О хамстве

Некто Павел Безногов, коренной петербуржец, студент, юноша двадцати одного года, вёл полностью оправдывающий его фамилию образ жизни. Почему не пользовался он костылями – трудно было сказать: то ли он не хотел выделяться из основной массы людей их наличием, либо же он хотел таким образом отличаться от своих собратьев по несчастью. Повсюду он прыгал на одной своей ноге, поэтому пользование общественным транспортом было для него большим удобством.

Так и сейчас его можно было застать сидящим на приоконном сидении одного из троллейбусов, держащего свой путь на Васильевский остров. Он и старушка, которая расположилась на соседнем месте, сидели так, что перед ними никого не было, и ноги их упирались в перегородку. Бабушка была занята печальными думами о старости и неблагодарных своих отпрысках, а Безногов был целиком погружён в чтение романа «Собор Парижской Богоматери». К тому же, если сравнить особенности физиологии главного героя романа и собственные безноговские, то можно заключить, по уровню его сочувствия, что настроение было едва ли не печальнее, чем у его попутчицы.

И в тот самый момент, когда тело бедняжки Эсмеральды болталось в петле, кто-то протянул к Безногову руку и дотронулся до его плеча:

— Молодой человек! Уступите место.

По правде говоря, одноногий герой наш никогда не был против уступить место какой-нибудь великовозрастной даме или пожилому господину. Он послушно встал, но, прыгая к проходу, отдавил соседке ногу так сильно, что она закричала содрогая криком весь салон.

— Извините… Извините!.. — с чувством пробормотал Безногов, но, разумеется, никто этого не расслышал на фоне сирены старушкиного рта.

— Ну и наглец! Извинился бы! Вы только посмотрите! — раздалось из разных частей троллейбуса.

Смущённый до крайности, он доскакал до ближайшего вертикального поручня и прислонился к нему. Но какого же было его удивление, когда он увидел, что уступал никакому не старику, а лишь ребёнку четырёх–пяти лет.

«Так, как же там было… — начал вспоминать Павел — Да, вот: "Уважаемые пассажиры! Будьте взаимно вежливы! Уступайте места… так-так… пожилым людям (но только если они действительно пожилые, а не притворяются), беременным женщинам (тоже справедливо), инвалидам и… чёрт, действительно, пассажирам с детьми". Но всё равно это как-то неправильно»

— Будто бы он не в состоянии постоять — тихо вымолвил молодой человек.

Лица услышавших это замечание людей побагровели от злости. Пострадавшая ранее женщина повернулась к Безногову и здоровой своей конечностью с силой наступила на единственную ногу своего обидчика.

— Что ты там сказал!? — набросилась на него, по-видимому, мать ребёнка — Да ты скотина! Никакого уважения! Вон какой здоровый лоб, а совести нет! А Ванечка уже целых два часа на ногах, ему нужно отдохнуть!

— Я тоже имею право…

— Чего!? Ты говорить громче можешь, нет?

— Я, говорю, – тоже льготная категория. — уже громче повторил студент.

— Что, думаешь, рожей не вышел, и уже льготная категория?! — закричала уже известная нам пожилая дама. — Хам! — добавила она и опять отдавила ногу Павла.

Ребёнок, у которого отвращение к Безногову на лице сменилось презрением, зашёлся слезами. Для кондуктора этот плач стал последней каплей. Она с неудовольствием подошла к компании и стала расспрашивать о случившемся. Молодой человек с надеждой смотрел на неё.

— Этот поганец отказался уступать место моему Ванюше! Еле как его вытолкали.

Мало людей захотели бы жить после того взгляда, которым кондукторша посмотрела на Безногова. За историю человечества такие взгляды бросались с десяток раз.

— Вон. Вон, я сказала!

Кондуктор кинулась к кнопке экстренной остановки. Последовавшее торможение было таким резким, что молодой человек чудом сохранил равновесие. Дверь открылась, и его всей толпой выпихнули на улицу.

Безногов встал, отряхнулся и уже пешком поскакал дальше.