Женитьба, дубль - 2

                Ж Е Н И Т Ь Б А ,   Д У Б Л Ь - 2


        После развода с женой, Игорю не хотелось возвращаться в квартиру родителей, хотя они, глядя на его неустроенность, звали к себе.
- Сопьешься с себе подобными от такой жизни, - говорил батя, - вон их сколько по городу болтаются. Неухоженные все, как в скоропостижную старость попали, плетутся впереди тебя, и не поймаешь сзади, что молодой человек перед тобой скребёт. Или давай, разменяем нашу двушку на однокомнатные. Как на это смотришь?
- Вот этого не надо делать, батя. Не надо, - отвечал он, вспоминая такие же слова Гали.  – Вы уже привыкли жить, а переезд и новые стесненные условия вас просто доконают. Представь, что у вас, кроме кухни, останется только одна маленькая комнатка хрущёвки, где и стол нельзя будет ставить. Он все место займет. Даже такой вариант возможен только с доплатой, Поживу на съемной квартире , не боись – не сопьюсь.
Сидели, курили на кухне, а мать плотно закрыв двери, ушла вязать в гостиную.
- Мы своё доживаем, Игорь, а потому беспокойство о тебе возрастает. Ведь сколько молодых мужчин поумирали от этой проклятой водки и одиночества. Это ужас! Хоронили на той недели Ивана Сергеевича и я отходил от свежей могилы, чтобы покурить и, представляешь, кругом могилы одних молодых мужчин. Мрут, как мухи.
- Ну ты, батя, тоже заладил. Твой сын, вроде как, просто развелся с женой, а не в реанимацию попал. Не дождутся! Я не сопьюсь, хотя такой разговор можно было под бутылочку замутить, иначе официальной какой-то получается.  Есть в этой заразе одна хорошая сторона – душу люди перед друг другом открывают, перестают скрытничать.
- Хреново, видать, я тебя воспитал, Игорь. Всякую чушь повторяешь. Пьянство ничем нельзя оправдать, хотя согласен, сам бы не прочь, - заулыбался вдруг, - но рано ещё. В такую рань пьют только с похмелья.   Вот ты послушай, какую я вывел теорию после тех похорон. В России матушке пьют много потому, как привыкли пить с горя. А горя у нас во все времена хватает. Если бы пили от счастья, то не было бы столько бухариков. Счастья у нас маловато.
Геннадий Евсееч смеялся, но похоже над собой и над своей «теорией».
-Надеюсь, ты сейчас и без водки расскажешь, как собираешься жить дальше и что у вас с Галиной произошло, что разбежаться пришлось? Будь добр открой душу, представь, что выпил уже.
- Могу. Могу, батя, и без водки, - вздохнул Игорь, - вот я столько, как вы с мамой, не смог бы сохранить семью при любом раскладе. Я немного тоже понимаю, что такое семья, Её у меня, как понял,  не было сразу. Брак был обречен заранее.  Я, батя, какой-то непрактичный у вас получился. Мечты мои всегда пустыми оказываются.  Я даже, вроде как, заранее знаю, что так не бывает и не может именно так происходить все, что надумал делать, а берусь притворять в жизнь. Это даже не «авось» или риск, которые иногда приводят к нормальному исходу. Нет.  Я , как будто,  назло себе самому,  пытаюсь превратить нереальное и несбыточное в то, что мне невыносимо хочется. Так что, и без водки считать меня трезвомыслящим нельзя. Хотел я очень иметь нормальную семью, мечтал и верил, что и Галина того же хочет, После выяснилось, что семья для нее была на последнем месте, а замуж вышла поскольку уже не очень молода и лучшие подруги тоже замужние. О ребенке, например, и слышать не хотела. Прогулки с подругами по дорогим салонам и вольную жизнь не захотела менять на такую серость, как борщи и пелёнки на съемной квартире. У неё на работе, я знаю, есть нормальные женщины и девушки, но она старается дружить только с теми, у кого мужья или родители очень обеспеченные люди. Галина настолько дорожит таким знакомством, что семья такую конкуренцию не выдержит. Даже по телефону мне запрещает заикнуться, что квартира съемная, а не в нашей собственности. Сама же может болтать часами о каких-то ботаксах, которые хуже какого-то диспорта, что ли… Непонятные и модные слова, о которых мне известно только одно – они , эти ужасно необходимые ей вещи без которых жить нельзя, требуют денег. И не просто денег, а больших денег. Ели мы исключительно экзотические блюда или хотя бы держали таковые в холодильнике на случай внезапного визита ее подруг. Она, казалось, была счастлива только тогда, когда говорит с кем-либо, покуривая сигареты по триста рублей за пачку и говорить о каких-то там перманентных бровях. Такая, видать, останется в моей памяти. Какая же тут семья, батя? Не было её и жалеть не о чем.
- Дела-а-а. – закурил батя новую сигарету. -  Ну, ладно, мать я успокою, а жить как дальше собираешься? Теперь такой вопрос у нас с ней возникает. На счет этого кумекал что?
- Кумекал, батя. Конкретно решил ехать на Севера. Большегрузные машины – это моя стихия, сам знаешь. Будет у меня и хата и семья, будь спок! Пробуду здесь недолго, ребята знакомые заканчивают вахту, я их озадачил. Приедут с конкретными предложениями работодателей и непосредственных бугров, кто за работу отвечает. Уеду с ними. Не надо за меня волноваться.
Посидели еще немного, батя чесал затылок, видимо, обдумывая другие вопросы, которых держал в уме, да позабыл.
- Ты смотри, Игорь... Слышал, что и там стали платить меньше, чем раньше. К тому же, говорят, что развелось много аферистов, кто заманивает за небольшие суммы, обещая хорошо оплачиваемую работу, а люди приезжают, да никак не могут найти свое рабочее место.
- Не беспокойся, батя, люди мной озадачены свои. Знакомые обманывать не станут.
- Вот ведь дожили, - проговорил Геннадий Евсееч, - никак не хотят повышать зарплату, а цены ростут.  Сами захотели при капитализме жить, вот и получили сполна. Наш капитализм похуже ихнего будет.  Там хоть научились цены снижать из-за уменьшения себестоимости и получать прибыль от разницы , а наши мироеды только цены умеют повышать. Куда идем непонятно. Ведь и козе понятно, что за такую зарплату и работают соответственно, не надрывая пуп. У них рекламы для того, чтобы покупали побольше товара, а у нас – чтобы оправдать дурацкие цены.
- Да, пожалуй, так и есть. Рекламы, кстати, тоже смешные все и тупые. Детям малым нравится, они запоминают слово в слово и повторяют. Двигатель торговли называется, блин. Давно уже эти рекламы стали отдельной индустрией по изыманию денег. Не товар продают, а время телевещания, где крутятся большие деньги. Рынок уже и не причем. Ладно, батя, пойду я. У вас сегодня переночую, если можно. Приду вечером.
- Мог бы и не говорить такие слова. Обидеть хотел что ли?

Нужно идти, иначе батя мог подсесть на любимый конек – политику. Остановить его, при таком раскладе, будет тяжело. Он, особенно если выпьет, мог говорить и ругать правительство часами. Мать к этому привыкла до такой степени, аж ворчать перестала. Сразу уходит и всегда найдет какую-нибудь работу в другой комнате. А ещё хотели жить в однокомнатной, где бы жила от лекции к лекции, не зная каникул…

        Старость, видать, - думал Игорь. – Таких интересов, что тревожат молодых, у бати не осталось. Живет с постоянной спутницей жизни более тридцати лет, пенсии оба получают во время и сына имеют уже взрослого, надо сказать, не последнего раздолбая. Что ещё надо, как говорил Абдулла из фильма, чтобы встретить старость. У них стабильность продолжается, но не может он спокойно смотреть, как вокруг все меняется и , как он считает, не к лучшему. Покой и стабильность , видать, не существуют по отдельности, и наши преобразования покоя теперь ему не дают. Страсть не любит слово «застой».
- У вас всё динамикой называется, - кричит иногда, выпивший, - если даже назад двигаетесь.

Женился Игорь по большой любви, хотя теперь снова винил себя, что ему привычно преувеличивать важные события личными домыслами. Галина, небольшого роста, игривая и бойкая, громким смехом, как звуки серебренного колокольчика, понравилась ему сразу. Не скажешь, что любовь его была с первого взгляда. Вначале, ему было просто весело с ней при каждой встрече, а любовь проклевывалась постепенно в её отсутствии, опять же приукрашенная его домыслами и мечтой о нежности отношений. Мечтать всегда было сладко. Еще ни разу не поцеловались, а он уже прокручивал в голове десятки различных вариантов, как это будет происходить. Знал ведь, что будет происходить обязательно совсем иначе, но не мог себе приказывать и всё тут. В голове вертелись непонятно откуда взятые слова «такие сладкие уста». Ну и впрямь, пацан пацаном. По натуре своей, Игорь был добрым и , казалось, состоял сплошь из одной нежности, которая просилась в наружу, не в силах уместиться даже в таком большом сердце, как у него. Ему хотелось все время утешать и ласкать свою Галину, будто она нуждалась в таком отношении. Нет. Она сама могла утешить кого угодно и «телячьи нежности» не признавала. Игоря выбрала она, хотя он думал обратное. Ей нравились его простота до наивности, со вспыхивающими время от времени порывами и, конечно, курносый нос, выпирающие скулы и почти сросшиеся брови. На первый взгляд он совсем не соответствовал нормальным показателям, особенно издали казался даже смешным, но вблизи и при доверительных контактах преображался до неузнаваемости. Галине хотелось довериться и тереться об него, как котенок, но постепенно это чувство заменилось другим – приручить.  Выяснилось, как не странно, что столь нежное существо, готовое самозабвенно прогибаться перед предметом обожания, к дрессировке совсем не поддается.  Казалось, что они созданы друг для друга. Она хотела постоянного внимания к себе, ласки и нежного обращения. Она хотела, чтобы её любили и обожали, как дорогую вещь. Он и был таким, как того требовали. Игорь хотел любить, не задумываясь об ответных чувствах, и счастье видел в том, чтоб человек, выбранный им, был счастлив рядом с ним. Такое совпадение - живи и радуйся. Только вот, выяснилось единственное несоответствие. Проявлениями нежности и готовностью осчастливить, можно было злоупотреблять бесконечно. Как говорится, кашу маслом не испортишь, но  оскорбление этих чувств, вызывали противоположную реакцию. Видать, граница все же была, и переступать её запрещалось. К концу второго года совместной жизни, Галина насытилась чутким вниманием, хотелось чего-то нового.  «Тюфяк – ты!». В первый раз это слово вырвалось у нее случайно, но после прочно укрепилось в лексиконе. Игорь знал, что таковым не является, ибо может постоять за себя и защитить ее, тем более. Мужское начало в нежном характере имелось тоже,  к тому же, как выяснилось, охранялось лучше. Игорь поначалу молчал и винил себя, что надоедает ей своим сюсюканием, как над ребенком, но стал со временем отвечать грубостью. Постепенно ссоры становились более длительными и кончились разладом, когда ему открытым текстом было заявлено, что нужно было родиться женщиной, коли содержать семью не в состоянии. Так кончилась семейная жизнь Игоря Геннадьевича, продлившаяся один год и одиннадцать месяцев. Случайные связи у него случались, когда приезжал на выходные недели, но не увлекали особо. Только однажды, в поезде при возвращении домой, познакомился с шикарной женщиной и готов был связать с ней свою судьбу, но и здесь случился облом. На путь истинный поставил сменщик Валера.
- Не вздумай даже, Игорек. Наталью тут все, наверное, знают, кроме тебя. Увы многие с ней знакомы и благодаря ей, домой попадали совсем без денег. Кое-кто даже намеревался набить ей морду. Эта связь у нее называется «отжать мужика».
Игорь смеялся наравне с Валерой, но уж больно принужденно и постно получилось.
- Я , наверное, действительно тюфях.
- Чего-чего?  - интересовался сменщик.
- Да, это я так. Имей в виду, на этот раз картошку возьму я. Она у родителей крупная и рассыпчатая, язык проглотишь. Надоело чистить твою мелочь с размерами голубиное яйцо, - и тихо про себя добавил. – А ведь и влюбиться мог.

Жизнь катилась, как всегда, быстро и под горку, не зная, что значит бездорожье. Не то, что сибирские дороги, разбитые большими машинами. Пролетели почти три года, как Игорь работал на Севере родной области – не такое уж большое расстояние. Попривык. Только однажды перепугался, когда на спор переезжал речку рядом с бродом по непроверенной трассе. Речка Ис на этом месте несла свои грязные воды небывалым течением, но Игорь был уверен в своей «ТАТРЕ». Однако его чуть не унесло, что едва сумел удержать баранку. Развернуло бы, и считай – приплыли. Больше таким пацанизмом не занимался.

Выпивали с отцом и говорили «за жизнь», мать как всегда ушла в комнату, прикрыв за собой дверь. Батя много говорил о политике, перекинувшись  с темы ипотечного кредита, чем хотел воспользоваться сын. Деньги кое-какие он заработал, но еще не хватало на двухкомнатную. Игорь сам торопил события. Кредит он возьмет небольшой и наберет нужную сумму, которую сможет вернуть в любом случае. Кто его знает, что может случиться в этой жизни. Все нужно успевать делать во время. Ждать, когда снизят процентную ставку бесполезно.
- Наши правители, мать их за ногу, значатся, как я полагаю, или акционерами всех банков, выкупив значительную  часть акций, или даже входят в совет директоров. Иначе бы давно снизили.   И заметь, Игорь, снова они не желают получать свою прибыль путем увеличения количество заемщиков, снизив проценты. Народ бы повалил туда, честно и быстро возвращал, как раньше было, но наши капиталисты не хотят работать такими темпами. Лучше сохранить большие проценты и получать ту же прибыль, не особо утруждая себя лишней работой. Сколько народу перестало платить, и терпят бедствия от корректоров, а им все не по чем. Почему? Потому, как такие проценты и  с должниками покрывает всё лихвой. Вон в газете пишут, как в соседнем городе женщина покончила собой, выпрыгнув с пятого этажа из-за долгов банку. А кого-нибудь это тревожит? Фига там. Издержки производства. Вот я подумал – хорошо, что померла она, падая на асфальт. А если бы только инвалидом стала?  Плати в банк и за платное лечение? Хана бы совсем.
- Ну, батя, умеешь ты настроение поднимать. Пойду я на день рождение Боре Загайнову. Там разговоры, надеюсь, другие. Пока. А в банк я пойду завтра, документы готовы. С такими документами, как у меня, деньги вручат в упаковке с бантиком. Всем готовы всучить свои деревянные, а у меня все шито-крыто. Ты бы лучше подсказал, что можно купить на день рождения мужику. Для женщин чего только нет: парфюмерия, цветы, косметички и сумки всякие, а тут хоть ты тресни.
- Открытку подпиши, - усмехался Геннадий Евсееч, - почем я знаю. В последний раз лет надцать тому я дарил знакомому электробритву.

На дне рождения ничего особенного так же не случилось, хотя Боря обещал познакомить его классной девахой  из числа подруг жены. Маргарита, как звали «деваху»,  не лишена привлекательности, но Игорю сразу не понравилась. Скорее, он просто побаивался женщин, а прямота и приказной тон, не терпящий возражений, сразу отбил охоту сблизиться. К тому же она проявляла такую показушную культурность во всем и была не прочь тыкать других носом в их  просчеты. Тут уже, без совета других, Игорь сам понял, что попадет в настоящие жернова для тюфяков. Останется одна труха. Лучше повеселиться без этих «повезет»-«не повезет», а после отправиться домой и выспаться. Завтра идти в банк, и предстоит новое дело – покупка жилья. Решение, ясное дело, не пустяшное. Не имея крова искать подругу тоже не дело.
Квартиру он купил без особой сложности, и даже смог приобрести кое-что из мебели. Телевизор ему пока не нужен, а стиральная машина есть у мамы, а потому приобрел стол с двумя стульями и кровать. Валера, которого встретили с кроватью возле магазина, крикнул им с батей весело:
- Спать-то есть с кем?
- А не пошел бы ты…
        Вроде как, поздоровались. И то ладно, сменщики ведь.

Женился Игорь уже поздней осенью. Всё получилось легко,  без переживаний, что и не верилось потом.
Все случилось в обычным осенним днем, когда находился у родителей, которые засобирались в гости, а уходя, мать так непринужденно проронила обычные слова.
- Сейчас придет невеста и, пожалуйста, будь внимательным. По всему видно, хороший она человек.
«Надо же, как все ОБЫЧНО!», - только и успел он подумать, как дверь за родителями захлопнулась. Что делать-то?! Как себя вести? Хоть бы предупредила заранее. Наверное, подумала, что сбегу. Боже ты мой, какой анахронизм несусветный! Меня мать решила выдать замуж! Придется теперь извиняться, выпроваживая. «Ну мать, ну мать… От тебя не ожидал».
Он даже не успел хотя бы примерно обдумать, что будет говорить, как в дверь позвонили. Все! Писец! Капкан!
        Молодая женщина к тому же была с ребенком. Мальчик лет трех-четырех смотрел на незнакомого дядю так вопросительно-жалостливо, будто забежал просить милостыню. Тихий мальчик, однако, видать, послушный, а может мать проинструктировала, как себя вести в гостях.
        - Здравствуйте. – голос у нее такой же тихий. Стесняется тоже.
        - Здравствуйте, - отвечал Игорь,- проходите.
        Тишина затянулась. Обе стороны не знали, как нужно себя вести в таких случаях, что говорить. Игорь даже успел подумать - они же меня сватают, пусть сами и говорят. Женщина взяла, предложенные тапочки, подала легкое пальто и быстро скинула с мальчика курточку. Было видно, что так же теряется.
Они прошли на кухню, сели и снова – тишина гробовая. Долго это не могла происходить, уж больно гнетущая обстановка. Поговорить быстрее и разбежаться.
- Я не знаю, что говорят в таких случаях, - начал Игорь на правах хозяина и мужчины, - уж больно все несовременно и дико.
Однако последнее слово могло задеть её самолюбие и ставить в еще более неудобное положение, а потому тут же предложил:
        - Давайте, кофейку попьем. Сынишка любит печенье или лучше бутерброд с маслом?
        Тут его пробрал смех, видать, напряжение достигло предела.
        - Извини, Катя, что перехожу сразу на ТЫ. Меня первый раз замуж выдают, а потому и неловкий такой. Видимо с такими, как я тюфяками, так и принято поступать. Мать постаралась…
        -  Меня тоже впервые выдают, - засмеялась она, - а Максим мой племянник, сын сестры. Родители его попали в катастрофу, и я стала приемной мамой.
        - Прости, пожалуйста.
        Игорь заговорил обычным тоном, глядя уже смело в лицо Кати, хотя поначалу испытывал чувство, словно родители скинули его в яму и ушли не попрощавшись.
Она оказалась простой и говорила доверительно, глядя в глаза и никакого лукавства в них нельзя было прочесть. Лицо ее без косметики, что особенно порадовало Игоря, вполне миловидное становилось еще милее с каждой минуты.  «Ну, мать. – подумал он, - во всяком случае, вкусы у тебя нормальные, хотя, как оказалось и на выходки способна».
        Говорили немного, и уже смеялись, глядя на Максима, который так быстро переводил взгляды от одного к другой, будто провожал поезд, стараясь сосчитать количество  вагонов. Ребенок, так же, понял, что не совсем чужие люди собрались в незнакомой кухне, вздохнул облегченно, вызвав дополнительный смех.
        -  Кажись, подружились, - подытожил Игорь.
        - Фу, обошлось, - заговорила Катя. – Я ведь тоже не знала, что делать, не хотела идти. Уговорила соседка тетя Рая, знакомая твоей матери. «Иди девка, иди, не ударят ведь. Люди тебя ждать будут, а ты будто не уважаешь». Вот я и подумала, что поздороваюсь и пойду обратно, извинившись за соседку. Знает она, что я больше сижу дома с ребенком и ни на что больше нет времени. Так, что и ты прости, если что…
        - Прощаю, - шутливо поклонился Игорь, - но сначала провожу вас до дома и, возможно, напрошусь на чашку кофе. Если, конечно, молодой человек не против.
        - Ты не против, Максим, если дядя Игорь нас проводит.
        - Нет, - отвечал тот, - я не против.

        Так закончилась холостяцкая жизнь Игоря, но теперь, как подумал, на совсем. Только частенько они с Катей задумывались о превратностях судьбы и вопросах сватовства. Он, как состоявшийся мужчина, не понимал молодых девушек, считая легкомысленными для его запросов, а более взрослые женщины сами привыкли жить по своему, а, возможно, и побаивались не меньше, чем он. К тому же оба понимали и видели, как легко рушатся семьи, где молодежь безрассудно кидаются от большой любви в объятия друг друга и так же легко разводятся. Получалось, что ничего зазорного в сватовстве – нет. Хороший был обычай и ничем не уступает современной женитьбе по гороскопам, что ведет к менее прочному союзу, хотя модно и экзотично.
        Катя считала, что ей несказанно повезло с мужем, который души в них не чаял, а Игорь был весел от возможности источать свою любовь и часто шутил.
        - Готовенький, видать, я был для приема счастья. Полуфабрикат, одним словом, бери и ставь в духовку.