Ножичек с перламутровой ручкой

Рассказ



Кто из мальчишек дошкольного и школьного возраста не мечтал иметь складной перочинный ножичек? Не простой, с одним-двумя лезвиями и невзрачной ручкой со щёчками матово-синего или блёклого серого цвета. А с блестящим кольцом для ремешка, с перламутровой ручкой, гладкий, с тщательно скруглёнными гранями, с шестью зеркально блестящими предметами – два перочинных лезвия, консервный кривой нож, отвёртка с захватом для открывания бутылок с газировкой, шило и штопор. Вариантов ответа на этот вопрос в пору моего детства не было, ответ был один: нет такого мальчишки!

Ножичек с перламутровой ручкой был и моей мечтой, я очень сильно хотел заиметь его, но мои родители были к этому моему желанию категорически несговорчивы. Однако совсем по-другому относилось к моему вожделению моё второе, внутреннее «Я», моё сокровенное внутреннее чувство: оно внушало мне, что будет у меня ножичек, надо только подождать, потерпеть, настанет час и желание сбудется. И я терпел, не потому, что испытывал себя или ожидал чего-то конкретного, но потому, что другого пути не было, а с мечтой о ножичке расстаться я был не в силах.

Года полтора-два прошло от рождения мечты, и она исполнилась! Просто и буднично. Пришла домой мать с рынка, принесла продукты, выкладывает их из сумки, попутно протягивает мне небольшой предмет:

– А это тебе, открой, посмотри, может ещё годный.

Ещё не разглядел, а сердце замерло в сладостном предчувствии. Беру в руки – ножичек! Не новый, каждая его щёлочка забита утрамбованной временем пылью, да и снаружи он имеет неприглядный вид. Мать, стоя в очереди за молоком, наступила на него своим венским каблуком, туфель подвернулся и, поправляя его на ноге, наклонившись, она обратила внимание на помешавший ей предмет.

Аккуратно, старательно и прилежно куском ветоши промыл ножичек в воде, заострённой спичкой прочистил все щёлочки от загрязнения, открыл все шесть предметов, просушил, смазал автолом шарниры. На удивление, ножичек хорошо сохранился, все шесть предметов имели зеркальный блеск, лишь на перочинных лезвиях были сдиры хрома от небрежной заточки. После смазки ножичек защёлкал как новый, каждый предмет в конце открывания и в конце закрывания издавал характерный щелчок – пружины завершали операцию. Перламутровые жёлтые щёчки отполировал куском войлока от изношенного валенка. Мой ножичек засверкал!

Это было значимое событие в моей мальчишеской жизни, именно о таком ножичке я и мечтал. Очень бережно, внимательно следя за касанием перочинными лезвиями мелкозернистого бруска, наточил их до предельной остроты. Проверил, строгают карандаши, почти не требуя усилий, на-ура. Надо ли говорить о том, что моя душа пела, моё второе «Я» торжествовало, а я переживал подлинное счастье.

С этого дня я с ножичком не расставался, ни дома, ни во время игр на улице, ни в школе. Он постоянно и очень приятно оттягивал мой карман, как бы напоминая: «Я здесь, на месте». Соседские и знакомые по «улице» мальчишки, одноклассники и мальчишки смежных классов восторгались моим ножичком, с восхищением рассматривали его, затачивали и без того острые карандаши.

Время шло. Постепенно острота восторга владения ножичком и восприятия его достоинств притупилась, он стал наряду с другими предметами мальчишеским атрибутом. Но атрибутом любимым.

Подошла пора очередных летних каникул, я засобирался в пионерский лагерь – путёвка досталась мне по распределению на производстве, где работал отец. Упаковал необходимые по перечню в путёвке вещи в маленький чемоданчик, положил и ножичек. Мать обратила внимание на этот факт:

– Свой ножичек оставь дома, целее будет.

– Мама, как же я целый месяц буду без него? Ветку какую-нибудь срезать надо будет, свисток сделать, в походе консерву открыть, да мало ли ещё чего.

«Целый месяц» – это не оговорка, это точная длительность оздоровительного сезона в пионерском лагере. В то время сезон был полновесным – длился тридцать календарных дней. Мать настаивает:

– Вот-вот, ветка, поход, консерва… потеряешь и не заметишь.

– Мам, у ножичка есть кольцо для ремешка специально на такой походный случай. Я привяжу его верёвочкой к петельке для ремня на брюках, только ножичек будет лежать в кармане, а не висеть снаружи на верёвочке.

– Скажи, сынок, а расстаться со своим ножичком не жалко?

– Я с ним не расстанусь.

Мать, видя моё упрямство, уступила, но не удержалась от последнего предупреждения:

– Ну, раз ты так уверен, поступай, как тебе хочется. Без ножичка приедешь…

Пионерский лагерь находился в мохнатой девственной Алтайской тайге на расстоянии 150 километров от Бийска возле деревни Усть-Сема. Своё название, не мудрствуя лукаво, он у этой деревни и позаимствовал. Огороженная скорее формальным, чем фактическим забором территория лагеря сплошь поросла травой, в которой были протоптаны тропинки, соединяющие спальные корпуса, столовую, административное здание, клуб и более мелкие постройки в единую сеть. Была достаточного размера ровная площадка без травы, на которой проводились игры и построения пионерских отрядов.

Жизнь в пионерском лагере была интересной, насыщенной мероприятиями разной направленности, скуке места не было. Мой любимый ножичек переселился из чемоданчика в прикроватную тумбочку, однако большую часть времени он лежал на ней, а не в ней. С ним меня связывала тысяча невидимых нитей, я брал его в руки как особый дорогой и ценный предмет, пользовался им с чувством великого наслаждения.

В лагере я сделал для себя много открытий, одно из них – 6-предметный сверкающий ножичек с перламутровой ручкой не вызывал у других мальчишек чувств, подобных моим. Для них это был обычный инструмент для резания. Они могли его небрежно швырнуть на стол, кинуть один другому, не опасаясь за целостность перламутровой ручки при возможном падении. Могли с раскрытым большим лезвием кидать ножичек в деревянную стену, уподобляясь цирковым артистам. Большой популярности мой ножичек в лагере не обрёл, обычная вещь и только.

Сезон заканчивался, в центре поляны, находящейся за территорией лагеря, сооружали пионерский костёр. В этой работе принимали участие все желающие, точнее – все пионеры лагеря. Мой ножичек пользовался повышенным вниманием: то одному надо веток нарезать, то другому.

Чувство предусмотрительной осторожности подсказывало мне: «Внимательней будь, в такой обстановке потерять свою драгоценность очень легко и просто. Даже если просто уронить в траву, и то можно не найти». Голос такого чувства хорошо различим в тишине и уединении, а в суете и суматохе подготовки большого мероприятия, он прозвучал слишком тихо, и я его не услышал. Точнее, услышать-то услышал, а нужного значения ему не придал из-за его невзрачности по сравнению с громкими возгласами и задорно-весёлым смехом окружающих. Увлёкшись сооружением костра, я потерял ножичек из виду, спохватился только по завершении работы. Пришёл в палату – ножичка на тумбочке нет. Спросил у мальчишки, которому дал ножичек, он его дал другому и пошло…

Я не поленился ради своего любимого ножичка, прошёл по всей цепочке, которая привела меня к упитанному малоподвижному мальчишке по имени Боря из старшего отряда. Однако по имени его никто из мальчишек не называл, зато охотно называли по кличке Бодя, и он не менее охотно на неё откликался:

– Бодя, ты ветки резал?

– Резал.

– Ножичек брал у Витьки?

– Не помню, вроде бы, у Витьки.

– Кому отдал?

Бодя замялся, покраснел. После затяжной паузы:

– Не помню.

– Бодя, припомни. Это мой ножичек, и мне надо его найти.

– Не помню.

– Бодя, может быть, ты его никому не отдавал, а положил куда-нибудь?

– Не помню.

Совсем не к месту горнист проиграл отбой: «Спать, спать по па-ла-там! Спать, спать по па-ла-там!» Я прервал допрос и побежал в свой корпус.

Следующий день был заключительным, а значит суматошным своими оргмероприятиями и сборами, заключительной линейкой, да ещё и пионерским костром в конце дня после ужина. Бодю я видел мельком или издалека, допросить его окончательно до полной определённости не смог. Надежда вернуть ножичек во мне жила, подкрепил её мой лагерный приятель Герка. Узнав от меня о пропаже ножичка, он, не раздумывая, выдал:

– Этого вора я знаю давно. Завтра едем по домам, ты приди ко мне и мы вместе сходим к нему, отдаст, никуда не денется. Я живу в двухэтажке возле шестой школы, квартира 3. Через день или два приходи.

Назавтра чуть свет мы, получив завтрак и обед сухим пайком, выехали домой, в Бийск.

Дома радостная встреча, лакомства, совершенно ненужное предложение отдохнуть, отоспаться и… продолжение каникул вперемежку с домашними хозяйственными делами. Пропажу ножичка я не скрывал, рассказал всё, как было, Мать, глубоко вздохнув, сказала одно-единственное слово: «Жаль».

В этот же день во время совместных мальчишеских игр я, рассказывая о лагерной жизни, поделился историей о ножичке со своим дружком Юркой. Юрка перебил меня:

– Тот самый с перламутровой ручкой?

Я ответил «Ну, да» и продолжил свой рассказ. Когда Юрка услышал «Бодя», он меня опять перебил:

– Толстый такой боров, повыше тебя, двигается плавно?

– Да, похож. А ты, что ли, его знаешь?

– Знаю, он в двух шагах от нас живёт. За высоким забором, ворота всегда заперты, во дворе собака, дом большой, друзей у него нет, и вообще они с соседями не дружат. Никто у них дома ни разу не был, не пускают.

Пересказав диалог с Бодей, я закончил свой рассказ. Юрка предложил сходить к Боде и вытребовать у него ножичек, причём сделать это надо обязательно, ножичек точно у него. Дополняю Юркино предложение:

– Давай пойдём втроём?

– А кто третий?

– Герка. Я с ним в лагере познакомился, толковый пацан, Бодю давно знает, он мне предложил к Боде сходить, как приедем.

– Так это вообще здорово! Втроём-то мы зададим ему жару! Припрём к стенке, сознается.

Вношу конкретику:

– Значит, давай послезавтра. Я иду за Геркой, мы с ним заходим к тебе и вместе топаем к Боде.

– Давай. Только пораньше, а то уйдёт куда-нибудь.

– Правильно. Пока не проснулся полностью.

По дороге к Юркиному дому Герка рассказал мне, что он учился в одном классе с Бодей, когда их семья жила в Амурском берегажном доме на улице Гражданской. На этой же улице, только на противоположной её стороне в ста метрах живйт и Бодя. Рассказал и о двух вопиющих случаях бессовестного воровства в его доме и в их классе.

Первый случай связан с зажигалкой.

У Герки была большая зажигалка, самодельная из патрона крупнокалиберного пулемёта, подарок дяди. Дядя фронтовик эту зажигалку привёз с фронта по окончании войны и хранил её у себя дома как священную реликвию. В 1950 году Герка пошёл в первый класс и в связи с этим событием к ним зашёл дядя, подозвал Герку:

– Значит, в школу пошёл, Герасим?

– Сегодня первый раз.

– Вот и хорошо. Значит, ты уже большой вырос, считай, настоящий мужчина, только годков маловато, но это выправится, набегут. Герасим, я хочу доверить тебе настоящую мужскую вещь, военную фронтовую зажигалку. Она исправно работает, если её заправить бензином, но я дарю тебе её не для того, чтобы ты поджигал что-нибудь, а для того, чтобы ты сохранил её как святыню и в старости передал своим детям. Чтобы мы все родные помнили, какой подвиг совершили, победили фашистов.

Герка дрожащими руками принял из рук дяди зажигалку, едва слышно проговорил:

– Спасибо.

– Герасим, хорошенько запомни, что я тебе сказал, береги память военных лет, если ты настоящий мужчина.

– Я буду её беречь.

Герка по совету матери поставил зажигалку на комод в гостиной, чтобы она всегда была на виду, не потерялась. Он запасся куском толстой суконной материи, натёр его мелом и этим инструментом время от времени полировал зажигалку. Благодаря таким стараниям Герки зажигалка постоянно имела ухоженный вид и блестела, словно была сделана из золота.

В один из дней после уроков Герка вышел из школы вместе с Бодей. У последнего был удручающе-обречённый вид, особенно он сник на подходе к дому. Сделав над собой усилие, Бодя сказал, что дома его ждёт отцовская порка за то, что он растянул цепь на ходиках, и она рассыпалась на отдельные звенья-проволочки. Герка участливо спросил:

– А если ты принесёшь другую целую цепь, тебя всё равно выпорют?

– Не знаю. Может, порки и не будет. Что отец отругает – это точно. Да где её возьмёшь, цепь-то? Часы новые не купишь…

– Бодя, пойдём, зайдём ко мне, у меня была цепь от ходиков, я гляну, если живая, возьмёшь.

Пока Герка искал цепь по разным «углам», ведомым лишь ему, Бодя сидел на стуле в гостиной, вертел в руках книжку с картинками на военно-морские темы. Наконец, Герка возник перед Бодей с цепью в руках, но Бодя, на удивление, большой радости не выразил, даже не просветлел лицом и не сказал «спасибо». Встал и быстро пошёл из дома, на ходу пробормотал что-то вроде «ну, ладно».

Во время ужина мать спросила Герку:

– Гера, а ты зажигалку куда убрал?

– ?

Герка, жуя на ходу, стремглав влетел в гостиную, зажигалки на комоде нет! Ни за фотокарточкой в рамке, ни за вазой нет! Рядом с комодом, в ящиках комода, за комодом, во всей гостиной нет! Пять лет реликвия стояла и сверкала начищенными боками, а теперь её нет! Во всём доме нет! Внутри у Герки оборвалось что-то большое и очень-очень важное…

Спросить Бодю, не брал ли он зажигалку, Герка постеснялся: у Боди и без того плохая репутация «липких рук», а тут ещё зажигалка добавит… да и доказательства кражи нет, да и не сознается он, если украл.

Второй случай связан с чернильницей.

Одна из учениц принесла в школу необычную чернильницу: непроливашка из бронзы, полированная, блестит как золото, у донышка изящный отворот для устойчивости, отвинчивающаяся крышка с рубчатым пояском, отвинчивающаяся воронка для чистки внутренностей чернильницы. Ни у кого такой не было! Да и в целом мире второй такой не было – чернильницу изготовил отец девчонки, который работал токарем.

На последней перемене чернильница исчезла. Из парты.

Девчонка плакала навзрыд, последний урок был сорван, класс занимался поиском чернильницы. Почти единодушно взоры учеников устремились на Бодю, а тот сидел пунцовый до самого затылка и твердил одно: «Я не брал». Из-за парт раздавалось:

– Ты первый ещё до уроков брал её посмотреть!

– Ты на всех переменах не сводил с неё глаз и даже из класса не выходил!

– Да, что перемена, ты и на уроках шею вытягивал, чтобы посмотреть на неё!

– А если ты всё время смотрел на неё и не брал, скажи, куда она делась?

– Вот, правильно, говори!

– Ну, говори, где чернильница? Не брал, не брал, кроме тебя некому!

– А если кто другой взял, называй его! А то всё на тебе сходится! К нам в класс сегодня ни один чужак не заходил!

– Давайте у него сумку проверим!

– И карманы!

Несколько смелых мальчишек подошли к Боде:

– Давай сумку!

Бодя беспрекословно достал из парты свою ученическую сумку. Смельчаки вытрясли содержимое на горизонтальный учительский стол, осмотрели и прощупали пустую сумку, осмотрели полку для сумки в парте, осмотрели кругом парту – чернильницы нет. Обыск продолжается:

– Выворачивай карманы!

Бодя встал, по очереди вывернул наизнанку все карманы своей одежды – чернильницы нет.

Герка, захотев «по-маленькому», попросил у классного руководителя разрешения выйти из класса. На обратном пути перед дверью в класс его остановил истопник:

– Чего так раскудахтались, лиса в курятник прокралась?

– Чернильница пропала. А тот, который её взял, отказывается, говорит, что не брал.

– Неужто на такое добро воришка нашёлся? Кругом школы поискать, так можно не одну найти.

– Такую не найти!

И Герка рассказал истопнику всё по порядку. Истопник выслушал, глаза его понимающе заблестели:

– Да-а, история. Ни один вор не скажет: «Это я взял, это я украл». Он скажет: «Это я нашёл, это мне подбросили, это я купил, это мне подарили, это у меня давно и я не помню, откуда оно появилось». Это раз. Предусмотрительный вор украденную вещь при себе держать не будет, а положит в схрон, во временный тайник, а когда шум утихнет, спокойно отнесёт её себе домой. Это два.

Дальнейшие разборки ни к чему не привели, доказательств воровства в виде найденной чернильницы не было. Звонок, означавший окончание последнего урока, отпустил всех по домам. Герка заговорщически отозвал в сторонку трёх надёжных дружков, поведал им о разговоре с истопником, те сразу всё поняли.

Не мешкая, они вышли из школы, быстро-быстро, иногда переходя на бег, зашагали по направлению, которым ходил домой Бодя. Не доходя до его дома метров пятьдесят, спрятались за лежащей у забора кучей брёвен. Откуда ни возьмись, к ним подошли две девчонки их соклассницы и потребовали рассказать, что они затеяли. Мальчишкам деться было некуда – на препирательства времени не было – пришлось посвятить в тайну и девчонок. Они поддержали план мальчишек, и тут же примкнули к ним.

Через несколько минут в зоне наблюдения появился Бодя, заговорщики подождали, пока он поравняется с ними, и внезапно окружили его:

– Бодя, это повторный обыск.

Бодя рванулся было в сторону дома, но мальчишки были готовы к сопротивлению, вцепились в него, повалили, прижали к земле. Кто-то держал руки, кто-то ноги, кто-то потрошил портфель, кто-то держал наготове тетрадку-кляп на случай, если Бодя вздумает кричать, кто-то проверял карманы. Один из мальчишек, тот, который держал ноги, вдруг торжествующе громко, забыв об осторожности крикнул:

– Вот она! Нашёл!

И стал задирать штанину Бодиных брюк. Оказывается, он случайно, не стремясь к этому, нащупал твёрдый предмет под брюками, когда прижимал колени Боди к земле. К чернильнице была привязана одним концом верёвочка, тянущаяся вверх по штанине. Вытянув из брюк рубаху, мальчишки увидели, что вторым концом верёвочка привязана за талию Боди. Вот так просто: проверяй карманы, сколько хочешь, а чернильница висит на верёвочке в штанине возле колена!

Придя в школу на следующий день, Бодя вёл себя, как ни в чём не бывало, прощения ни у хозяйки чернильницы, ни у класса, ни у классного руководителя не попросил. В завершение рассказа Герка высказал своё мнение:

– Пока я с ним вместе учился, он таким воришкой и оставался. Четыре месяца назад мы переехали в другую квартиру, и я перевёлся в другую школу ближе к дому. За это время Бодя, наверное, не изменился.

Юрка нашу договорённость не нарушил, и вскоре мы трое постучали в ворота Бодиного дома. Вышел Бодя, ворота не открыл, поразглядывал нас сквозь щель между досками, спросил:

– Что надо?

В разговор вступил Герка, как знающий Бодю лучше других:

– Бодя, выйди сюда. Поговорить надо.

– О чём?

– О ножичке, перочинном, с перламутровой ручкой.

Бодя «показывает зубы»:

– Не брал я ваш ножичек, разговора никакого нет. Идите, откуда пришли, не то собаку спущу.

– Бодя, позови отца или мать.

– Их нет дома. Уходите, пока собаку не спустил.

– Бодя, мы начнём громко стучать, чтобы кто-нибудь взрослый вышел.

– Я спускаю собаку!

– Спускай. Она будет лаять и мы стучать – кто-нибудь да выйдет взрослый.

Бодя уходит и возвращается с матерью. Мать открывает ворота, но стоит во дворе, рядом с ней и чуть сзади стоит Бодя. Мы первыми здороваемся, мать отвечает тем же. Герка толкнул меня в бок, говори, дескать. Я рассказал историю с ножичком, начиная с подготовки пионерского костра. Мать грозно посмотрела на Бодю:

– Опять за своё?

Бодя съёжился под её взглядом, промямлил:

– Не брал я.

Мать вспылила:

– Не брал, не видел, не помню… хватит! Неси сейчас же, или руки твои шаловливые переломаю! Отец вернётся – добавит!

Бодя опустил глаза в землю, молчит, не двигается. Мать, обращаясь к нам:

– Ну, вот видите, что делать, не знаю. Если он взял, долго не вытерпит, достанет. Вы зайдите через недельку, я у него заберу ваш ножичек и вам верну.

И вдруг запричитала истошным голосом:

– О-о-ой-ёй-ёй! Да что же мне теперь делать, да на кого рассчитывать и надеяться? И за что мне такое наказанье! И в кого ты такой ирод пошёл, отец путёвый, дед путёвый, а ты мимо блестящей безделицы пройти не можешь…

Мы до конца не дослушали, быстро ушли. Мне было не по себе: по моей, считай, вине так расстроили взрослого человека.

Ровно через неделю я постучал в ворота Боди. Вышла его мать. Я не успел и рта раскрыть, чтобы поздороваться. Она взяла ситуацию в свои руки и сразу перешла в наступление зычным недовольно-агрессивным голосом:

– А, это опять ты. Нет у нас никакого ножичка! И не было никогда! Не ходи, не стучи тут, а то собаку выпущу!

Вот это поворот событий! Прийти по приглашению, называется! Внезапный незаслуженный вероломный окрик постороннего взрослого человека лишил меня, примерного пионера, дара речи. К счастью, возможность переставлять ноги я не потерял, пошёл, несолоно хлебавши, и с комком обиды в горле.

Прощай, ножичек с перламутровой ручкой.

Ножичка у меня не стало, в руках. Но в памяти он засел накрепко и не померк со временем. И моё второе «Я», будто сговорившись с ней, напоминало время от времени о ножичке, о его блеске, об остроте его перочинных лезвий и о других достоинствах. Напоминало и заставляло думать так, словно я с ножичком не расставался, словно он всегда приятно оттягивает мой карман своей тяжестью.

Чтобы материализовать дремлющее во мне сокровенное чувство обладания ножичком, я, шагая по жизни, даже пытался присматриваться к перочинным ножам в витринах магазинов, но напрасно. В поле моего зрения попало много всяких ножей, и хуже моего с перламутровой ручкой, и лучше, и с меньшим количеством предметов, и с большим, но ни от одного из них не зазвенели глубинные чувствительные струны моей души. Это были не мои ножи, чужие.

А моё второе «Я» не унималось, твердило точно так, как тогда, давно: «Будет тебе ножичек, надо только подождать, потерпеть, настанет час и желание сбудется».

Лихой птицей-тройкой несутся годы. Уже мои дети достигли моих лет, в которые я стал обладателем ножичка с перламутровой жёлтой ручкой. Были у каждого из них свои увлечения, свои страсти, но приверженности к перочинному ножичку с перламутровой ручкой не было.

Специалисты в области мироздания утверждают, что развитие идёт по спирали, что события-витки повторяются, но всякий раз на новом уровне.

Действительно, повторяются. Через двадцать пять лет.

В один из дней приходит домой моя Валентина Афанасьевна, выкладывает продукты из сумки и протягивает мне продолговатый предмет:

– Вот, нашла. Я как подбирушка сегодня, посмотри, может, тебе пригодится.

Смотрю – ножичек с перламутровой коричневой ручкой, с кольцом для ремешка, гладкий, с тщательно скруглёнными гранями, шесть предметов. Вот когда зазвенели струны моей души! Вот когда возликовало со мной вместе моё второе «Я»!

Валентина Афанасьевна, чтобы сократить путь в магазин, свернула с асфальта на узенькую травянистую тропку. С противоположного конца тропки навстречу шла её знакомая из соседнего подъезда, встретились, разговорились. Валентина Афанасьевна разговаривает, а стоять неудобно, что-то мешает под ногами. Раз переступила, другой, потом посмотрела под ноги и отодвинула ногой помеху в сторону. Та и сверкнула хромом.

Мой ножичек с перламутровой ручкой я быстро и толково «привёл в чувство». Внимательно рассмотрел, убедился, что ножичек точно такой, как и был у меня когда-то, и щёчки перламутровые, только коричневые. Положил в карман на минутку, прошёлся по комнате туда, сюда – вот оно сладостно-прекрасное чувство тяжести в кармане, чувство из детства, когда ножичек с перламутровой ручкой оттягивал мой карман!

Этот ножичек вот уже сорок лет без малого во многом служит мне помощником, лёгкий, компактный, функциональный. Он весьма и весьма удобен в пешем прогулочном или туристическом походе, в вылазке на лоно природы для отдыха, в вылазке за грибами. Также полезен ножичек в поездке на велосипеде или на автомобиле. Да и в быту он не лежит без дела.

Я бесконечно благодарен своему второму «Я» за то, что не отпустило от меня ножичек с перламутровой ручкой.

                19.03.2017.