Тонкий мир

Бежалось легко. Первых два километра…
     Потом закололо в боку, дыхание сбилось, ноги из надёжной опоры превратились в свинцовые оковы, а рюкзак за спиной будто кирпичами набили. Нет, Жора в свои тридцать два сохранил неплохую форму, обходился минимумом дурных привычек, но две тысячи метров для простого обывателя дистанция всё же запредельная.
     Остановился, дыша прерывисто, с присвистом. И вполне себе понял выражение «как загнанная лошадь». Недалеко он от той лошадки оказался, рядышком.
     - Ф-фух!.. – отдышавшись, смахнул пот, огляделся.
     Хватило ума не по дороге рвануть, а в холмы углубиться. Несмотря на панику, сообразил. Ещё бы мозгов хватило не лезть в тот посёлок, а теперь вот гадай, оторвался или нет. И как выбираться обратно, подумать не мешало бы тоже. Придурок... Идиот… И в какой стороне теперь мембрана? Потому что петлял он, как заяц, ориентировка побоку, лишь бы ноги унести.
     Посёлок остался далеко позади. Преследователи, как он надеялся, тоже. И тихо вроде, лишь кузнечиков и слышно. Здесь вообще тишина привычное состояние, мир будто не проснулся до конца, заторможенный какой-то, полусонный.
     Жора осторожно, пригибаясь (бог ростом не обидел), поднялся на вершину холма, вытянул шею, осматриваясь. Чёрт, а если заметят? А если не оторвался? У него ведь даже оружия никакого, разве что нож в чехле на поясе. Но нож вряд ли годился против этих, что выкатились из посёлка как большие бильярдные шары, такие же матово-блестящие и гладкие, что твоя коленка. Пора обзаводиться серьёзным оружием. Петьку вон поднапрячь, пусть озаботится. А то, как гаджетами разжиться, так он первый.
     Наверху ветерочек, пусть и слабенький. Жарко тут, вся майка потная. Надел бы и шорты, да в реале дело уже к осени, не поймут. Поэтому и в джинсах, и лёгкая куртка в рюкзаке, которую тут же снял, как только мембрану проскочил. Глянул в ту сторону, откуда бежал. Где-то там остался посёлок. Вернее, посёлок городского типа, потому что пару фабричных труб Жора разглядел, пока не дал дёру. Да и кирпичные двух-трёхэтажные дома там наблюдались тоже. Короче, явно не деревня, да и дорога в посёлок вела асфальтированная, пусть и старая, в выбоинах и трещинах. Кстати, вот она, серой лентой петляет между холмами, никуда, родная, не делась. Пару часов назад он как раз по ней и шёл, даже насвистывал что-то – настроение потому что было отличное, пока не вляпался. А теперь что, возвращаться? Пустым, без надежды чем-то разжиться? Не, не на того напали…
     Достал бинокль из рюкзака, навёл оптику на далёкий городок, осмотрел окрестности, благо видимость в этом мире очень даже, до самого горизонта всё как на ладони. Потому и бежал сломя голову, потому и в холмы углубился, чтобы тёпленьким не взяли. Здесь особо не разговаривают, сразу зубы показывают. И когти выпускают. Фигурально выражаясь.
     Вроде тихо. Но с пяток шаров заметил. Катались у крайних домов. Неторопливо так, на правах хозяев. Вот же чёрт, может они за ним и не гнались вовсе? Раз там катаются? Высыпали навстречу из чистого любопытства? Кто это, мол, к нам в гости пожаловал? Что он вообще знает об этом мире? Прошёл лишь по краешку, никуда толком не углубляясь, потом слышал что-то от других, таких же «путешественников», опыт пребывания тут - мизерный. Да и не помнит он, агрессивны эти шары были или так, посмотреть выкатились, рванул от них на первой космической, как только увидел, и сейчас вот репу чешет – а зачем, собственно, рванул? Но проверять догадки что-то не хотелось, своей интуиции Жора доверял на все двести, а та подсказывала, что всё правильно он сделал, не ошибся, задав стрекача. Ну и ладно тогда, на этом городке свет клином не сошёлся, пойдём другим путём.
     Убрал бинокль, достал самодельную карту. Сам рисовал, нанося местные ориентиры и делая масштабирование из собственных соображений и понятий о картографировании. Тэк-с, и где он, судя по карте? Вроде тут. А мембрана, выходит, вон там? Получается, строго на север? И посмотрел строго на север, оторвавшись от листа, и мгновенно упал в траву, распластался на вершине, словно ящерица, лишь голову чуть приподнял, уставившись на дорогу. Нет, не показалось. Не обман зрения, не галлюцинация, не мираж. По дороге шли двое. Молодая девушка и мальчонка лет десяти. Пацан чуть впереди, словно дорогу показывал. Девчонка, судя по всему, не возражала. Рюкзак за спиной и дробовик в руках. Тёмные волосы до плеч, маечка, шортики, оголяющие сильные загорелые ноги. Такая уверенная в себе амазонка. И направлялись они как раз в сторону того городка. И Жору вроде бы не заметили, вовремя он в траву нырнул.
     С вершины видимость отличная, тем более дорога мимо шла, как раз между двумя холмами. Чуть ниже кустарник, густая травища и много цветочков. Именно за ними и шагнула амазонка, что-то сказав пацану. Тот кивнул и уселся прямо на асфальт, достал из рюкзака пакет с бутербродами и принялся жевать, ни на что не обращая внимания. А девушка, закинув дробовик за спину, начала собирать полевые цветочки. Идиллия, мля…
     Однако ему-то что делать? Имеются два варианта: пусть идут дальше, а он в бинокль посмотрит, чем дело закончится. Или можно их осторожно окликнуть и предупредить о шариках. Что-то Жоре подсказывало, что всё-таки настроены те недружелюбно. Слышал, пока бежал, некий зловещий посвист за спиной. Так кнутом размахивают, когда хотят лошадь пришпорить. И в результате загнанной лошадью он и оказался.
     Девушка собирала букет. Жора хмыкнул, разглядев пояс-патронташ на талии и пистолетную кобуру сбоку. Серьёзная дамочка. И плевать ей на реал, раз тут щеголяет в шортиках. Может, попала сюда из тёплых мест. Из Ставрополя, например. Или вообще из Африки. Шутка. Сам-то Жора проскочил в мембрану из Озёрска, а там сейчас от силы плюс десять-двенадцать. Не до шортиков. Хотя здесь они были бы весьма к месту. Ибо жарко тут, где-то под тридцать. Солнце огненным глазом на небе и тягучее марево у горизонта, ветерок так, чисто символически показывается. Короче, погодка для пляжа и загара в самый раз. Можно и без пляжного зонтика.
     Блин, чего-то не о том он думает. Потому что амазонка уже набрала букет, вернулась к малолетнему спутнику и уселась рядом. Брат с сестрой что ли? Похоже. Вон как нежно погладила по голове, улыбается. О чём они там говорят? Ага, взяла предложенный бутерброд, начала есть. И дробовик не забыла положить рядышком, чтоб под рукой был. Разумная предосторожность, чего тут ожидать за ближайшим поворотом, кто знает. Жора ведь следит за ними, а парочка даже и не чухнулась. Захоти он перестрелять их и будь у него из чего – двумя покойниками в этом мире стало бы больше. Другой вопрос, что не той он закваски человек, чтобы вот так, хладнокровно и на ровном месте. Не то воспитание и натура.
     Чуть приподнявшись на локтях, крикнул в их сторону:
     - Эй!
     Реакция была неожиданная. Девушка, продолжая жевать, махнула рукой.
     - Спускайся давай… следопыт. Я тебя ещё полчаса назад заметила.
     «Следопыт» прозвучало как «лох», сумела она интонацией выделить некое пренебрежение его способностям именно как следопыта. А пацан даже головы не поднял. Будто встретить тут незнакомца обычное дело. Чем дальше, тем интереснее.
     Жора поднялся, красный и злой, закинул рюкзак за спину и начал спускаться. Тут довольно круто, еле удержался, чтоб не кувыркнуться, совсем бы смешно стало, но удержался, спустился и навис над сладкой парочкой всеми своими ста девяноста тремя сантиметрами. Девушка посмотрела снизу вверх и улыбнулась. И куда чего у Жоры делось. Злость испарилась, негодование ушло, а настроение вопреки всему вдруг поднялось, стало отчего-то на душе спокойно и безмятежно. А всё из-за её улыбки. Настолько открытой и дружелюбной, настолько искренней, что все камни, что сейчас были за пазухой, попадали наземь и рассыпались пылью. И ещё глаза её… Будто синее бездонное небо глянуло на Жору и поглотило без остатка. 
     - Э-э…
     - Меня Никой зовут, а тебя? – вот так, без вступлений и лишних слов, прямо с места в карьер.
     - Жора. В смысле, Георгий, - отчего-то смутился он и посмотрел на пацана. Тот меланхолично продолжал жевать, глядя куда-то в сторону. Судя по всему, окружающее парня интересовало мало.
     - А это мой младший братишка, Лёшка. Не обращай внимания, он только что убил ходулю. Ещё в себя не пришёл.
     Тот что-то буркнул набитым ртом. Рубашка и штаны в хлебных крошках, пальцы подрагивают.
     - Присаживайся, Георгий. Сам откуда? – девушке было на самом деле интересно, а не просто разговор поддержать. И не важно, что местечко не слишком подходящее. Так себе местечко, если откровенно, вовсе не располагающее излить душу и удовлетворить чьё-то любопытство. Особенно в свете недавних событий… Стоп! Какую ещё ходулю?
     - Ходулю? – переспросил. Ни о чём подобном Жора не слышал. Про «веретено» Мишка говорил, ещё на каких-то «ходячих» намекал. А это что за хрень – «ходуля»?
     - Да есть тут сущности, с которыми лучше не связываться. Вообще. Только на расстоянии крошить. Ну, Лёшка и покрошил.
     - Как? – что-то не заметил он у мелкого никакого оружия.
     - Ментально, Георгий, ментально, по-другому с ними не получится.
     Чувствовалось, что говорила девушка о вещах для неё обычных, чуть ли не обыденных. Сидит в чужом мире и спокойно плетёт венок. И спокойно рассуждает об особенностях местной специфики.
     - Ментально говоришь? А дробовик с пистолетом тогда зачем?
     - Это на других, которых пси-удар не берёт почему-то. Так ты откуда? – Ника продолжала заниматься цветочками, и Жора невольно залюбовался, как быстро и ловко ходят в лепестках эти изящные пальчики. Если она и с оружием также обращается, то всяко годится на роль «подруги дней моих суровых». Чёрт, о чём он думает, балбес?..
     - Я из Озёрска, что на Дальнем Востоке. А ты?
     - Из-под Воронежа. Давно сюда ходишь?
     - Недавно. Шестая, хм, ходка, - прозвучало двусмысленно.
     - Ну, тогда у тебя всё впереди, - она закончила с венком и водрузила его на голову. Смотрелось потрясающе. И с улыбкой продолжила. – И знаешь, Георгий, что тебе скажу? Тебе очень повезло, что ты нас встретил. Очень.
     Поднялась, оказавшись лицом к лицу. Не такая уж и маленькая, в пупок не дышит, а почти до плеча достаёт при его-то росте. И глаза голубые-голубые…
     - Почему? – казалось, Жора смотрит в чистое, глубокое озеро, что на краю мира. Или на бездонное небо, что в его сердце. Ну не бывает такой синевы. Или здесь бывает?
     - А потому, Георгий, что мы об этом мире знаем куда больше твоего. И в данном случае многие знания далеко не многие печали… Пошли! Лёшка, подъём.
     И двинулась в сторону городка по старой дороге. Такой же древней, как и сам этот мир, будь он неладен…

     Дышалось легко. Вечер дарил свежесть и прохладу, удлинял тени и сгущал краски. Особенно сгущал тут, в городе. Дома казались серыми массивными глыбами с маленькими окнами и тёмными крышами, одинокие деревья представлялись заблудившимися путниками, и ни звука вокруг. Тишина полная. От неё закладывало уши, и брала оторопь: как возможна такая тишина среди скопления домов? Казалось, вот-вот проедет машина, где-то хлопнет дверь, раздадутся голоса, зазвучит детский смех. Ничего подобного. Безжизненно, неуютно, мрачно. И ни огонька кругом. Словно на кладбище…
     - Здесь переночуем, - указала Ника на подъезд трёхэтажного кирпичного дома, стоящего на другой стороне улицы. Венок по-прежнему на голове. – Я первая поднимусь, махну тогда из окна, подойдёте следом.
     И быстро перебежала через дорогу. С пистолетом в руке. И когда вытащить успела?
     А брат её молча направился к навесу неподалёку, уселся на скамейку. Остановка автобуса что ли? Жора огляделся, ничего подозрительного не заметил, подошёл, сел рядом. Пахло кошками,  слежавшимся мусором. Ага, вон и урна. И торчит из неё пакет, набитый чем-то. Мусор есть, а людей нет. Так бывает разве?
     На подходе к городку Жора попытался объяснить про шары, от которых убежал, но получил странный ответ.
     - А, знаю. Не обращай внимания, это нейтралы. И запомни на будущее: всё, что тут белое и гладкое, не причинит тебе вреда. Иногда даже наоборот. А вот тёмного и угловатого берегись! И ночью здесь вообще не ходи, пропадёшь.
     - Прям чёрно-белое кино, - хмыкнул он. – А ночью я и в реале стараюсь никуда не шастать, мало ли?
     - Молодец. И ещё запомни: этот мир рождён от нашего. Со всем его мусором, грязью, гнилью и кошмарами. То ещё местечко, короче. Так что почаще смотри по сторонам и умей прятаться, если приспичит.
     - Как - от нашего?! Мне говорили, что это чего-то параллельное.
     - Ага. Перпендикулярное. Я лучше знаю, поверь, - и замолчала, будто вспомнив о чём-то, о чём вспоминать нельзя.
     Дальше шли молча и теперь, уже в городке, сидя рядом с её братом, Жора решил кое о чём порасспросить малого, чего время терять.
     - Слышь, Лёха, а как это – убить ментально? Ты случаем не чародей какой? Экстрасенс? Или как их там?
     Пацан чуть заметно пожал плечами. Он вообще был малоразговорчив и скуп на мимику.
     - Этому меня уже здесь Вероника научила. Говорит, я способный.
     - К чему способный? – поскольку мальчишка замолчал, Жора задал наводящий.
     - К умению вот так на расстоянии… убивать.
     Однако!.. Странный пацан. И, получается, весьма опасный. И чего он с ними связался? А им чего от него надо? Уму разуму вот учат. Зачем? В добреньких дядюшек и тётушек Жора давно уже не верил. С другой стороны, гаджетов пока не нашёл, а с этой компанией может и отыщет чего стоящее. И ночь наступает. Да и интересно с ними, вот ведь закавыка. Уже столько нового узнал. Мишка, который сюда тоже давно ходит, почти ничего толком не рассказывает, оно и понятно, зачем ему лишний конкурент? А Петька через мембрану просочиться не может, не каждому дано, оказывается. Зато сбытчик хороший, почти не обманывает. Кстати, может у этих оружием разжиться? Где-то же они стволы надыбали?
     Жора только открыл рот, чтобы поинтересоваться у Лёшки откуда дровишки, но распахнулось окно, и Ника позвала подниматься.
     - И поживее! Чую я чего-то… нехорошее.
     В квартире он огляделся, а Лёшка сразу к дивану направился, уселся в уголке и глаза прикрыл, словно в чужие квартиры забираться для него привычное дело.
     Квартира ничем особенным не запоминалась, обычная двушка с маленькой кухней. Разве что пахло тут затхлостью, воздух застоявшийся, как в глухом подвале, который сроду не проветрить. Из обстановки самое необходимое: диван, двустворчатый шкаф у стены, пара стульев и  круглый деревянный стол с вазой посередине. На вазу, как кольцо на палец, Ника надела венок. Ага, хоть какой-то уют. На потолке люстра, голые стены, голый пол и окно с открытой форточкой.
     - Форточку не закрывай, - попросила Ника, усаживаясь рядом с братом. – У меня отличное обоняние, так что и форточки хватит, чтобы учуять.
     - Кого учуять? – насторожился Жора.
     - Да есть тут… кого.
     Он посмотрел на девушку. Потом на пацана. Не заметно, что напряжены. В отличие от Жоры.
     - Так… - он снял рюкзак, придвинул стул,  уселся. – А поподробнее можно?
     - Можно. Но не уверена, что тебе понравится.
     - Ничего, потерплю.
     - Ладно. Тем более ночь длинная, время пока есть, отчего бы и не ввести в курс дела. Спрашивай.
     И он начал спрашивать…

     Парочка расположилась на диване, разложив его на две половинки, а его отправили во вторую комнату, маленькую, унылую и практически пустую. Только кровать, на ней матрац, подушка без наволочки да на стене какой-то рисунок в рамочке. Жора машинально снял, посветил фонариком. Это была акварель. Вроде неплохо нарисовано, но деталей толком не разобрать – темнотища вокруг, как в багажнике авто. Сунул картинку в рюкзак, хоть какой-то гаджет, а в реале разберёмся, какой именно. Такие вещи там ценились. Потом сходил на кухню. Открыл холодильник, старый, однокамерный. Посветил. Пусто, лишь решётки сиротливо отсвечивают. На кухонном столе одинокая чашка, на газовой двухконфорке такой же забытый чайник. Проверять, есть ли тут газ, не стал. Электричества  нет, вряд ли и газ будет. Погремел зачем-то посудой в стенном шкафчике и получил нагоняй от Ники:
     - Спать иди, нет тут ничего путного. И не шуми! Крали с ходулями как раз на звук и наводятся. Особенно под утро. Так что храпеть не советую.
     Осторожно вернулся в зал. Мыслей в голове, что одуванчиков на поле, но ни одной путной. Ника много чего рассказала, и после её рассказа об этом мире вопросов стало ещё больше. Каша какая-то в голове. Так бывает, например, когда бродишь по сети и читаешь всё подряд. Но тут не интернет, не сеть. Тут, как выходило со слов Вероники, их отголоски. И ещё кое-что. Вернее, даже самое важное. И вот это самое-самое в Жору и не запихивалось, отторгалось, потому что в него не верилось. Ну никак не верилось, хоть ты тресни.
     - Ника… - позвал тихонько, стоя столбом посередине комнаты в полной темноте. Фонари на улице не светили, Луны не было. Он подозревал, что и звёзд там, наверху, не было тоже.
     - Ну?
     - А как так может быть, что людская вера и надежда тут превращаются чёрт те во что? Если, как ты говоришь, они здесь отражение того, о чём мечтают люди в реале? Никак не могу этого понять!
     - Какой наивный вьюноша, - вздохнула девушка. Диван скрипнул, во сне причмокнул Лёшка. Ника замерла, потом быстро-быстро зашептала. – Или ты думаешь, люди верят только в хорошее? И надеются лишь на хорошее? Сколько раз, например, миллионы людей надеялись обогатиться за чужой счёт, а? Чтоб на халяву? Ничего толком не делая? Или ты думаешь, преступник в тюрьме верит только в светлое, доброе и вечное? А какой-нибудь политик - в мир во всём мире? Или сосед соседу тоже добра желает, а не верит в то, что и на его улице праздник будет, что его новая машинка станет помощнее и покрасивши прежней?  Униженная женщина не мечтает ли отомстить и разве теряет веру в то, что у неё всё получится? А старый человек ведь надеется прожить подольше, но за счёт чего? Я уж молчу о войнах и религии, где у каждого своя правда. Мир там, в реале, полон негатива,  и здесь тот негатив обретает реальную основу. Подчас жуткую. Иногда чудовищную. И намного реже нейтральную. И совсем ничтожный шанс увидеть здесь что-то светлое, по-настоящему доброе, ту веру и надежду, которые это светлое и породили. Потому что, Георгий, тёмного и злого там в тысячу раз больше. А здесь оно набрало критическую массу.
     - Всё так плохо? Совсем никакой надежды?
     - Если ты о реале, то да. Многие понятия, та же вера, например, настолько исказились и потеряли своё истинное предназначение, что речь уже не о гармонии чувств, а об их хоть каком-то естестве. А здесь, в тонком мире, всё умножается на два. Мы этот мир породили. И он нам платит по полной. Только со знаком минус. Потому что изначально не ведал плюса.
     - Откуда ты всё это знаешь? Почему я должен верить тебе на слово?
     Раздался смешок. В темноте показалось - где-то рядом звякнул колокольчик.
     - Да уж поверь. Та же мембрана, почему она не пропускает сюда всех подряд? А только тех, у кого, скажем, пополам и тёмного внутри, и светлого? То есть тех, кто ещё до конца не определился, в какую сторону падать? Вот ты. Ходишь сюда зачем? Поживиться! А с другой стороны, тебе ещё интересно, можешь и пустым уйти, если окажется, что узнать об этом мире куда важнее, нежели рисковать ради какой-то безделушки. Ты на грани. И этот мир тоже грань. Только тонкая, остро реагирующая на чувства тех, кто за этой гранью, но находится там, наверху.
     - А ты-то сюда зачем ходишь? Да ещё брата берёшь?
     - У меня тут мама пропала, - просто сказала Ника. Помолчали. Жора не находил слов, а Вероника о чём-то думала, потом произнесла. – Которую я очень, очень любила. Нет! Люблю! Понимаешь? И вот потому верю, что найду. И надеюсь, что найду…
     - Понимаю, - сглотнул Жора. – Желаю тебе…
     - Мама!.. Мамочка!.. – вдруг отчётливо проговорил Лёшка, завозился на своём месте, сонно всхлипнул, и через минуту в наступившей тишине опять послышалось его ровное дыхание. Ника наклонилась над братом, зашептала что-то успокаивающее.
     - Ладно, спокойной ночи, - пробормотал Жора, отправляясь к себе. На душе было муторно. И не только от рассказанного.
     - Дверь закрой. И постарайся поспать, встанем рано. Если ничего не случится, - добавила она совсем тихо, про себя.
     Жора прикрыл дверь, не раздеваясь, лёг, положил рядом нож, фонарик и провалился в муторное забытье без сновидений, но полное какого-то неясного то ли ожидания, то ли предчувствия.

     Очнулся от странного звука. Некоторое время лежал, соображая, что его разбудило. В комнате светло, дверь закрыта. И тихо. Не только во всём доме, но и в мире за окном тоже. Однако звук он помнил. И вскочил, как ужаленный, когда понял, что именно услышал сквозь дрёму. Хлопнувшую дверь подъезда он услышал, вот что.
     В зале никого. Зато входная дверь приоткрыта. Ушли, значит. Бросили, выходит. Собрался за минуту и пустился вдогонку. Но на площадке сразу остановился, в нос шибануло откровенной тухлятиной. Что за дела? Вчера тут такого не наблюдалось. И уставился на обширное тёмное пятно, кляксой пометившее дверь напротив. На ступенях ещё одно. И так до первого этажа. Словно кто-то расплескал внушительную порцию затхлых помоев и был таков. Почему-то вспомнился Лёха и его способности. И сразу отчего-то расхотелось выходить наружу. На первом этаже остановился, ухватившись за перила. А зачем, собственно, догонять? Да и в какую сторону бежать? Если этот мир полон, оказывается, сюрпризов? Как Ника его назвала? Тонкий мир? Куда уж тоньше, блин. Сплошные тонкие материи. И сплошняком хищники из наших чувств и эмоций. И такие вот амазонки с дробовиками, которым, по большому-то счёту, на всё плевать, кроме собственных чувств. Вспомнилась её улыбка, глаза. Нет, не может быть, чтобы бросила. Вот так, молча. Зачем тогда с ним возилась? Скучно стало? Но если у неё такая цель, откуда скука? И эти пятна? Нет, что-то здесь не так.
     И всё-таки вышел из подъезда. И замер. Там, у автобусной остановки, Лёха и Ника. И очень напряжены, теперь он это видел. А ещё он увидел этих. Не шары. Других. И попятился.
     К остановке шли странные создания. Медленно шли, переставляя ноги-ходули, на которых держалось уродливое тело, похожее на кеглю. С вытянутой головкой, с тонкими ручками и шарами-кулаками вместо пальцев. И было созданий много, подходили и слева, и справа, заполняли улицу, как чёрный прилив. А возле остановки волна прилива захлёбывалась, кегли лопались одна за другой, и летели в разные стороны брызги, и несло оттуда той самой гнилью и тухлятиной. Вот, значит, как это выглядит – убивать ментально, потому что Ника не стреляла, а стояла неподвижно, чуть наклонившись вперёд, с очень сосредоточенным взглядом. Лёшка смотрел также, и куда он направлял взгляд, там тут же лопалось и брызгало. Звуков почти не было. Так, мокрые тугие шлепки. Кегли на ходулях атаковали молча. Ходули, значит. И значит Ника с братом специально вышли, чтобы ему не досталось.
     - Беги и не оглядывайся! – раздалось вдруг от остановки. – Мы на пределе, тебя не защитим! Да беги уже, чего стоишь!
     Вот тут Жора поверил ей на слово. И рванул обратно в подъезд. В памяти отпечаталось злое Лёшкино лицо, на миг растерявшаяся Ника («Куда?! Только не в дом!») и в трёх буквально метрах несколько ходуль, направляющихся прямо к нему. С грохотом захлопнул дверь и прыжками понёсся наверх, обратно в квартиру на спасительном третьем этаже. Сейчас она казалась самым надёжным убежищем. Жаль только, не в этом мире…
     В квартире заметался. И очень пожалел, что вымахал таким дылдой. Стать бы сейчас маленьким, совсем неприметным, юркнуть в мышиную норку и отсидеться там в тепле и уюте, чтобы пережить этот оживший кошмар. Или улететь отсюда к чёрту. Разбить окно вдребезги, расправить невидимые крылья и шагнуть в пустоту, чтобы подняться потом в бездонную синеву и прочь отсюда, прочь.
     Жора замер, прислушиваясь. В подъезде отчётливо раздался стук. Словно деревяшкой по бетону. И ещё. И ещё. И снова. И он приближался, усиливался, шёл снизу наверх. Прямо к нему.
     Жора бросился обратно к двери. Замка не было, но имелась цепочка. Кое-как навесил, с первого раза не попав в щель, руки ходуном ходили. Бросился к окну. С ужасом глянул на улицу. Лучше бы он оставался в неведении.
     Остановку захлестнуло чёрным. Внутри неё колыхалось, билось, иногда вылетали брызги, но сзади всё напирало и напирало, лезло и лезло. Они наползали друг на друга волнами тягучего битума, тяжёлого и смрадного. И всё это в тишине. И неспешно, неотвратимо. Жора отвернулся, сполз на пол. И заплакал, давясь слезами.
     - Не хочу… Не хочу вот так… За что? Мне плевать на этот мир! Я хочу обратно, в свой. Я не знал! – вытер сопли. – Слышишь, ты? Там, наверху? Ну, пожалуйста, не надо. Нии наааадааа…
     В дверь стукнуло. Потом навалилось. И он почувствовал страшный голод. Вдруг, неожиданно. И перестал плакать. Вместо желудка образовалась сосущая пустота, готовая заглотать всё, а в особенности этот мир. Голод достиг апогея, и Жора взвыл, готовый вывернуться наизнанку, лишь бы утолить это ненасытное чрево. А потом он заорал. Во всю глотку.
     Когда понял, чей зверский голод он так чувствует…

…………………..