Сила искусства

В чем заключается сила искусства? Считается, что оно должно вызывать некий эмоциональный отклик в душе. Рождать ощущение сопричастности, будоражить воображение, заставлять задуматься. Нечто поразительное, красивое, необычное, что не вписывается в узкие рамки этого мира, что раздвигает его границы, это считается искусством. Это помогает сопереживать, сомневаться, думать, пытаться постичь. Искусство подобно бриллианту в навозной куче. Оно также отлично от всего привычного, как отличен след сгоревшего в небе метеора на фоне холодной окружающей черноты. Именно благодаря контрастам мы понимаем, что это можно назвать необычным, а это сливается с прежней серой гаммой повседневности. Но что будет, если в мире исчезнут контрасты и если все будет искусством? Как выживет человек в этом случае? Давайте помечтаем вместе….

- Черт! – на самом деле Сергей, молодой писатель двадцати трех лет с пышной шевелюрой, приятными чертами лица и худощавой конституцией тела, сказал нечто иное, но, раз уж в нашей авторской воле смягчить острые углы, давайте договоримся, что сказал он именно это. Причем с этими словами молодой человек яростно забарабанил по клавиатуре, стирая ранее написанный абзац. Горели все сроки, книгу нужно было сдавать уже вчера, а у него никак не клеился сюжет. Персонажи выходили картонными подделками под самих себя, ниточки повествования каждый раз обрывались и безнадежно путались. Ничего не клеилось! И вроде с самого начала все было как надо, все на своих местах, все обдумано, проверено, испытано. Найдены живые метафоры, оригинальные сравнения, не шаблонные эпитеты – а нет…. Не шла работа у автора. Просто не шла. Раздался телефонный звонок.

- Привет… - буркнул Сергей в трубку.

- Привет! Чего такой смурной? Али только что Пулитцеровскую премию прошляпил?

- Да иди ты... – беззлобно, скорее в отчаянии, ответил Сергей, узнав своего друга, Кольку. Вечно взбаламученного какой-нибудь новой идеей и стремящегося впихнуть ее в жизнь. Именно впихнуть, поскольку то, что он изобретал ранее, а был Колька или Николай, ярым любителем и даже профессионалом выдумывать всякие интересные и часто негодные штуки, никак не хотело приживаться в координатах этого мира. Зачем человеку сложная система зажигания спичек из двухсот тридцати звеньев, переходников, цепочек, манипуляторов и так далее? Зачем нужен самоклеящийся скотч, если он только и норовил к чему-нибудь приклеиться, стоило только достать из коробки. Кому могли бы пригодиться самозастегивающиеся штаны, которые даже не надеть? И уж точно вряд ли кому пришло бы в голову использовать саможующуюся жвачку. Разве что как бесплатный аттракцион неслыханной странности. Нет, конечно,  сам, высокий, атлетически сложенный жгучий брюнет с зелеными глазами, тоже как-то не вписывался в традиционные рамки задохлика-ботаника-ученого-изобретателя. Может поэтому его изобретения тоже казались несуразными на первый взгляд, непривычными, просто забавными игрушками. Все может быть. Но звонил он не по этому.

- Опять творческий кризис! – подметил он бодрым голосом. – Слушай! Давай за пивом и ко мне, есть кое-что показать.

- Сроки горят! – горестно промычал в трубку Сергей, отгоняя холодно-запотевшие пивные миражи. – Некогда…

- Это как раз то, что нужно! – обрадовался Колян. – Поверь, это то, что тебе может помочь! – и он бросил трубку, когда Сергей в свою очередь бросил взгляд на монитор и понял, что пора бросить писать. Все равно что-то не клеилось. Может магнитные поля, а может и просто кризис. Прав был Коля, нужно отвлечься. И вскоре, с полными авоськами пива-рыбы-раков он вваливался в уютно развороченную квартирку Коляна.

Хозяина квартиры удалось отыскать только в самой дальней комнате, превращенной в лабораторию сумасшедшего ученого, если бы, к примеру, Тесла, сошел с ума и решил навести в своей мастерской беспорядок. Впрочем, в этом с виду хаосе, существовала некая неуловимая гармония, когда все вещи на своих местах и там, где их максимально удобно обнаружить, достать, схватить, а потом положить за ненадобностью в совершенно другом, но крайне обнаруживабельном месте. Колян имел привычку к рассеянности, но не к забывчивости. Так что всегда мог в своих развалах отыскать самую микроскопическую детальку, иногда доставая ее буквально из ничего. Надеюсь, вы уже поняли. Мы получаем некий стереотип рассеянного ученого с могучим телом и приятной внешностью.

- О! Привет! – отвлекся Колян от припайки какого-то проводка – А ты чего тут?

- Ну сам звал же!

- Я? – он пытался сосредоточиться. – А! Ну да! Пиво в холодильник, рыбу на стол, сам приходи сюда – пытать будем! Хе-хе! – он злорадненько потер руки, от чего Сергею могло бы стать плохо, если бы он не знал, как его завтра пропесочат в издательстве. Но… терять было нечег,о и скоро он уже вернулся к Коле.

- Итак! – ответил Коля.

- Давай без предисловий, устал. – Отмахнулся Сергей, зная привычку друга к длительным презентациям своих новых изобретений.

- Ладно. – ничуть не смутившись отвечал изобретатель – Буду краток, как сказал классик нашего времени. Ты сейчас пишешь что-нибудь?

- Ну?

- Что именно?

- Ну… книга, фантастическая. Звездолеты, приключения, любовь-морковь, немного секса, немного смысла. Короче как-то так.

- И работа не клеится? – Коля в это время достал пиво, и друзья расположились прямо в лаборатории, разложившись морально и рыбно прямо на газетке. Приятно было делать это, словно еще по-студенчески, с романтикой, вкусом и всей прочей атмосферой.

- Ну? – Ответил Сергей, разбирая тараньку.

- Синхрофазатрон гну! А если я тебе помогу?

- Материально или морально?

- Вдо-хно-ви-тель-но! – подняв палец кверху по слогам ответствовал друг.

- Что на этот раз изобрел? Пересадку мозгов? Берем гениальные извилины, трансплантируем их посредственности – готов гений! – горько усмехнулся Сергей.

- Вовсе нет! Вот смотри. – он показал на странный аппарат, чем-то напоминающий гибрид электрического стула и зубоврачебного кресла, с единственной разницей, что над этой конструкцией возвышался какой-то металлический шлем. – Искусстводел – версия 1.0. – гордо ответствовал изобретатель. Прототип, конечно, да и над названием нужно еще поработать, но факт – работает!

- И что делает это кресло пыток?

- Делает тебя гением! Все, что ты напишешь, будет произведением искусства! Сам пока не до конца понимаю, что натворил, то есть изобрел, но тут происходит усиление определенных волн в мозге, которые стимулируют зоны, отвечающие за творческое начало.

- А психиатров у тебя знакомых нет, чтобы если что сразу подлечили?

- Обижаешь! – искренне ответил Коля, осушая залпом кружку пива. – Вот садись!

- Ни за какие коврижки!

- А за бутылочку коньяка?

- Ставишь?

- А то! Да и что ты теряешь, все равно все сроки уже коту под хвост. Хуже уже не будет.

- Хуже и не куда. – согласился Сергей и влез в кресло. Дальше он помнил только, как его тряхнуло током, мозг словно разобрали на атомы, а потом собрали и не факт, что в правильной последовательности. Потом последовала тьма, здесь и там пронизываемая всполохами ярких искр, а дальше…. Было много пива, коньяк, откуда-то появились девушки и….

Звонок на утро пробуравил его сознание со всей немилосердностью зубоврачебной бормашины. Сергей с трудом, не открывая глаза, поскольку на этот шаг мог решиться только безумный, нашарил телефон и…

- Ну как? – бодрый голос Коляна на том конце проводов вторгся в его сознание со всей немилосердностью.

- Попой об косяк! Ты чего звонишь в такую рань?

- Рань? Да вообще-то три часа дня. Ты чего, все это время продрых?

- Ну! Даже не помню как от тебя добрался до дома.

- Это понятно, а больше ничего необычного?

- Не… - тут все же раскрывшиеся как у слепого котенка на третий день глаза, смогли выхватить из картины мира письменный стол и стопку распечаток, где красовалось название его книги, над которой писатель работал уже полгода. – Погоди! – Сергей схватил листы, пробежал глазами и выпал в осадок. Это был его сюжет, его задумка, его план, но… во много раз лучше! – Я перезвоню. – он бросил трубку и погрузился в чтение. Странным образом книга, которая никак не хотела выходить последние полгода, теперь лежала аккуратными листами в его руках и это было… произведение искусства!

- Работает! – радостно закричал Николай в трубку, когда друг ему все-таки перезвонил. – Точно работает!

- А что могло не работать?

- Ты как себя чувствуешь? Я имею ввиду, кроме похмелья!

- Да как обычно вроде. Погоди, верну себя к жизни и отошлю это издателю, может, еще чего напишу. – В голове уже крутился замысел новой космической оперы, которая, как понимал Сергей, будет шедевром!

С этого дня у Сергея началась новая жизнь. В издательстве сначала не поверили, что это написано автором, который до этого не подавал особых надежд, но крыть было нечем. Такого еще никто не писал, поэтому книгу как можно скорее отправили в печать. Сергей же стал клепать рассказы, повести, романы так, словно пальцы сами знали, что набирать на клавиатуре. Через несколько месяцев он был уже известным автором, книгами которого зачитывались все от мала до велика, на улице его постоянно останавливали с просьбами сфотографироваться и получить автограф и вообще… жизнь кардинально поменялась к лучшему.

У Коляна, теперь всеми уважаемого изобретателя, Николая Федоровича, жизнь тоже не проходила без изменений. Свое изобретение он решил продвигать в массы. Придумал новое название «Мыслитель», открыл свой кабинет, и клиент валом валил. Неудачливые режиссеры, поэты, писатели, художники, в общем, люди не чуждые искусства, стали его постоянными клиентами. После посещения кабинета изобретателя они выходили новыми людьми и спешили творить! Мир постепенно менялся…

Появлялось все больше произведений искусства. В живописи, литературе, на киноэкране шедевры следовали друг за другом. Люди не успевали оценить, прочувствовать, понять предыдущее творение, как новое появлялось в еще лучшем исполнении, заставляя бросаться в объятия ранее непознанных образов, чувств, мыслей…. Постепенно к Николаю Федоровичу стали приходить и обычные люди, раньше даже не думавшие стать кем-то или чем-то больше, нежели учитель, инженер, слесарь, посудомойка. Они уходили преображенными. Мир преображался вместе с ними…

Вскоре даже школьники могли решать сложнейшие теоремы, в детских садах на основе простейших игрушек строились грандиозные конструкции, поражавшие воображение воспитателей. Человек перестал быть просто человеком и стал творцом. Повсюду строились великолепные, волшебные дворцы, дороги обрели новое покрытие, чем решили вторую проблему России, так как первую удачно решил «Мыслитель». Скоро уже в обязательном порядке каждый человек должен был пройти эту процедуру и все проходили…. Стремительно изменившийся мир перестал быть похож на самого себя. Невозможно было даже пожарить простейшую яичницу, чтобы не превратить ее в произведение искусства. Что бы ни делал человек, это неизменно становилось сенсацией. И мир постепенно катился к застою….

Когда на каждом углу глазу некуда было спрятаться от красоты, оригинальности и непревзойденности, мозг постепенно научился воспринимать это как само собой разумеющееся. От человека уже не ждали посредственности, ведь он был гением. Каждый был творцом, и человечество начинало от этого уставать.

У Сергея было все, о чем можно мечтать. Красивый дом в оригинальном исполнении, напичканный самыми невообразимыми дизайнерскими и техническими решениями. Счет в банке давно перевалил за ту сумму, которой с лихвой хватило бы на несколько поколений потомков. Жена Сергея, умница, красавица, спортсменка, комсомолка, сама видный режиссер, давно получила несколько Оскаров и постоянно радовала общественность новыми шедеврами. Дети учились в престижном колледже где-то в далекой туманной Швейцарии, поражая учителей выдающимися достижениями, ранее доступными разве что великим ученым. И Сергей был несчастлив….

- Ты хоть понимаешь, что натворил? – говорил он Коляну, сидя у него в шикарной лаборатории, где они вновь разложившись на газетке из материала, только что изобретенного каким-то чудиком. Эта газетка была электронной, на ней постоянно менялась информация, и в то же время в нее можно было спокойно завернуть рыбу или что-нибудь еще. Этот материал давно перестал быть сенсацией и расценивался на уровне обычной бумаги. Они вкушали искусственно выведенную другим ученым воблу, в которой было соблюдено уникальное сочетание вкуса и полезных для организма свойств. Пили пиво, с которым не сравнился бы любой ирландский эль, сваренный по самым традиционным рецептам, сохранившимся со времен, когда кельты бегали по лесам, разукрасив лицо и строили подлянки первым римским завоевателям. И все же это был ритуал, который друзья пытались хоть как-то соблюсти. – Ты хоть понимаешь, что натворил? – повторил Сергей.

- Сделал человечество лучше? – ответил Колян.

- Ну да… Причем настолько лучше, что сейчас любой карапуз, еще сидя на горшке, может создать «Реквием» сильнее, чем у Моцарта, решить теорему Ферма, если бы она уже не была решена и при этом, ковыряясь в носу. С одной стороны ты сделал человечество гениальным, но….

- Что?

- Ты украл обычный мир. – горько заключил Сергей. – Сейчас любой чих – произведение искусства, а когда его много, когда оно окружает тебя со всех сторон и буквально лезет в печенки, это…

- Уже не искусство?

- Нет... Потому, что перестает радовать, не дает мозгу задуматься, не волнует чувства, не теребит что-то такое где-то глубоко в душе, не отзывается…

- Ладно, кончай свои писательские штучки. Развел сравнений и аналогий, эпитетов-шмепитетов. А я что виноват! Я же хотел как лучше! Но, увы, - продолжил изобретатель, - я давно понял, о чем ты говоришь. Искусство, когда оно всего лишь часть жизни, перестает играть свою функцию. И знаешь…. – он замялся – я, кажется, нашел выход! Смотри!

С этими словами он шмякнул на газету обычную уличную грязь. Серый, ничем непримечательный комочек той самой грязи, которую можно найти на любой клумбе. Из нее торчали обрывки корешков, извивающийся хвостик дождевого червяка, какая-то бумажка. И тут на Сергея нахлынули воспоминания. Он вспомнил, как когда-то ходил в походы, любил сидеть с удочкой ранним туманным утром на тихой речке, слушать плеск воды, крики далеких невидимых в тумане лебедей. Он смог припомнить даже запахи леса, ощущение свободы. Что-то такое в его душе затеплилось, и он понял только сейчас, что нет никакого искусства. На самом деле есть только способ самообмана человека, возможность спроецировать на простейший комочек грязи свои ощущения. Это возможность окунуться в собственные, тщательно скрываемые в социуме и даже от самих себя в суете повседневности, забытые чувства. Это прекрасные мгновения, когда человек может скинуть защитные барьеры и стать самим собой, без притворства, зажимов и прочего. Искусства нет, есть просто таблетка от жизни, помогающая, обманывающая, внушающая иллюзорность, делающая мир лучше посредством воспоминаний, пусть иногда и приукрашенных, когда «деревья были выше и трава зеленее». Своеобразный якорь-ключик к индивидуальному набору человеческого опыта, запускающий цепную реакцию чувств, а этим ключиком может быть что угодно… Для одних это, внезапно обнаруженная в глубине стола, открытка, когда-то подаренная любимой девушкой. Первой любовью  жизни…. Где на пожелтевшем картоне искренние слова поздравления, еще нет и намека на то, что через несколько недель тебя бросят, и та же самая девушка будет ненавидеть тебя до конца твоих дней. А память, вдохновляемая ощущениями картонки в дрожащих руках, подбрасывает новые сюжеты, где вы вдвоем у реки поздней ночью. В ее глазах отражение звезд, она сидит у тебя на коленях, склоняется. Ее длинные бархатистые волосы щекочут щеки и в то же время окутывают вас своей интимной темнотой. Они закрывают твое лицо… темно… и вы в своем собственном маленьком мирке, где в глубине лишь жар ее дыхания и шепот… «Я люблю тебя»…. И обжигающая сладость первых поцулеув… Для других, это может быть царапина на дверном косяке, которой когда-то отмечал рост сына или дочки… и которые теперь уже давно обзавелись своими семьями и звонят слишком редко, слишком мало, слишком до тоскливости мало… У каждого свой набор сердечных заноз, которые до времени не болят, но…

- Спасибо…. – смущенно сказал он другу, погруженный в свои ощущения и мысли. Теперь он знал, что искусства нет, и понимал, что грозит человеку на очередном этапе развития. Мы утонем в грязи…


Рецензии