Дневник больного после операции на сердце

 27 ноября 2013 года для меня стал особым днем.  Именно в этот день доктор медицинских наук Чернявский Александр Михайлович сделал мне операцию. Привожу её название  дословно – «Пластика аневризмы левого желудочка с эндовентрикулопластикой синтетической заплатой по Dor. Тромбэктомия из полости левого желудочка. Маммарокоронарное шунтирование передней нисходящей артерии». Операция началась в 2 часа дня, потому что для её производства руководитель центра хирургии  сосудов сердца  д.м.н., профессор Александр Михайлович Чернявский специально прилетел из Москвы со съезда кардиохирургов, и на следующий день улетел обратно. Все это произошло потому, что мой бывший подчиненный и хороший друг Владимир Юрьевич Бондарь, а ныне директор Хабаровского федерального центра кардиохирургии,  попросил Чернявского. 

Я очнулся после наркоза поздно вечером, сквозь дрему услышал слова, что мне сделали операцию, и теперь я должен лежать спокойно.  Я ощутил, что во рту стоит трубка для наркоза.  Потом мне сделали какой-то препарат, и я снова погрузился в полудрему. Мне мешала дышать трубка во рту и трахее, но ни сказать, ни вытащить её у меня не было ни сил, ни возможностей. Во-первых,  обе мои руки были зафиксированы к кровати, а во-вторых, я не мог пошевелить даже пальцем из-за действия курареподобных препаратов, полностью парализующих деятельность мышц всего организма.  Лишь в 7 часов утра следующего дня, предварительно узнав силу моего сжатия его руки, анестезиолог экстубировал меня, т.е. убрал трубку.  Мне освободили правую руку от фиксации,  и я смог попить воды.  И весь последующий день именно жажда мучила меня больше всего.  Из-за отсутствия зубных протезов у меня очень быстро пересыхал рот, и мне все время хотелось пить. Но пить воду давали очень мало. 

На следующее утро во время врачебного обхода реанимации меня решили оставить там до обеда, определившись с моими проблемами. Я пытался обратить внимание врачей, что у меня грудь стала как колокол,  мне очень трудно дышать. Но лишь новая смена врачей-реаниматологов обратила внимание на мою одышку и плохие анализы газов крови.  Привезли рентгеновский аппарат, сделали снимок легких и выявили напряженный пневмоторакс правого легкого с поджатием легкого. Сделали дренирование плевральной полости,   стало намного легче дышать. По мнению хирурга, я очень достойно вел себя во время этой операции, проводимой под местным обезболиванием.   К тому же мне принесли из палаты зубные протезы,  и жажда, которая мучила меня весь предыдущий день, уменьшилась. Так что жизнь налаживалась, хоть и в реанимации. Тем более что каждое утро мне  меняли белье на кровати и подмывали.  Но потом снова осложнение – фибрилляция предсердий, с которой справились, прислушавшись к моей просьбе  увеличить дозу препаратов магния и калия. Так,  пробыв 4,5 дня в реанимации, я был переведен в общую палату.

Там меня, как это бывает, встретили очень радушно. За это время сменился один человек – вместо Леонида Поликарповича из Тюмени появился Сергей из Барнаула.  Чуть позже появился Борис из Новосибирска.  А Сергея через пару дней после моего появления в палате увезли на операцию коронарного шунтирования.  Уже на следующий день после операции перевели в палату. Но пробыл там он только до следующего утра, так как ночью у него началась рвота, и его снова перевели в реанимацию. На  этот раз на пару дней, пока не разгрузили кишечник.

Борис, на мой взгляд,  очень мнительный человек, с большой тревогой наблюдал за всеми этими событиями. И чтобы снять у него напряжение перед операцией, я стал с ним говорить  о том, что сам испытал в послеоперационном периоде. Потом, когда ему была сделана операция, и его перевели в палату, он поблагодарил меня за то, что я снабдил его очень важными сведениями.  Потом он со мной часто ходил по коридору,  а также вместе со мной сидел  на очень удобном диванчике, на котором можно было откинуться кзади, что невозможно было сделать на кровати.

Еще одним моим соседом по палате был 73-летний Юрий Григорьевич из Красноярского края, невысокого роста, худенький, но жилистый дедушка. Он отличался строптивым характером и часто делал то, что ему запрещалось.  Вырвал дренажную трубку и залил кровью полкровати. Потом, несмотря на запрет врача, пошел в туалет и там упал в обморок, изрядно напугав всех. Поэтому его тоже на день отвезли в реанимацию, пока он не стал более вменяемым.

Ветераном нашей  304 палаты был заведующий кафедрой из сельскохозяйственной академии города Благовещенска Амурской области Уваров Сергей Александрович, который лежал более 2-х месяцев. У него после операции шунтирования произошло нагноение раны, с которым  не могли никак справиться. Здоровый мужик, за время пребывания в институте он похудел со 110 до 95 кг. Грудина у него не срослась, при глубоком дыхании и кашле под кожей две половины грудины расходились в стороны,  образовывался провал, чем-то напоминающий овраг. Жуткое зрелище. Он все время ходил с отсосом, который постоянно отсасывал жидкость из раны. В конце моего пребывания в институте, по просьбе его жены и,  по согласованию с местными врачами,  его отправили самолетом в торакальное отделение областной больницы Благовещенска.

Через 2 недели после операции вечером, часов в 8, прогуливаясь, я совершенно случайно встретил в коридоре Чернявского А.М. в окружении врачей. Как выяснилось из последующего разговора, он задержался так долго потому, что в этот день делал операцию по пересадке сердца. Я подошел,  представился, поблагодарил за то, что он сделал мне операцию.  Попросил более подробно рассказать, что именно он сделал с моим сердцем. Он пригласил меня в свой кабинет на другом этаже и я пошел, едва поспевая за ним. Он вспомнил, что я протеже Бондаря. Потом в кабинете он посмотрел схему операции в своем журнале (он рисует все операции, которые делает) и объяснил, что он сделал.  На мой вопрос  о моих перспективах прямо не ответил. Сказал, что для 66 лет у меня приличное сердце, немного удивился, узнав, что еще 10 лет назад я по часу играл в хоккей, но сказал, что инфаркт был большим, поражена большая часть сердечной мышцы.  Теперь многое будет зависеть от правильно проведенной реабилитации в нашем санатории Тараскуль.

Мое пребывание в отделении не отличалось разнообразием. Боли в области послеоперационных рубцов не  очень досаждали, я довольно скоро отказался от обезболивающих. А вот проблемы со стулом, которые у меня начались еще до операции, продолжались. Пришлось обращаться к сестричкам за слабительным.  Уколы, капельницы, таблетки сменялись немногочисленными уже в это время исследованиями, в основном УЗИ и рентгеном. Контролировали уровень жидкости в левой плевральной полости. За неделю его уровень сократился с 8 до 6 см, но это не устраивало ни моего лечащего врача, ни меня. Мне очень хотелось быстрей уехать домой. Поэтому, когда мне отменили капельницы, где наряду с другими препаратами вводили и магний, я стал принимать самостоятельно таблетки магнелиса Б6 и панангина. Кроме этого, у Бориса оказалась книга Микулина «Активное долголетие», где описывались оригинальные методики несложных физических упражнений. С этой книгой я был знаком еще в начале 80-х годов, её мне дал почитать  мой отец, который следовал многим рекомендациям автора. Стал применять эти упражнения для снижения венозного давления в нижних конечностях и я. Результат превзошел все ожидания и мои, и лечащего врача. Когда она после выходных дней стала слушать мои легкие, она не обнаружила жидкость. Это и подтвердилось при УЗИ. Путь домой был открыт. В четверг утром 18 декабря за мной приехал сын Сережа, нас отвезли на железнодорожный вокзал коллеги моего брата по железной дороге, и через 4 часа мы уже сидели в поезде.  Ехали в плацкартном вагоне, но народу было немного, никто не мешал нам  поговорить с соседом по купе, молодым парнем, который недавно отслужил в армии,  ехал в Омск в гости к тетке.  Утром 19 декабря нас встретила на вокзале дочь Наташа на машине,  и скоро я был дома.

Но почему-то после этого не очень тяжелого для меня путешествия я стал чувствовать сильную слабость. Мог пройти без остановки не более 10 шагов,   возникала одышка. Тем не менее,  на следующий день я съездил в участковую больницу, отдал выписку из института участковому врачу, которая должна была выписать бесплатные лекарства и заполнить посыльный лист на МСЭ для получения мной 2-й группы инвалидности.  Но рецепты в больнице не выписывали из-за сбоя программного обеспечения, проходить специалистов для МСЭ в 2013 году было бессмысленно, так что все перенесли на следующий год. Так же как и выплату денег за проезд в Новосибирск, который должен был сделать департамент здравоохранения области.  Так что пришлось истратить на лекарства изрядную сумму денег. Несколько дней провел за изучением работ по методикам операций на сердце при аневризмах. Их уже довольно много, и работы Чернявского А.М. с соавторами (в первую очередь с директором НИИ им.Мешалкина) не на последнем месте.  В 2009 году они запатентовали применение в России эндовентрикулопластики синтетической заплатой, и вывели четкое обоснование показаний для такой операции. Мне стало понятно, почему мне поставили заплату – из-за больших размеров иссеченной аневризмы и необходимости формирования левого желудочка. Сделали маммаррокоронарное шунтирование как самое долговечное из-за небольшого риска тромбирования. Других шунтов не стали ставить из-за неплохого исходного состояния коронарных сосудов.

В один из дней я обзвонил департамент здравоохранения области и департамент социальной защиты на предмет санаторно-курортного лечения в санатории Тараскуль. Здравоохранение занимается путевками для работающего населения или за плату, социальная защита – для инвалидов бесплатно. Я не подхожу ни под одну из категорий, и поэтому надо скорее получать 2 группу инвалидности, которая мне положена при нынешнем состоянии. Поэтому записался на приемы к врачам в поликлинику областной больницы № 19, к которой мы относимся, на 14 и 15 января (ох уж эти долгие новогодние каникулы!). Потом сразу надо идти к участковому врачу, чтобы оформила посыльный лист на МСЭ. И уж потом добиваться и бесплатных лекарств, и санаторно-курортного лечения. По-другому не получается.

Ровно через месяц после операции, я наконец-то принял душ для всего тела. До этого мыл лишь нижнюю часть тела. Вымыл голову, подбрил свои усы и бороду, и для меня наступило какое-то облегчение.  Шов на передней стенке грудной клетки имеет линейную форму и уже хорошо зарос, а дырки, через которые ставились дренажи в сердечную сумку, имеют большую толщину струпа, и сковырнуть их пока не представляется возможным.

Новый год неуклонно приближался. Скорее бы он закончился, несчастливый для многих в нашей семье 2013 год. В этом году 23 февраля умер дядя Витя, Виктор Степанович Пастернак.  У Володи Пастернака в этом году было 2 ДПТ с его участием. Одна машина разбита в хлам, другую ему восстановили. По иронии судьбы, сумма цифр автомобильных номеров на той и другой машине составляла число 13,  и именно с этим некоторые Володины знакомые связали ДТП. Так что и он ждет,  не дождется, когда он закончится, этот 2013 год. 

30 декабря я позвонил своему лечащему врачу Кремлевой Л.В в кардиохирургическое отделение № 3,  попросил совета. Дело в том, что внимательно изучая выписку из НИИ Новосибирска, обратил внимание, что у меня после операции была анемия. Во всех анализах крови низкое содержание эритроцитов (чуть более 3 млн при норме 5 млн, и низкие показатели гемоглобина – около 80-90 при норме 130-140). Она дала совет купить и пить препараты железа, которые помогут кроветворению, нарушенному при операции с искусственным кровообращением. Что я и сделал. Сухой кашель, особенно по ночам и в горизонтальном положении, продолжал беспокоить.  Нарастала слабость, одышка, появились отеки на ногах.  Встретив с женой и внуком Новый год, я около часу ночи лег спать, и эта была последняя ночь, которую я провел дома.  Ситуация с состоянием моего здоровья продолжала ухудшаться, нарастали признаки сердечной недостаточности, и следующей ночью пришлось вызывать скорую помощь.  Врач оказал мне необходимую помощь, сняли ЭКГ и предложили госпитализацию. В пути я узнал, что больные с сердечной недостаточностью госпитализируются в дежурное на этом день терапевтическое отделение, и таковым является больница водников. На все мои просьбы отвезти в областную больницу мне ответили отказом.

Больница водников, или сейчас Западно-сибирский медицинский центр – типичное учреждение советских времен. Такие же огромные палаты, старые кровати, изношенное белье и все, что так мне было знакомо по прежним совдеповским временам. В том числе и невысокая квалификация персонала, в том числе врачей. Заспанная врачиха приемного отделения даже не посмотрела меня, назначила анализ крови и рентген легких. А потом положила меня с правосторонней нижнедолевой пневмонией, не обратив внимание на то, что у меня превалирует клиника сердечной недостаточности. На следующий день я сказал врачам, что у меня черный кал, но при этом просил обратить внимание, что я пью железосодержащие препараты. Но врачи решили, что у меня желудочное кровотечение, сделали мне УЗИ брюшной полости и фиброгастроскопию желудка.  А вот лечение сердечной недостаточности как и не делали.  Мне становилось все хуже и хуже, я почти не мог самостоятельно двигаться. И я решил спасаться от таких врачей.

Созвонился с главным кардиохирургом области (он был на охоте) и попросил помочь с госпитализацией в областную больницу. Потом написал отказ от лечения в больнице водников, связался с братом жены,  попросил перевезти меня из одной больницы в другую. Самостоятельно я в это время мог пройти лишь около 5 метров. Ткачев приехал с моим сыном Сережей, который и довел меня до машины, а потом сопровождал меня в приемном отделении областной больницы. Там дежурные кардиологи не очень горели желанием госпитализировать меня и, если бы не вмешательство главного кардиохирурга, неизвестно, чем бы все закончилось.  Мне начали капать жидкость еще в приемном отделении, сделали мочегонное средство лазикс,  и началось правильное, с моей точки зрения,  лечение сердечной недостаточности.  Это продолжилось в кардиологическом отделении № 2, куда меня положили.

Дежурный врач в отделении  назначил солидное лечение, включая капельницы, препараты по поддержанию сердечной мышцы, мочегонные, антибиотики,  и постепенно мое состояние начало улучшаться.  Я записывал количество выпиваемой жидкости и сколько выделял. В отдельные дни эта разница в пользу выделяемой составляла 1,5 – 2 литра.  Регулярно меня взвешивали. Я за 6 дней стал весить на 10 кг меньше (82 кг вместо 92 при поступлении), т.е. выделил более 10 литров жидкости, которая накопилась во мне. 5 дней подряд мне вводили через инфузомат нитраты, по 1 мл раствора в час, и я находился по 10-11 часов, привязанный к аппарату. Правда, через пару дней я научился передвигаться почти по всей палате вместе с инфузоматом. Мне Сережа привез маленький ноутбук и я мог общаться с миром с помощью Интернета. Знал обо всех наиболее значимых событиях, которые произошли за это время, получал и писал электронные письма. Если бы не компьютер, было бы вообще ужасно скучно лежать привязанным к кровати.  Соседи по палате менялись, в начале моего пребывания там были довольно неплохие мужики, которые прислушивались к моим советам и рассказам о здравоохранении.  Чтобы не ходить по ночам в холодный туалет из теплой постели, я  брал на ночь утку, куда и ходил по два-три раза за ночь. Мочегонные мне пока не отменяли, хотя в конце и снизили дозу. А вот проблемы со стулом продолжались, мог оправиться только после слабительных.

Продолжалось и мое дообследование.  К сожалению, подтвердилось предположение, что причиной моей пневмонии является тромбоз одной из ветвей легочной артерии (ТЭЛА), т.е. у меня была инфаркт-пневмония. Потом, чуть позже нашли и источник, откуда оторвался тромб. Это тромб в культе поверхностной вены правого бедра, часть которой взяли для шунта на сердце. Но вот когда это произошло, никто не знает, скорее всего, еще до госпитализации. Вначале заговорили об операции по удалению культи вены вместе с тромбом или об установке в нижней полой вене ситечка. Но потом, после повторного исследования, на более совершенном УЗИ-аппарате, более опытным врачом совместно с сосудистым хирургом пришли к выводу, что тромб в настоящее время не опасен, так как между ним и устьем вены есть клапан вены, который препятствует выходу тромба в венозное русло. Поэтому было принято решение проводить мне консервативное лечение, а его можно было делать и дома. Так  16 января после 2-х недель пребывания в больницах  я очутился дома.

На мой взгляд, причиной моего такого состояния стало наложение нескольких факторов.  На фоне анемии произошло ТЭЛА с развитием пневмонии, с повышением давления в легочной артерии, что привело к сердечной недостаточности, да еще при  снижении приема мочегонных препаратов. Я лечил сухой кашель, думая, что у меня ларингит, а надо было обращаться к врачам и бороться с сердечной недостаточностью.

Вообще мое мнение о высоком профессионализме некоторых врачей после всех этих пертурбаций значительно поколебалось. После операции в реанимационном отделении врачи вовремя не распознали напряженный пневмоторакс справа, полагаясь только на анализы и показания приборов.  Хотя проведение аускультации во время врачебного обхода помогло бы своевременно поставить диагноз, и не доводить меня до весьма неприятных ощущений.  Потом, пока я не настоял на введении мне препарата панангина с калием и магнием, не могли купировать приступ нарушения ритма с фибрилляцией предсердий. Потом уже в палате лечащий врач не оценила мои анализы крови, не провела терапию для снижения анемии, что впоследствии и стало одной из причин моего следующего осложнения – ТЭЛА. И уж совершенно неквалифицированными оказались врачи Западно-Сибирского медицинского центра, которые не распознали признаков выраженной сердечной недостаточности, и лишь на основании черного кала стали мучить меня для выявления внутреннего кровотечения, хотя я сразу сказал, что принимаю препараты железа, которые и дают черный цвет кала.

Какое это блаженство быть дома! Можно было постричься, побриться, хорошенько помыться под душем, посмотреть любимый волейбол и музыкальную передачу по просьбам телезрителей, потом уснуть в чистой постели без храпа  соседей по палате. Состояние мое значительно улучшилось, я мог пройти без остановки добрых 100 метров, правда, не быстро, взойти на второй этаж.  Продолжал  строго следить за собственным весом, принимал мочегонные препараты и препараты железа, поэтому  кал у меня по-прежнему был черный.

25 января 2014 года у внука Жени был день рождения – ему исполнилось 8 лет. Крепенький, симпатичный черноволосый мальчуган. В этот день Наташа с бабушкой и Женя съездили купить подарок. Были куплены 3 упаковки с «Лего» и весь вечер Женя собирал из них новые фигуры. На улице все последние дни стояли 30-ти градусные морозы, одной ночью было даже 39 градусов. Машина периодически автоматически заводилась, так как установлен автозапуск при охлаждении двигателя до минус 10 градусов.  При таких сильных морозов – это спасение.

В конце января и в начале февраля в Тюмени установилась очень холодная погода – ниже 40 градусов мороза по ночам. А в нашем поселке, открытом всем ветрам, и того ниже. Поэтому я практически перестал бывать на улице. И лишь с 2-го февраля, когда немного потеплело, стал гулять.  И довольно далеко. Мог пройти не быстрым шагом 300-400 метров, не останавливаясь.  И это меня радвало. Но форсировать события не собирался.

10 февраля 2014 года прошел освидетельствование в комиссии МСЭ по Тюменской области. Дали вторую группу инвалидности. Теперь надо поехать в Пенсионный фонд Тюменского района по улице Московский тракт, дом 115.  Там должны меня зарегистрировать и выдать какие-то документы, чтобы я мог получать лекарства бесплатно, иметь документы на бесплатный проезд  в транспорте по городу (мне не надо) и 50% скидку на услуги ЖКХ. Освидетельствование в общей сложности пребывания в данном учреждении заняло почти 3 часа времени. Пока сдал документы, потом больше часа ждал вызова в кабинет на освидетельствование, потом сам прием у врача-эксперта, и еще долгое ожидание оформления справки и листа реабилитации.  Вот и прошло без малого 3 часа.

Через неделю получил справку в пенсионном фонде и поехал на прием к участковому терапевту. Она выписала мне нужные лекарства и направление на анализы крови. Нужно же посмотреть, что у меня с эритроцитами, гемоглобином, железом и свертываемостью крови.  Чтобы не ездить несколько раз в участковую больницу, кровь для анализов и лекарства буду получать в один день – четверг, 27 февраля. Это будет ровно через 3 месяца после операции на моем сердце.

Прошел год с того дня как я перенес обширный инфаркт миокарда  8 июня 2013 года. Мою жизнь можно теперь разделить на 2 периода – до и после инфаркта. До инфаркта я был вполне работоспособный мужчина, который мог делать все по дому и на участке. Мог особо не соблюдать диету и не следил за нагрузкой. После инфаркта я стал инвалидом с ограниченной способностью к физическим нагрузкам. Некоторый период увеличения работоспособности после реабилитации сменился очень тонкой гранью между хорошим и плохим состоянием. Небольшие погрешности режима (увеличение физической нагрузки, потребления соли, мочегонных) приводят к отечности и плохому самочувствию. Приходилось снижать нагрузки, увеличивать дозу мочегонных до нормализации веса. Так что совершать трудовые подвиги мне все меньше и меньше хотелось.  Отеки касались не только ног, но и увеличением жидкости в легких, с типичным кашлем больного сердечной недостаточностью.  Так что все время приходилось контролировать себя. Вот так и жил.

Продолжаю свое жизнеописание через 2 года после предыдущих событий.  Что произошло за это время?  Мое состояние стабилизировалось, но продолжало беспокоить пониженное давление, слабость и головокружения при перемене положения.  Такие симптомы продолжались практически год, пока летом 2015 года мне жена моего коллеги и друга Сережи Куракина Наталья не посоветовала уменьшить  дозу препарата  конкор,  который снижает артериальное давление.  И мое давление повысилось, стало стабильным на цифрах 100-110/60-65 мм. рт. ст.  Перестали беспокоить головокружения и слабость значительно уменьшилась. Через год меня перевели на третью группу инвалидности бессрочно.  А еще через три месяца после переосвидетельствования я поменял и место жительства.