в виде голубя. Мама спросила: «А ее можно взять для детей?» – «Ничего не брать», – отрезал папа.

Нам не сказали, куда нас везут. Может быть, и сами не знали. Мы ехали обозом – на телегах, запряженных лошадьми. Старики, женщины и дети. Нас бомбили. Было принято решение: передвигаться только по ночам. Переезд затянулся месяца на три. Телега была нашим домом: одеяло, две подушки, нехитрый скарб. Папа нагнал по пути.

Помню, где-то под Полтавой останавливались, купались. Там две девочки утонули – двойняшки, взрослые уже, лет по семнадцать. Попали в водоворот, хватались друг за друга, косами цеплялись, – люди видели, но спасти не удалось. Вот такая судьба: не от бомб, не от пуль...

Конечный пункт для нас оказался под Камышиным, Сталинградской (Волгоградской) области. Наверное, из-за папы – под Сталинградом был призывной пункт. Поселили на окраине села Николаевка в какой-то деревянный дом. С торца жили местные.

Какая там школа! Один дом – и далеко вокруг ничего не видно. Никаких пайков не давали, жили огородом. Нина ходила на речку ловить окуней. Бывало, ведро притащит, мы садимся чистить, ворчим: «Куда столько?» Соседи дали цыпляток, они выросли, пошли яички. Мы бегали за арбузами – рядом совхоз выращивал. А осенью все поле перекопали военные. Вырыли там землянки и расположились. Где-то недалеко был аэродром – помню, в летной форме ходили.

Как нас устроили, папа сразу ушел на фронт. Работал на переправе раненых. Один-единственный раз еще приезжал, буквально на часок. Они с мамой спустились к речке и разговаривали, а мы рядом в песке играли. Папа подошел к брату и говорит: «Ну, сынок, ухожу, чтобы ты жив был».

Брат Николай уехал в военное училище. А вскоре прислали известие, что папа погиб: бомба попала, паром затонул. Официально отец до сих пор числится «пропавшим без вести». 

Где-то через год умерла мама. До этого долго болела. Видно, не смогла оправиться от горя. Помню, как ездила к ней в больницу – кто-то вез меня на лошади. Зашла в палату, она спит. Потом дома заглянем – спит и спит... Наверное, сердце не выдержало. Мне кажется, она была не готова к таким испытаниям. Остаться одной с четырьмя детьми, в военное время, в чужом месте... Теперь я это понимаю.   

Мы – маленькие девочки. Брата даже на похороны не пустили. Тогда Николай списался с теткой, маминой сестрой. Она приехала и забрала нас.

У тети тоже непростая судьба. Варвара Романовна в 38-м году вышла замуж, и только сутки они с мужем прожили. Такое было время: приехали, забрали его – и все, сгинул... Без суда и следствия. Тетя осталась одна. Когда началась война, ее, одинокую и бездетную, забрали рыть окопы, и она попала в Куйбышев.

Помню, как мы плыли через Волгу на буксире. Тетя накрыла нас одеялом и говорит: «Лежите, лежите». И только потом призналась: «Думаю, укрою их, чтобы уж если разбомбят, ничего не видели и не поняли».



Три сестры

Вот так мы оказались в Куйбышеве – три сестры и тетя Валя. Она не разрешила называть себя мамой. Говорит: «Мама у вас одна».

Мы жили в бараках на окраине – там, где сейчас авиационный завод. Тогда он назывался «почтовый ящик 143». Тетя работала на Химсбыте, рядом с железной дорогой. В выходные дни разгружала вагоны с краской. Помню, подойдет к ней начальник и говорит: «Ну, Романовна, выводи свою команду». Выкатят по трапу банку с краской, а мы катим ее дальше. Нам вроде игры, а тетке – помощь. То сахарин ей за это дадут, то соды стиральной. А она эту соду потом стаканами продаст: «Я вам хоть хлеба куплю».

Жили очень голодно. Тетка шла за хлебом, а я бегала ее встречать за целый километр. Она отломит мне корочку с ноготок, и я счастлива. Всю обратную дорогу сосу ее, как конфету.

Принесет буханку, отрежет по куску на всех – строго по мерке, а младшей – два кусочка. Мы еще обижались: «Почему ей два?» А она же маленькая, без конца есть просит. Сварит тетя пшенный суп, мы жидкость выпьем и хвалимся: «А у нас еще и каша! Дай нам кусочек, тогда поделимся». Маша даст нам хлеба, мы ей – каши.

Рядом с нашим бараком была воинская часть. Тетя ходила туда чистить картошку. Потом забирала очистки, мыла, и мы пекли лепешки.

За бараком был огород. Мы сажали картошку и фасоль. Просо сеяли, потом топтали, рушили, чтобы получилось пшено. Как-то солдаты (тоже оголодавшие молодые ребята) выкопали и съели нашу картошку. Тетя пошла к командиру. Тот говорит: «Давайте искать». Нашли. А нам вместо картошки дали бочонок свиного сала – смальца, чтобы мы не были обижены.

Тетя покупала мужские трусы и перешивала из них нам трусики. Обувь приносила поношенную, большого размера, – так называемую «трофейную». «Ничего, – говорит, – подрастете». Мы и этому были рады.    

Зимой в бараке очень холодно – чулки примерзали к резиновым ботиночкам. Туалет во дворе. Мы грели воду и купались в корыте. А еще были вши. Тетя нам голову керосином мыла.

В общем, пережили страшенное. Когда я дочке рассказываю, она плачет.



Семейная традиция

Однажды тетя Валя прибежала рано утром и как закричит на весь барак: «Вы чего спите? Война кончилась!» Ну, тут уже не до сна. Все соседи подскочили, плакали, обнимались.

– А свои чувства помните?

– Радость и надежда – может, папа вернется?.. Брат везде писал, искал его, но безрезультатно. С тех пор у нас в семье традиция. Когда едем на дачу, переезжаем речку Кинель, зять останавливает машину, и мы кидаем в воду цветы.
Кроме того, каждый год на 9 мая я стараюсь попасть в Волгоград. Заранее готовлю венок, обшиваю его материалом и потом бросаю в Волгу.

Итак, война закончилась. Я пошла в первый класс. С опозданием, но таких детей много было. Мою первую учительницу звали Валентина Васильевна. Школа тоже была в бараке. Потом на Заводском шоссе выстроили новую, и мы перешли в нее. А начав работать, я училась в вечерней. 

Нам давали путевки в пионерский лагерь на все смены. У директора завода дача была рядом, и младшую сестренку он часто брал к себе на выходные. Уговаривал тетю, чтобы отдала насовсем. Но она отказала: «Детей разделять не буду».

Тетю мы слушались беспрекословно. Жизнь такая была – не до баловства. Работали и по дому, и в огороде. Помню, уходит тетя на работу и говорит: «Печку побелить, полы помыть». Мы не знали таких слов – «не хочу, не буду». Когда подросли, раз в неделю тетя могла пустить на танцы в клуб «Волга». Но если велит быть дома в одиннадцать, а я приду десять минут двенадцатого, в следующий раз уже никуда не пустит.



Встреча космонавтов

С 15 лет я работаю. Завод был «режимный», детям туда нельзя. Но все знали, что тетя воспитывает трех сирот, и нашли выход: пристроили меня рассыльной в цеха вне территории завода. По окончании вечерней школы взяли ученицей-копировщицей. У меня призвание к чертежам – очень хорошая каллиграфия. Я окончила на отлично авиационный техникум. Все знакомые шли в авиацию: во-первых, близко, на Безымянке, во-вторых, престижно. Потом и дочка окончила, и внучка, и зять...

Меня перевели оператором в ЛЭГ – летно-экспериментальную группу. Там готовят машину к полету. Иду я как-то во второй половине дня в цех по заявке по материалам. На площади перед цехом на всю мощность включают радио и объявляют про полет Гагарина. Мы все рот разинули, кричали от восторга, не могли поверить, что в космосе был человек.

А двоих космонавтов я даже встречала. На заводе прошел слушок, что завтра прилетит борт с какими-то великими людьми. Утром нам говорят: «По полосе не мотаться, сидеть на своих местах». А бортрадист из нашего корпуса сообщает: «Терешкова и Быковский». С полигона их привезли на наш аэродром, а мы, конечно, вывалили толпой. Кричали, хлопали. Весь завод стоял. На расстоянии нескольких метров – ближе не пускали. Прекрасно помню, как Терешкова держала у щеки букет. Потом сказали, что у нее там синяк – получила при приземлении. 
Это чувство ликования и гордости со мной всю жизнь. Всем рассказываю: «Я встречала космонавтов!» Таким и похвастаться не грех.

Когда погиб Гагарин, я была в командировке в Актюбинске. Пришли на работу, висит некролог – такая была паника... До сих пор храню ту газету (Галина Викторовна показывает пожелтевшие от времени страницы).

– В последнее время стало много неудачных запусков. Как вы думаете, почему?

– Нечестность и нечистоплотность. Трудно сказать, кто больше виноват, – кто собирает или кто запускает. Но очень обидно. Мы к своей работе относились иначе. Я вообще трудоголик. Если говорят: «Нужно выйти в выходной», – значит, нужно. У нас такая специфика была – все зависело от летной погоды.

– А к развитию космонавтики как относитесь? Некоторые считают, что нужно сначала на Земле разобраться... 

– Нет, это неправильно. Ведь что такое космос? Владеть космосом – значит все видеть, все знать, быть впереди. Космические отрасли обязательно нужно развивать, чтобы наша страна была на самом высоком уровне.   

Меня куда только не звали! А я всю жизнь проработала на одном заводе. Так совпало, что на пенсию вышла вместе с директором. Вот мы встречаемся в магазине, и я спрашиваю: «Павел Сергеевич, как вы?» А он в ответ: «Какой я теперь Павел Сергеевич! Я теперь – «ты бы, ты бы». – «Как?» – «Да мне каждое утро говорят: ты бы за хлебом сходил, ты бы за квасом...» Вместе посмеялись.

Энергичным натурам тяжело сидеть дома. Мне надо видеть людей, мне надо их обнять... Я устроилась в ТОС «Рассвет». Почти двадцать лет там проработала. По семейным обстоятельствам вынуждена была уйти.



Вторая половинка

Брат Николай после училища поступил в Военно-воздушную инженерную академию им. Жуковского. Окончил ее на золотую медаль. Потом окончил аспирантуру, преподавал в Рижском высшем инженерном училище. Но душа все равно тянула на Украину. При первой возможности он  переехал в Киев, устроился в научно-исследовательский институт. Работал до самой смерти.

Спасибо, что такая жена ему досталась. Никогда его не пилила – мол, у нас своя семья, а ты родне помогаешь. Каждый ищет свою половинку, которая разделяет то, чем он живет. Мы до сих пор со снохой очень дружны и перезваниваемся.

Мне с мужем повезло. Он служил по соседству. Не посмотрел, что у меня ничего нет. Сказал: «Будем наживать все вместе». Мне понравилось, что он меня увезет. Его родители жили в Таджикистане: попали туда из Саратова, поскольку отец тоже был военный.

Во что я была одета – вот и весь мой гардероб: трусики, платьице с кофточкой. Такой он меня привез к своей матери. Какой свекрови это понравится? Она все ему напевала в уши... Пришлось нам вернуться.

Я получила комнату в бараке – на заводе дали. Там и стали жить. Маша у нас иногда ночевала, когда в кино задерживалась. Потом родилась дочь Таня. Когда выросла, тоже пришла на завод. Работала в цехе паяльщицей, потом технологом. Встретила будущего мужа – Юрий работал электриком. У всех в нашей семье стремление к авиации. Внучка Надя тоже пошла в авиационный техникум – там как раз новый факультет открылся. Правда, на заводе не работала. Уехала в Москву, в декрете сейчас. А муж мой шесть лет как умер, смириться не могу (в голосе слезы).   

Старшая сестра Нина окончила сельскохозяйственный институт в Кинеле, там встретила парня. Помню, пришли к тете, он представился и говорит: «Хочу забрать ее, поедем в Пензу к родителям». А тетя в ответ: «Нет, сначала распишитесь. Ты кем туда ехать собралась?» Они зарегистрировались. «Вот теперь можете ехать». Жили в Пензе, там оба и умерли.

Младшая сестра Мария живет в Самаре. Она тоже на пенсии. Работала в «ЦСКБ-Прогресс» конструктором. Ее муж был бортэлектриком. Сын Сергей по семейной традиции окончил авиационный техникум, работал в нашем цехе, сдавал самолеты на экспорт. Очень грамотный парень. Потом он по здоровью ушел, да и цех распался.

Сейчас уже не завод, а артель. Занимаются только ремонтом. Я там давно не была. Дочка как-то ходила и говорит: «Мама, не надо, тебя парализует...»



Душа трепещет об Украине

На вопрос о том, тоскует ли она по Украине, Галина Викторовна отвечает издалека:

– Вы знаете, я много операций перенесла. Говорят, нарушение обмена веществ, последствия голодного и холодного детства. Когда я окончила техникум, меня увезли в Пироговку и вытащили большой камень из почки. Я долго бюллетенила. Потом дали путевку, и я поехала в Трускавец – курортный городок к югу от Львова. В Киеве была проездом, у брата останавливалась. Когда едешь по Украине и видишь все эти села, хаты беленькие, соломой крытые, – душа так и трепещет... Я Коле об этом сказала, а он в ответ: «Это родное колышется».

Он был замечательным братом. Еще когда учился в академии, каждый год приезжал в отпуск и вез нам носочки, штанишки, ленточки, материал на платьица – все на трех девочек. А потом этот случай...

Я не писала, когда буду в Киеве. Сначала не знала, а потом решила: сама доберусь, зачем так рано людей беспокоить. Поезд приходил в пять утра. Я уже в тамбуре стою, смотрю – вроде Николай. Да нет, думаю, померещилось. А это он! Потом сноха рассказывала: «Он спал, вдруг как подскочит: «Мне кажется, Галя сегодня приезжает!» Побежал встречать и к поезду успел. Вот что значит чувство родни.

Киев очень люблю. Крещатик – такая красивая улица: рябина – каштан, рябина – каштан. Просто чудо. Мы везли оттуда киевские торта, а туда – шоколадные конфеты.

Но не все было гладко. Придешь, например, в парикмахерскую, скажешь «будьте добры», а от тебя нос воротят. Потом уборщица надоумила сказать «будь ласка». Тогда обслужат. В открытую говорили: «А нам при немцах было лучше». Представляете, как они жили с этими чувствами, эти бандеровцы! Сколько там было предателей! Не удивительно, что сейчас в такое вылилось... 

– Наверное, вы сильно переживаете за родственников? 

– Не только за родственников – за всю Украину. Ни одних «Новостей» не пропускаю. Телевизор работает день и ночь, я даже сплю под него. То, что сейчас творится в Киеве, в Донецке, в Харькове, – это ужас. Я в восторге, что Крым и Севастополь так дружно проголосовали за присоединение к России.

– А ваша киевская родня как к этому относится?

– Они тоже рады, что Крым ушел. Потому что понимают: по-настоящему никогда он их и не был.  Крымчане жили, как на квартире. Хрущев отдал, а Ельцин рукой махнул... Сноха у меня русская. Мы постоянно перезваниваются: «Ну, как дела? Как твои мальчишки?» – «Я их позвала и сказала: не лезьте вы в эту заваруху».

– Вы украинский язык знаете?

– Когда в Киев приезжаю, один день – и все, болтаю по-украински. Люди удивляются: «Как ты так быстро перестраиваешься?» 

– А сейчас можете что-нибудь сказать?

Галина Викторовна слегка смущается:

– Та шо там, ничего не памятаю...

Напоследок Галина Викторовна показывает дорогие сердцу снимки. В черно-белых, местами потрескавшихся фотографиях есть свое очарование. Вот отец, Виктор Яковлевич Мельничук. Сразу чувствуется что-то украинское – чубатый хлопец. Брат Николай очень похож на отца. А вот смеющиеся девушки – три сестры. С краю – женщина с доброй и словно бы застенчивой улыбкой. Это Варвара Романовна.

– Вообще тетя – героиня, – говорит Галина Викторовна. – Ей было 36 лет, и взять четверых детей... Кому нужны чужие дети? А она не побоялась. Вырастила нас, всем дала образование, приучила к труду. Благодаря ей мы выжили и стали на ноги. Низкий ей поклон.


Опубликовано: Самарские известия от 23.04.2014


Есть такая профессия - жена офицера... http://www.proza.ru/2017/04/27/1548

Она чудом выжила в огне, в снегу и под пулями. http://www.proza.ru/2017/03/17/1413

О войне без пафоса. Солдат последнего призыва. http://www.proza.ru/2017/03/27/1392

Ей 90 лет, а она всё ждет победы... http://www.proza.ru/2017/04/24/519