Собеседник

Вступление.
Звонок поднял меня в два часа ночи. Совершенно несправедливое событие. Накануне денек выдался просто отвратительным: постоянная беготня, заполнение отчетов, споры, крики начальника и вся сопутствующая рутина переезду крупного отдела крупной фирмы с одного этажа офиса на другой. По моему каждый считал своим долгом помянуть начальника офиса добрым словом, ведь объяснение причины переезда ”ввиду неудовлетворенного состояния технического обслуживания помещения ” было слишком прозрачным. Я , как заместитель начальника офиса, знал что причина была вовсе не высосанной из пальца, но объяснять каждому сотруднику в чем причина мне было лень.
 Все закончилось около полуночи, но меня ждала дорога домой в метро с тяжеленным чемоданом, наполненным старыми вещами с моего бывшего рабочего места. А еще там был подарок моей девушке. Тоже довольно таки тяжеленный. В общем вчера я очень вымотался и устал, поэтому трубку взял лишь из соображений совести, привычки, ну и из огромного желания высказать все, что я думаю тому, кто не умеет попадать пальцами по клавишам. Номер не определился, и поэтому, будучи уверенным в том, что это никто из моих подчиненных, не начальник и не девушка, я начал диалог с собеседником с фразы: “Какого хера надо?”
Дальнейшие события много раз подтверждают, что человек – не хозяин своей судьбы. Что мир вокруг не подчиняется логике, здравому смыслу и рациональности.  Много раз в последствии я жалел о том, что снял тогда трубку. Много раз я проклинал ту злосчастную ночь. Но знаете… Что то подсказывает, что это часть моей судьбы, часть судьбы нашей семьи. И, возможно, что то могло быть даже хуже. Порой рядом с нами таяться такие вещи, о которых не хочется рассказывать и холод пробегает по моей коже когда ваш покорный слуга набирает эти строки на клавиатуре старенького компьютера, стоящего в моей любимой комнате с прекрасным обзором на горы и лес, окружающий психиатрическую лечебницу “Маунт - Мэссив”…


Если бы вы услышали голос, связавшегося со мною той ночью человека в метро, в пригородном электропоезде, в автобусе или в кафе, да где угодно, на самом деле, то скорее всего ваши губы растянулись в улыбке а в голове возникли бы приятные ассоциации, которые рождает у каждого мужчины приятный, нежный и ласковый голос молодой девушки. Но если в два часа ночи в трубке вашего телефона раздается крик, полный отчаяния, ужаса и боли, то вы не заметите и не обратите внимания, кому принадлежит этот голос. Вы сразу поймете, что человеку, связавшемуся с вами срочно нужна помощь. Что он в какой то ужасной беде. Сон исчезнет с ваших глаз ,как бы усталые вы ни были. Сердце забьется быстрее и вы вскочите в своей постели как будто вам приснился кошмар.
“Помогите, пожалуйста, я прошу вас. Я позвонила вам, я знаю что вы можете помочь. На телефоне я нашла ваш номер и звоню. Нам грозит страшная беда…” - именно это услышал я в ответ на фразу “Какого хера надо”…
“Стойте, повторите ,пожалуйста, еще раз.. что?”
“Мой отец… он пьян. Он сошел с ума. Здесь… здесь моя мама, сестра и братик.. он всех нас убьет!”
“стойте.. стойте. Скажите пожалуйста, кто вы и где вы находитесь!?”
“Это Вероника Кларк, я.. я..живу с папой..”
Плач заглушил слова, но мое сердце ,и без того работающее гораздо выше нормы, забилось как бешеное.. Ведь я знал говорившую в трубке девушку! И если бы она была какой то случайной знакомой или подругой или даже коллегой.. Нет! Ведь и моя фамилия – Кларк, а единственная известная мне Вероника – это сестра моего брата, моя племянница, милая девушка пятнадцати лет… За одну секунду мне вспомнился большой старинный дом на границе штата, белые ступеньки и дымок очага. Еще в прошлом году мы с братом все время проводили время вместе. Потом меня закрутили дела, я получил повышение и переехал в Бостон, ближе к работе, к девушке и к жизни большого мира. Я ни капли не жалел об этом, но связи с братом на протяжении года у нас почти не было. Сейчас мое прошлое постучалось к омне самым что ни на есть ужасным образом..
“Ника, это дядя Крис. Ты ведь специально мне позвонила?”
“Он правда сошел с ума, он безумен. Он кричит про своего отца, он говорит, что отец зовет его, он говорит, что мы все пойдем с ним…”
“Все будет хорошо, девочка, все будет в порядке. Слушай меня. Спрячься быстро и тихо где нибудь. Спрячься и сиди тихо. Если можете, уйдите все из дома или заприте его где нибудь. Я приеду через час, может раньше и спасу тебя и помогу папе. Слышишь!?”
В трубке раздались короткие гудки. Связь и так была плохой, что говорить, это ведь Массачусетская глубинка.. Тем более за окном шел дождь и дул довольно сильный ветер. Я вскочил, зажег свет, быстро оделся. Слава Богу что девушка у мамы и ее не коснется чудовищная и омерзительная семейная драма.. Ключи, сигареты, портмоне, фонарь. Чуть подумав, я вздохнул и достал из шкафа сувенирную самурайскую катану, однако, подумав, положил ее обратно. Я ведь не собираюсь убивать своего брата ,в конце концов… Да, я слышал что он иногда напивался. Но все всегда заканчивалось мирно и дай Боже, закончится мирно и сейчас.
Я сел в машину, завел мотор, закурил. Потом глубоко вздохнул. В голове смешались мысли, я был в смятении. Предчувствие ужасной беды пронизывало всего меня, а мозг рисовал ужасные кровавые картины, связанные с родными мне людьми в пятидесяти милях от меня.. Я хорошо знаю своего брата. Он всегда был импульсивным, энергичным и стремительным человеком. Если делать добро, то от всей души. Если зло, то абсолютно не контролируя себя.. Я боялся за него, боялся с тех самых пор как однажды он пришел ко мне в мою старую квартирку .абсолютно пьяный, и начал орать что я убил нашего отца.. Наш отец давно умер и память о том, что мы вместе плакали над его могилой, видимо, выветрилась из непостоянной головы моего брата, а алкоголь лишь усугубил тяжесть его душевной боли.
Выкинув сигарету, перекрестившись и пристегнувшись, я выехал из двора своего дома на Бруклин стрит и поехал по тихим улицам ночного Бостона на помощь моей племяннице Веронике, ее брату Карлу, сестре Мэгги, Виолетт Кларк и ее мужу, Дику, моему старшему брату..

Глава 2.
Фреш Понд паркуэй, затем Алуэй-брук паркуэй и федеральное шоссе номер два. Я ехал быстро, курил одну сигарету за другой и думал о маленьком, забытом Богом городишке Уорик, где меня и брата родили и воспитывали моя мама и мой отец. Я провел детство в окружении гор, лесов и озер. Эта местность Новой Англии всегда была довольно дикой и малонаселенной. Сейчас почти у всех есть машины, а тогда мы очень ценили и любили нашу единственную лошадку, которую на праздники мама чистила щеткой и заплетала ей в гриву зеленые ленточки. В Бостон мы ездили всего несколько раз и это был по настоящему долгий и тяжелый путь. Гораздо ближе был Нью-Хэмпшир, и однажды, будучи совсем маленьким,  я дошел пешком до границы Массачусетса и бегал туда сюда со смехом крича “Массачусетс!” на территории Штата Заливов и “Нью – Хэмпшир” на Гранитной глыбе.
Шоссе номер два довольно пустынное. Вокруг очень живописные, приятные глазу места: деревеньки, поля, лесистые холмы и горы, озера и узенькие речки, вьющиеся повсюду на земле моей родины. Но сейчас как бы вы ни старались, вы бы ни увидели всей приятной глаза природы Массачусетса. Вокруг лежала совершенно непроглядная темнота, дождь бил в окна моего Шевроле и я видел лишь мутные пятна фар, дорожную разметку и нависшие с боков дороги деревья уже почти без листьев в это время года. Папа когда то рассказывал, что во Флориде так никогда не бывает, что там всегда солнечно и светло. Мама смеялась над мечтами папы жить рядом с Островом Свободы, но папа всегда обижался и , насупившись, говорил, что однажды Майями станет нашим красным домом. Его мечты о Флориде и океанском побережье не сбылись и сейчас, пролетая по ночной осенней тоске, я очень жалел об этом. Когда отец умер, мама очень горевала. Она хотела уйти в монастырь, но ее здоровье сильно ухудшилось и, казалось, выздоровления ей совсем не хочется. Мама тихо умерла вскоре после рождества и мы остались с братом вдвоем.
Тем временем справа мелькнула Миллер – ривер, а это значило, что уже близко поворот на 2А – грунтовую дорогу, по которой мне предстояло еще около двадцати километров ехать к Уорику, дому моей семьи и трагедии ,приключившейся с моим братом и его родными.. Я решил оторваться от тягостных и тоскливых размышлениях о моих родных и сосредоточился на дороге.
Машину  сильно затрясло на гравии, поэтому я сильно снизил скорость и ехал около пятнадцати миль в час. Дождь как будто стал слабее, однако ветер усилился и вокруг не было видно абсолютно ничего. Что же касается меня, то было очень холодно, я оделся на скорую руку, будучи в смятении и волнении, и тонкое пальто, рубашка и летние джинсы не спасали меня от ноябрьской погоды..
Колеса забуксовали. Я выключил мотор, погасил фары, взял фонарь и закутавшись в пальто вышел на улицу. Это была главная улица Уорика; сейчас, судя по всему, фонари не работали и все вокруг было окутано беленой ночного дождя, однако я хорошо помнил, что идя по главной улице, слева от дороги будет очень узнаваемый ориентир – старая церковь, на алтаре которой денно и нощно горит лампада, зажигаемая, говорят, еще с восемнадцатого века. Пройдя около двух сотен ярдов, я и вправду увидел изящное и хорошо памятное здание церкви; по правде говоря, я увидел лишь мутный силуэт и точку света там, где горела лампада. Перекрестившись, я продолжил свой путь по грязной и каменистой дороге вверх по холму, за которым шла налево тропинка, в конце которой стоял старый деревянный дом с белыми каменными ступенями – дом моих родителей и семьи моего брата.
Дом был совершенно темным. Окна не светились, фонарь рядом  создавал некий контраст, который лишь подчеркивал, что внутри дома – абсолютная темнота. Шумел ветер и дождь, и за этим шумом не было слышно ни единого человеческого звука. Я поднялся по ступеням и постучал в дверь. Звонка не было, он сломался уже давно и брат так и не собрался починить его. На мой стук никто не ответил. Приложив ухо к двери я, в течение полминуты ,прислушивался изо всех сил, но шум стихии заглушал все и хоть мне и показалось, что какой то звук все же донесся из за двери, я не придал этому значения. Постучал еще два раз, сильнее, но никакого результата это не принесло. Открыть тяжелую старую дубовую дверь силой было почти невозможно, однако, попытавшись, наделав шума и ушибив плечо, я оставил попытки. Кричать мне совершенно не хотелось. Вокруг были холмы, поросшие соснами с густым подлеском, и ни единой человеческой души и страх хоть пока еще и не охватил меня, но держал за руку..
Я сошел с крыльца и пошел за дом, ко второму выходу. Спускаясь по ступенькам, я обратил внимание на то, какие же они грязные, насколько же давно их не мыли и не чистили, и это при том, что я отлично помнил Виолетт как замечательную, заботливую и очень внимательную хозяйку.. Дорогу развезло. Я замерз и очень хотел попасть в дом. Как я и думал ,запасная калитка была заперта, но там дверь была совсем другая и после пары ударов ногой по замку ,открылась. В коридоре царила темнота и пока мое сердце успокаивалось, я вспоминал устройство дома и что где находится. Дом был построен в пятидесятых годах девятнадцатого столетия и изначально здесь жила большая семья выходцев из Германии, поэтому и дом свой они отделали в немецком полуготическом стиле. Дверь за мной закрылась и я вздохнул от страха. Шум дождя сразу стал гораздо слабее и меня плотно окутала темнота и тишина старого дома.
Малодушие – плохое качество, и мои слова сейчас прозвучат очень малодушно, но если бы я мог, если бы был шанс вернуть назад время и никогда мне не брать трубку той ночью, я бы не взял ее. Но грубо ответив на звонок неведомого ночного собеседника, я обрек себя на дорогу к дому, в котором произошло мрачное событие, напрямую связанное с родными мне людьми.
Направо по коридору была ванная. Я медленно и тихо пошел, подсвечивая дорогу мобильным телефоном. Дрожащей рукой я открыл дверь. Сердце забилось в груди ,из сжатых губ вырвался звук, похожий на стон. Но почти сразу страшный силуэт прямо передо мной превратился в всего лишь зеркало с моим отражением в нем. Переведя дух, я включил воду, умылся и слегка расслабился. Может все и не так плохо, может сейчас мой брат тихо спит внизу, в подвале, где он обустроил свою личную комнату и куда никого не пускал. Я нашел выключатель и попробовал включить свет. Но он не включался. Бесцельно пощелкав несколько раз туда сюда выключателем, мне неожиданно вспомнилось, как папа спускался в подвал и выключал – выключал рубильник, когда была гроза или шторм. А если брат теперь сам это сделал, значит все у них уже в порядке, свет не горит потому, что брат выключил электричество и все они спокойно спят. Удивительно, но я даже почувствовал досаду на себя за то, что помчался потеряв голову черт знает куда после звонка очень впечатлительной  Веронике. Таким образом, я, уже почти полностью успокоенный и уставший от переживаний решил для начала пройти на кухню и выпить кофе. Кухня была в другой части дома; дом довольно большой со старомодными и длинными коридорами и я успел выкурить сигарету, решив что запах табака в доме – не страшная неприятность по стравнению с эмоциями, которые довелось пережить мне. Подойдя к кухне, мне в глаза бросилась какая то небольшая деталь сбоку на стене, как будто бы какой то странный рисунок на старых обоях из грубой ткани. Когда я наклонился, сердце упало в моей груди. Застучало в висках и дыхание сперло в легких. Потому что вне всякого сомнения, пятном на обоях была размазанная кровь, как будто кого то с огромной, безумной силой ударили головой о стену..
Ужасные образы закрутились в моей голове, одна мысль страшнее другой появлялась и исчезала, я забыл про кофе, мое спокойствие исчезло и никакой уверенности в том, что все будет нормально, более не было..
Крадясь как лиса, я пошел вдоль стены, вслушиваясь в темноту, ставшую из хорошо знакомой мне с детства, уютной ночной темнотой родительского дома в мрачную темень, гнетущую своей тишиной и неизвестностью. Обходя коридоры, идя по комнатам, я не видел ничего, что могло бы объяснить, что все же произошло в эти часы.  Я обошел уже почти все в доме, заглянул везде но не мог найти свидетельств случившегося. Оставался только подвал, в который, как я уже говорил, брат после смерти отца никого не пускал, сделав старое убежище от непогоды и склад всяких бесполезных вещей чем то вроде своей кельи. Ступени скрипели под ногами, я медленно спускался стараясь не производить шума и весь превратившись в шум. Однако стояла полная, абсолютная, мертвая тишина. Когда я уже почти дошел до двери в комнату брата, то кровь застыла в моих жилах, волосы поднялись дыбом и из стиснутых губ послышался стон. Все пространство перед тяжелой старой дверью было буквально залито кровью. Потеряв все человеческие чувства ,не думая ни о чем, на совершенно деревянных ногах я спустился вниз и как в тумане перешагнув через лужу крови открыл дверь…
Мне тяжело писать конец моей истории, мне тяжело вспоминать.. И когда я поставлю последнюю точку, то лишь поблагодарю Бога за то, что моим домом сейчас является лечебница для душевнобольных людей Маунт-Мэссив, куда меня поместила моя любимая девушка на деньги, заботливо выделенные моим начальником по работе, сильно беспокоившимся за меня после того, как я в течение недели не появлялся на работе в нашем новом офисе. В это время я метался дома в тяжелом бреду, мучался ужаснейшими кошмарами и не помнил ничего из моей жизни кроме того видения, что предстало перед моими глазами в подвале старого отцовского дома в местечке под названием Уорик…
Они все были там. Мой брат, его жена, Виолетт и их несчастные дети..  Мэгги, Карл  и маленькая Вероника, сделавшая мне свой последний звонок в жизни.. Их лица исказил ужас, их тела были покрыты ранами и все вокруг было покрыто свежей кровью. Посередине комнаты стоял стул, рядом с которым лежал мой несчастный брат. Стон, который я издал превратился в жалкое скуление, потом в дикий крик и, наконец, я издал полный безумия вопль загнанного в угол животного, ночного странника, которому вдруг явился демон на темном перекрестке дорог; вопль существа, которое видит то, что невозможно вынести. Ибо на стуле сидел совершенно высохший, с остатками плоти на костях скелет, совершенно точно выкопанный  из оскверненной могилы, одетый в одежду моего отца,  с потерей которого мой брат потерял и разум и которому принес в жертву всю свою семью…