ДРУГ

ДРУГ
Сегодня я с папой пойду покупать мне друга. Первого в моей жизни друга. Я почти всю ночь не спал предвкушая сегодняшний день. Уснуть удалось только под утро, совсем не на долго. Сон получился тревожным скомканным и не принес ни какого облегчения. Во сне мне ни как не удавалось попасть на рынок для покупки друга, я то заболевал, то отец наказывал меня за плохие отметки в гимназии. Но яркие лучи утреннего солнца прогнали неудачное сновидение и я вскочил с кровати полный сил, надежд и ожиданий. Отец говорит, что это маленькое чудо детских лет, во взрослой жизни так уже не бывает.
Тут же в мою комнату с приветственным поклоном вошла Марта. Марта была нашей экономкой и по совместительству моей нянькой. Как говорил мой папа: «мы конечно же можем как и другие купить себе полный штат обслуги, но это моветон. Эксплуатировать раба можно только в рамках жесткой потребности. Отсутствие чувства меры в этом вопросе губительно и преступно!»
Мой папа очень умный и современный. Как говорят наши гости, он «неосоциалист». Я если честно не понимаю, что это такое, но то уважение с которым они говорят об этом вызывает во мне чувство гордости. Я однажды попросил отца объяснить, что это значит. Он старался, но я мало что понял. В итоге я решил, что «неосоциалист» это тот, кто покупает мало рабов даже если у него много денег. Отца мои выводы полностью устроили.
Мы и правда редко покупали новую прислугу. Марте давно стукнуло за сорок, а родители не думали ее менять на молодую рабыню. Папа ценил ее опыт и сметливость, а маму устраивала ее растущая с возрастом непривлекательность. Даже я в свои десять лет знал, что мужчины часто влюбляются в своих рабынь. Но мой папа не такой, он любит маму и меня. И почти никогда не бьет рабов.
Он всегда очень переживает после того, как ему приходится наказывать прислугу. Но почему то рабы не ценят нашей доброты и иногда норовят то сбежать, то украсть что-нибудь. Правда Марта была не такой и именно поэтому ей доверяли мое воспитание без оглядки.
- «Доброе утро, мой маленький господин», - сказала она добродушно улыбаясь.
- «Здравствуй, Марта!», - выкрикнул я: «скорей же одевай меня! Мы с папой поедем покупать мне друга!»
- «Конечно, мой маленький господин, но сначала вы должны позавтракать», - ответила Марта.
Мне совсем не хотелось есть, но увы завтрака мне избежать не удалось. Я хоть и господин, но еще маленький и должен ее слушаться.
Завтрак тянулся очень долго, целых две смены блюд. Потом мне пришлось умываться и чистить зубы и только потом я смог одеться и спуститься вниз. Отец уже ждал меня и с деланным недовольством поглядывал на свои карманные часы. Как только я спустился по лестнице он залихватски щелкнул крышкой часов и закрутив золотую цепочку закинул их в кармашек жилетки.
- «Доброе утро, папа», - сказал я и наклонил голову в знак уважения.
Отец некоторое время  придирчиво осматривал мой туалет, хмурил брови и постукивал ухоженными ногтями по набалдашнику трости.
- «Доброе утро, Генри Хьюз», - наконец сказал он и немного наклонил голову в знак приветствия.
Официальная часть закончилась и я с нескрываемым удовольствием кинулся отцу на шею. Он был очень высоким и ему приходилось наклоняться почти до пояса, чтобы мне удалось обвить его жилистую шею руками. После этого он резко распрямился и словно не замечая моего веса направился к выходу.
У крыльца стояла новая коляска сверкающая черным лаком на солнце. В коляску конюх Томас запряг двух молоденьких жеребцов темной масти. Обычно Томас запрягал их только по праздникам и увидев немой вопрос в моих глазах отец сказал: «покупка друга это очень важный и ответственный поступок. Этот день тебе запомниться на всю жизнь».
Если к покупке разнообразной прислуги отец относился скептически, то покупку друга считал обязательной для каждого юного господина или госпожи.
- «Именно покупка друга научит ваших детей правильному отношению к рабам и в будущем поможет в общении с настоящими друзьями. С купленным другом он совершит те ошибки, что губительны в настоящей дружбе. Именно радости и трагедии купленной дружбы формируют полную и гармоничную личность вашего ребенка».
Я часто слышал его подобные высказывания во время званных обедов и ужинов. Многие взрослые господа считали подобную покупку расточительством и просто выдавали своим детям одного или даже нескольких взрослых рабов. И это по мнению отца портило их детей безвозвратно. Он всегда утверждал, что власть маленького ребенка над взрослыми рабами разлагает его душу и моральные устои.
Я был с ним полностью согласен. Хоть я и был господином для всех наших рабов, но управлять ими и решать их судьбу могли только папа и мама. И только для купленного друга я стану полновесным господином. И только он сможет научить меня находить ту тонкую грань между дружбой и чувством безграничной власти над рабами.
На рынок мы приехали довольно быстро. Отец оставил коляску на платной стоянке и мы отправились в «павильон друзей». В выходные дни рынок всегда был полон народа. Возле каждой торговой площадки стояли целые толпы господ. Кто-то приезжал за покупкой, кто-то пытался продать старую прислугу, кто-то просто приценивался. Мне всегда хотелось постоять там в самой гуще и посмотреть, как совершаются взрослые сделки, но детям присутствовать там запрещалось. Мы пошли по специально выделенной дорожке к детскому павильону.
Внутри было прохладно и тихо. Среди торговых рядов ходили взрослые со своими детьми и выбирали подходящий товар. В девчачьи ряды мы не пошли, хотя покупка разнополых друзей не запрещалась. Но зачем мне друг девчонка? Лично я давно решил, что это должен быть крепкий невысокий пацан. Мне нужен друг компаньон, чтобы и на дерево залезть и на рыбалку сходить и на перегонки побегать. Мы сразу прошли дисконтные ряды. Там как правило продавали друзей либо с дефектами, либо не прошедших должную подготовку. Я очень переживал, что отец решит сэкономить и купит мне однорукого друга или какого-нибудь славянского дикаря.
Но мой папа был самым лучшим и мы отправились к самому дальнему бутику с друзьями класса люкс. У каждого из них был сертификат об окончании соответствующих курсов с отличием и справка об отменном здоровье. Как только мы вошли к нам направился сам владелец магазина, разогнав своих помощников толстой палкой. Моего отца многие знали и уважали, поэтому показ товара он решил провести сам. Нас усадили в мягкие кресла, отцу предложили виски, а мне всяких сладостей и соков.
Хозяин учтиво выспрашивал у моего отца наши предпочтения, а я с любопытством осматривал витрину. За стеклом стояло несколько ребят моих лет. Все как на подбор были блондинами, наверное скандинавы. Сейчас в моде были скандинавы, особенно голубоглазые, но и стоили они не мало. В дальнем углу виднелась пара рыжих и несколько брюнетов. Все были, выглядели хорошо и как только они ловили на себе мои или отцовский взгляд тут же начинали демонстрировать себя.
Рабы широко улыбались показывая крепкие зубы, принимали различные позы для демонстрации телосложения. Они делали все так же, как и взрослые рабы, только полностью не раздевались для демонстрации гениталий. Я смотрел на их светлую бледную кожу и мне становилось не много не по себе. Конечно же я с малых лет привык к тому, что у всех господ черная кожа, а все рабы белые или желтые. Но сейчас при покупке друга это отличие волновало меня, как в первый раз. Я посмотрел на черную кожу отца, на более светлого хозяина лавки, на свои темные руки. Я представил, что моя кожа светлая, как у раба и меня аж передернуло. Нет не от отвращения, а от страха. Как же хорошо, что я черный.
Мне отец много раз рассказывал историю черных господ и белого рабства. Когда-то давным-давно на земле все было на оборот. Белые были господами, а бедные черные были рабами. И белые были плохими господами, ни чета нам добрым и справедливым. Сотни лет бедные темнокожие рабы боролись за свою свободу. Сначала была формальная свобода, потом в двадцатом веке черные стали считаться равными по правам с белыми. Но на практике так было далеко не всегда. Шли годы, на смену двадцатому пришел двадцать первый век, а потом и двадцать второй. Плохая экология и наплевательское отношения людей к природе сделали свое дело. Человечество поразили многие генетические заболевания, население земли сократилось почти в трое. И наименее восприимчивыми к эти страшным болезням оказались черные. Негры, африканцы, тогда нас так называли, но как только все поняли, что именно черная раса стала главным носителем чистого человеческого генома все изменилось.
Многие страны с белым населением давно исчезли с лица земли. Если на Американских континентах превосходство черной расы было принято безоговорочно, то Европа погрязла в непрекращающихся войнах и катаклизмах. Славяне одичали и вели кочевой образ жизни на просторах Сибири и Азии. Азиатов кстати, почти не осталось, не много японцев доживали свой век на суровых Курильских островах, да немногочисленная Монголия отбивалась от набегов славян.
И только у нас, в Соединенных штатах Америк процветала цивилизация основанная на превосходстве черных по генетическому признаку. Далось это новым отцам основателям ох как не просто. Пришлось уничтожить почти всех белых и коренных жителей Южной Америки. И не потому, что они были против нового порядка черных господ. Почти все они были поражены страшными болезнями, их геном был грязным. Некоторые папины друзья называют это позорной страницей в истории новых штатов, белым геноцидом. Но отец всегда с ними спорит и доказывает, что это была суровая необходимость.
Поэтому рабы довольно таки дорогое удовольствие. Их приходится отлавливать в далекой Евразии и далеко не всех из них удавалось социализировать. Многие так и оставались дикарями и годились только на самую грязную и тяжелую работу.
- «Ты кого-нибудь выбрал, сынок?», - голос отца вырвал меня из моих размышлений.
- «А? Я не знаю, надо подумать»,  - растерянно ответил я.
- «Может маленького господина пугает белизна кожи у предложенного товара?», - учтиво спросил хозяин бутика: «У меня есть парочка юных греков, их кожа намного темнее и не будет сильно вас раздражать, юный господин».
Его слова принесли мне облегчение, все таки он прав, белая кожа меня пугает. «Надо покупать грека, он не такой страшный», - подумал я.
А потом посмотрел на отца. В его газах я увидел полное понимание и не большое, почти не заметное сожаление. Видимо его огорчил мой испуг.
- «Нет», - твердо ответил я: «мы возьмем самого бледного, лучше скандинава и покрепче».
Отец удивленно приподнял бровь, но больше ни как не выдал свое удивление. Хозяин бутика наоборот не смог скрыть удивления и искреннего уважения по отношению ко мне. Конечно же мой страх никуда не делся, но я не хочу расстраивать отца.
Наша коляска неспешно катилась по пыльной дороге между кукурузными полями. Это была длинная и не самая хорошая дорога, но отец решил что домой нам пока спешить не надо. Новые рессоры мерно поскрипывали на покатых неровностях и коляска плавно покачивалась словно кораблик в море. Отец сел на место возле возницы, а на его месте сидел мой друг. Его звали Свенсоном, он был из норвежских племен и по английски говорил с жутким акцентом. Но это вопрос поправимый, тем более в его товарной карточке значилось, что он имеет способности к языкам.
Его бледная кожа уже не так меня пугала, а голубые глаза даже завораживали. Он был довольно симпатичным для белого и довольно таки крепким физически. Когда я подрасту и стану дружить с настоящими черными друзьями мы сможем выгодно его продать.
Пока я рассматривал Свенсона, он изучал меня. И в его взгляде совсем не было страха, его глаза светились вышколенным дружелюбием. Но сквозь него проглядывало животное любопытство. Он долго сомневался и наконец широко улыбнувшись протянул ко мне руку и аккуратно ткнул своим пальцем в мое черное предплечье.
- «Чер-ный», - кривя рот сказал он: «Чер-ный».
От такой наглости я оторопел, а главное отец ничего не стал делать. Он только немного повернув голову стал искоса приглядывать за тем что у нас происходило.
Между тем Свенсон и не думал униматься, его явно веселило наше различие. Я сейчас же должен был что-то предпринять, тем более взгляд отца становился все тяжелей и беспокойней. Я не знал что делать, но одного я себе точно не мог позволить. Мой отец не должен во мне разочароваться. Я вскочил на ноги и выхватил из рук отца короткую плетку.
Первый удар получился не совсем удачным и Свенсон смог увернуться от хлесткой плети. Я должен быть достойным сыном, второй удар рассек мешковатую рубаху раба. Я должен быть достойным господином, третий удар прочертил глубокую кровавую полосу на бледной спине. Я должен быть достойным черным господином, четвертый удар заставил Свенсона завыть от нестерпимой боли. И я буду им. С тонкого хвоста плети на пол коляски срывались тягучие капли крови, мой новый друг плакал от боли закрываясь от меня трясущимися руками. Отец все так же молча смотрел куда в сторону, но теперь на его лице читалось удовлетворение и спокойствие. А я спокойно уселся на свое место и вытирая плеть об рубаху Свенсона думал о том какая же интересная будет у нас с ним дружба.