Глава 22

     Весь следующий день — пятницу и первое сентября — она просидела у себя в комнате. Дома все было тихо.

        Но кое-что не давало ей покоя. Астрологическое послание. Звезды на потолке. Светлана сказала, что она заказала их за месяц до аварии. О ком говорилось в шифре? Об отце? Гориславыче? О ком-то неизвестном? В чем этот загадочный «он» лгал? Мысли сплетались в голове в назойливую какофонию, но Рената отказывалась признать, что «им» мог быть Игорь. Червь сомнения подтачивал ее, однако девушка была слишком слаба, что заподозрить его дольше, чем на минуту. В конце концов, пришлось признать, что предостережение Вики спустя год перестало быть актуальным.

        Рената разобрала некоторые вещи Вики, прочитала пять книг из списка, составленного для школьной программы, и ни разу больше не встретила отца. По ее комнате валялись скомканные носки, кроссовки от разных пар, вырезки из журналов и учебники по оказанию первой медицинской помощи, и в принципе такой она девушке нравилась гораздо больше.

          Светлана принялась осваивать индийскую кухню, и в воздухе витали ароматы острых специй, в особенности, карри и паприки. Гориславыч работал во дворе с перфоратором, изредка перекрикиваясь со строителями, возводящими печку в бане. Погода для этого благоприятствовала — безветренная, теплая, недождливая. Звездолобик с Васькой гуляли по територрии и пару раз даже сбегали к водохранилищу. Теперь Рената просыпалась от солнечных лучей, заливавших комнату через французское окно, а не от криков санитаров, зовущих на завтрак и процедуры. Девушка не пользовалась занавесками, потому что не от кого было закрываться — кругом расстилался бескрайний умиротворяющий лес. 
 
         В субботу второго сентября около десяти утра она спустилась на завтрак. Шура в том же сарафане, но уже в фартуке в оранжевую и голубую полоску крутилась вокруг стола.

          —Доброе утро, свербенчик, — улыбнулась она и поставила на стол четыре тарелки с оладьями и омлетом с кусочками жареных сосисок.

           Рената кивнула и постаралась улыбнуться. Спустилась Светлана, одетая в платье от Эмилио Пуччи с абстрактные принтом. Она обняла мать и оценивающе поглядела на дочь. Шура поставила перед ней такую же тарелку. 

        — Быть может, не пойдешь послезавтра в школу? — спросила Светлана. — Пока, на время, чтобы разобраться в себе и своих мыслях. Мы могли бы перевести тебя на домашнее обучение. Нанять лучших репетиторов.

        Щипцы с кубиками сахара дрогнули в руке Ренаты, а щеки запылали от нанесенного унижения, масштабом с цунами. 

        — Вот еще! Вы не должны тратить на меня деньги. 

         Она видела, что Светлана порывалась что-то сказать, но не решалась. Когда ей наконец хватило смелости, и губы разомкнулись в какой-то букве, на кухню с веселыми криками ворвались Ваня и Аля, в светло-голубой пижаме с вышивкой тракторов и живых автомобилей.

        — Доброе утро, — Светлана чмокнула смеющихся детей в макушку и протянула им алебастровую пиалку с шоколадными шариками.

          — Мы тоже хотим оладьи, — захныкала Аля, но Шура лишь рассмеялась и взъерошила ей волосы.

          — Ваша мама считает, что вы должны правильно питаться.

          — Верно, — согласна кивнула та. — Углеводы вредные.

         Рената с сомнением поглядела на свою порцию оладьев и, сгорая от зависти к близнецам, протянула мальчику молоко. 

        — Смотри, у меня выпал еще один зуб, — он с гордостью показал ей его, белеющего на крохотной детской ладошке. 

         Девушка заставила себя улыбнуться и отхлебнула из кружки, чтобы выиграть время. 

       — А почему ты его не положил под подушку, чтобы Зубная Фея исполнила твое желание?

       — Ну, он же уже не маленький, чтобы верить в нее, — смешно поморщилась Аля, шустро орудуя ложкой.

       — А в Деда Мороза верите? — донесся из коридора задорный мужской голос, и вскоре на кухне появился сам Гориславыч.

         Он обнял жену и устроился напротив Ренаты. Светлана и Шура сели по сторонам от нее, напротив близнецов. Трапеза началась.
      
         — Так послезавтра в школу? — спросил он Ренату. — Волнуешься?

         Девушка подняла на него глаза. Почему все вокруг считали ее маленьким, несмышленным ребенком?

        — Не переживайте, я не отношусь к тому типу проблемных девушек, которые мешают одноклассникам и организуют безбашенные вечеринки. 

         Светлана и Шура переглянулась.

        — Что такое «безбашенные?» — спросил Ваня с набитым ртом. Аля беззвучно пожала ему плечами.

        — Раньше ты бы так не сказала, — резонно заметил Гориславыч. «Мы вместе играли в «догонялки», стреляли из рогаток и подкидывали воспитателям червей».

        — Но теперь все иначе, — упрямо продолжала гнуть свое Рената. — И в моем личном деле не будет написано о безответственном поведении, низкой учебоспособности или неуважению к учителям. Также никто не сделает мне замечание и не вызовет вас к директору. Я ценю вашу заботу, правда, и поэтому не стану доставлять хлопот. Я буду пай-девочкой, честно. 

        Оттараторив такую тираду, она выдохнула, сердце не помещалось в груди. Сделав глоток чая-каркаде, девушка поняла, что, остыв, он безнадежно испортился, и вылила его в раковину. На этот раз переглядывание Светланы и Шуры продолжалось значительно дольше. 

       — Так что такое «безбашенные»? — не отставали Ваня и Аля, переводя растерянный взгляд со старшей сестры на родителей и обратно. 

       — Ты нас неправильно поняла, — наконец произнес Гориславыч, не обращая внимания на сына. — Просто все эти полтора дня ты, как и в больнице, просидела в заточении и не смотря ни на никакие уговоры не выходишь на улицу. Школа — это новая попытка для тебя, для твоего будущего. Надо продолжать борьбу. Ты когда-нибудь видела, чтобы боксеры добровольно покидали ринг?

        — Они сильные... В отличие от меня, — промямлила Рената, наблюдая за тем, как капли из крана падали на дно поставленной под него кружки.

        — С чего ты взяла, что слабая? Знаешь, в семнадцать лет рано разочароваться в жизни. — Ты не должна закрываться в себе, — с фантичным энтузиазмом заговорил мужчина, напоминая ей Даниила Данильевича. — Ты думаешь, что этого никто не замечает, но ты не права. Это замечаю я. Замечает мама. Замечают доктора. Мы замечаем, как каждый день ты играешь новую роль, претворяясь новым человеком и сменяя новые маски. Мне хватило посещений в больницу, чтобы увидеть это. Единственное, что повторяется изо дня в день, так это то, что ты никогда не выпеваешь чай до конца, — он кинул многозначительный взгляд на пустую кружку в раковине.

          Девушка услышала, как очередная капля упала на ее дно.

       — Причем здесь чай?  

       — Бывают такие случаи, — вмешалась Светлана, — когда после катастроф у людей нарушаются вкусовые рецепторы. Те, кто прежде терпеть не мог молока, начинают пить его литрами. А те, кто, наоборот, жить не мог без, скажем, яблочного сока, больше никогда не пьют его. 

        — Я помню, до аварии ты обожала чай и поэтому по привычке до сих пор наливаешь его, — кивнул Гориславыч. — Но твои предпочтения изменились, и ты, сама того не понимая, не можешь пить его. Попробуй на завтрак кофе, какао или горячий шоколад.

        — Я не собираюсь тут вести разговоры о напитках, — закатила глаза Рената и стремглав вышла из кухни.

        Она понимала, что это выглядит невежливо, но отнюдь не нуждалась в духоподъемных беседах. Однако даже в коридоре девушка все еще слышала, как Ваня не отставал от родителей:
 
       — Ну, что такое «безбашенные»?

         Челюсть Ренаты сводило от того, как сильно она сжимала зубы. Она просто не понимала, как они могли обсуждать ту аварию, когда сама девушка содрогалась при одном воспоминании о ней. Не заведи родители о ней разговор, их первый семейный завтрак прошел бы нормально.

          Рената поднялась на второй этаж и, закрывшись в ванной, прильнула к небольшому окошку, откуда открывался вид на парк Циолковского и ракету-двойник «Восток». Что такое Калуга для самих калужан? Вот живешь в одном городе, живешь много лет, гуляешь по одним и тем же улицам, бежишь по ним на работу, — а спросят и не ответишь, сколько этажей в том доме. Два? Пять? Девять? А, быть может, шестнадцать?

        Не ответишь, и как называется кондитерский магазин, куда ты заскакиваешь купить шоколадных эклеров и сладких корзиночек. Просто города стали нашими оболочками, скорлупой, из которой мы хотим вырваться.

           Рената просидела в ванной со включенной водой около получаса и решила заняться уборкой в своей комнате. Рассортировала диски в верхнем ящике комода в алфавитном порядке, наточила карандаши и выкинула ручки с пустыми стержнями. Сложила разбросанные носки и футболки и спрятала их в шкаф. Убрала стопки книг в ящики письменного стола, выкинула все журналы, которые только нашла, и украшения, не пощадив даже незатейливые фосфорные браслеты и оставив лишь серьги с лунным камнем. Она не собиралась их носить, но не хотела обижать Игоря.

           Пустые стаканчики, ненужные провода и другую мелочь тоже смахнула в черный полиэтиленовый мешок. Художественные принадлежности, найденные танцевальные джазовки, белое нейлоновое трико и все остальное девушка собрала в большую картонную коробку, склеила ее сверху прозрачным скотчем и подписала жирным черным маркером: «Чердак». Следующие полтора часа она провела в обществе швабры, порошка, ершика и салфеток для стекла. Когда она отмыла зеркала на дверцах шкафа и выливала грязную воду в унитаз, её нашла Светлана и сказала, что они собираются устроить шашлыки.

           Рената уже порывалась отказаться, сославшись на придуманную мигрень или сонливость, но женщина лукаво упомянула присутствие Игоря, и что-то в сердце девушки переклинило. Правда, её настроживал факт, что с парнем придут ее друзья, но она обещала себе справиться с новыми знакомствами.

           Вывалив на пол все содержимое шкафа, Рената около сорока минут провозилась с выбором, однако так ни на чем и не остановилось. Все было либо слишком вычурным, либо вульгарным. Похоже, Виктория Демина была еще той перфекционисткой. Наконец девушка влезла в свое платье цвета хаки и накинула найденный джинсовый пиджак, оставив его растегнутым. Туфли с каблуком она тут же отвергла и одела конверсы, в которых была позавчера. Пятнадцать минут простояла над содержимом косметички и, печально вздохнув, лишь собрала волосы в причудливую косу.

           Пикник устраивали в промежутке между их коттеджом и тем серым домом, возле двери в заброшенный архив. Оказывается, Гориславыч и Светлана дружили с тремя семьями из «замка». Пришли два года назад поженившиеся Миша и Тамара, у которой выпирал уже круглый живот, шестидесятилетние Фёдор и Маруся и Борис и Татьяна с сыном, ровесником близнецов.

           Они спрятались за зарослями вереска и желтой Субару Бориса и Татьяны, возле тропинки, ведущей к Яченскому водохранилищу. Гориславыч и Миша притащили из их двора красные качели с тентом, Фёдор повесил между двумя березами гамак. Тамара и Светлана, покачивая коляску с маленьким спящим Владом, нарезали огурцы, помидоры, перец и лук. Маруся доставала из фольги печеночный торт собственного приготовления. Борис со своим сыном и Ваней орудовали над маринованным мясом, Аля подавала им приправы  и шампуры. Татьяна и Шура раскладывали посуду и баночки с лисичками, подберезовиками, опятами и белыми грибами.

          Рената сидела на траве, ощущая себя лишней, чужой и одинокой, и морщилась, когда какая-нибудь мошка заползала на царапинку под левым коленом, оставленную бритвой. Фёдор и Миша разложили мясо на решетке,  Борис разжег огонь в мангале.

           — Вика, иди сюда! — позвал её Гориславыч.

           Девушка встрепетнулась и подбежала к отчиму. Остальные мужчины с любопытством взглянули на нее. Они приняли Ренату радушно, но она догадывалась, что они помнили ее другой. Гориславыч вручил падчерице красную махалку и сказал:

           — Работай.

          Рената с радостью принялась прогонять дым, чтобы хоть чем-то занять себя, но уже через минут десять из-за спины ее окликнул родной голос:

          — Викторка...

          Девушка обернулась с идиотской, по её мнению, улыбкой,  уже зная, кого увидит. Приятный эмпатический поток обволок ее со всех сторон.

           — Игорь! — сорвалось ликование с её губ.

           Рената кинулась навстречу парню и, позволив ему себя обнять, крепко прижалась к нему. Его руки нашли её талию и сжали, приятная дрожь пробежала по ее телу. Восхищение. Нежность. Озорство. Счастье. Умиротворение. Эйфория. Девушка благодарно ловила одну эмоцию за другой, проглатывая их,  переваривая, усваивая, касаясь его кожи. Грустно-безумный взгляд, она так боялась его больше не увидеть. Сомнения рассеялись. Конечно же, это не об Игоре говорилось в послании. Как она только могла его заподозрить?

           — Я должен тебя кое с кем познакомить, — мягко отстранился парень.

           Беспокойство. Волнение. Страх. Досада. Напряжение. Нерешительность. Смятение. Рената считала его эмоции и заинтересованно склонила голову.

          — Сгораю от нетерпения, — солгала она ради него.

           И тогда из-за желтой Субару показалось еще пять силуэтов.