Tа Сибирь и Я. Tо Самое Dетство 1-3

Самое раннее впечатление в жизни.
Мои ноги в прозрачной ледяной луже, дно хорошо видно, особенно мои замерзающие пальцы, вокруг рассыпаны сосновые щепки после рубки дров. Во рту кисловатые и вяжущие зеленые иголки. Приятно пахнет хвоей и смолой. Меня поднимает отец и несет домой. Я верещу, потому что лужа привлекала солнечными бликами и новыми запахами и вкусами.

Как я умирал от диспепсии (по рассказу отца). Убитые горем родители напоследок решили меня прогулять, хотя бы на руках. На улице стояла большая деревянная бочка с листьями капусты. Вдруг я почувствовал запах капусты и стал вырываться из рук отца чтобы залезть в эту бочку. Я с хрустом ел чужую капусту, мои молодые предки удивленно смотрели на меня, не зная, что делать, вдруг подходит старушка и говорит:
- Он сам знает, что ему надо. Пусть ест, пока не наестся. Это лучшее лекарство.

Очень сильный мороз, вдалеке ярко горит дом, огонь и дым поднимается вертикально вверх, потом как – то неправильно горизонтально расплывается вверху грибом, я слышу слова «приехала ревизия». Когда горел уже другой дом, я пытался сказать что – то типа «ливизя», мама поправила, сказав, что это пожар.

Длинные - предлинные деревянные тротуары из широких сосновых досок, прибитых большими гвоздями, я показывал пальцем на шляпку каждого гвоздя и говорю:
- Папа бу?
Окружающие соглашаются и тоже поднимают меня вверх на руки и соглашаются, что все гвозди забил мой папа.

Потом когда у меня появился трехколесный велосипед, все время проваливались колеса в щели между досками и поездка превращалась в непрерывное вынимание меня вместе с велосипедом. Отпускать руль категорически отказывался.

В спальной окно выходило на огород и уборную в конце огорода. Каждый день кто – то из взрослых подходил к окну и говорил, какая сегодня погода. Родители подарили мне колесный пароходик со своеобразной надстройкой, на что я радостно вскрикнул:
- Смотри, какая погода!
Все стали смеяться, но я не понимал...

Большая река, очень много удобных камней чтобы кидать их в спокойную красивую воду. Как сейчас помню, воду пили прямо из реки все – начиная с собак, кончая лошадьми, и я тоже. Она была вкусная.
Посреди реки стоял большой красивый белый катер. Мама и тетя Зина кричали вдвоем:

- Витя – а – а! Сережа – а – а!

Долго кричали, пока не показался мой папа, потом дядя Сережа. Они шатались и что – то еще непонятное крикнули нам в ответ. Я обрадовался и стал тоже танцевать, как они.
Мама и тетя смеялись до слез. Потом с катера услышал сирену. Отец и дядька махали нам.
- Слава богу, живые, - сказала мама и мы втроем пошли домой. Это было самое запоминающееся путешествие на реку.

Перед окном вдалеке стоял длинный – предлинный барак. Мама там работала. Потом уже взрослым узнал, что это была туберкулезная больница и там была самая страшная в мире комната с решетками на окнах, в которой умирали больные, у которых уже заканчивались легкие. Они ужасно громко кричали и хрипели, что было слышно через окно. Все крестились, когда крик прекращался. Это было страшно.

Потом мы видели непонятную любовь, как молодой жеребенок подлавливал молодую полненькую санитарку и прижимал ее к бревенчатой стене и катал вдоль нее, а она громко хохотала... выбегал мужчина с палкой и ухажер убегал.

Отец работал на тракторе и ужасно пугал всех нас на кухне, разогнавшись, наезжал страшной грохочущей машиной с гусеницами прямо на окно... мы убегали в спальную и я прятался под кровать... потом трактор сползал с узкого кухонного окна и появлялся черный от своей одежды отец и пил воду из чайника прямо из носика и снова уходил.

Потом появился брат Костя и еще двоюродный брат Леша. Стало веселее. Мой дядька любил фотографировать и появились наши первые черно - белые фотокарточки. Моего отца и дядьку стали приглашать на свадьбы и они приходили только утром и пьяные. Потом печатали фотографии в кладовке в темноте при красном свете.

Потом наши мамы стали их обоих ругать, потому что, они ходили с пустым фотоаппаратом без пленки, а потом говорили, что пленка «не проявилась», или старая.

Но потом, когда, все – таки, пленка появлялась, все равно снова собирали свадьбу, жених и невеста одевались по – новой, их снимали и печатали снимки для свадебного альбома. Потому что никто еще в поселке это не делал, а отказаться было нельзя.


Продолжение http://www.proza.ru/2017/02/12/195