О первой мировой войне и проводах в армию

      В 1916 году в связи с тем, что шла мировая война, в которой участвовала Россия, стали призывать в армию запасных мужчин старшего возраста. (До 1913 года крестьяне – переселенцы Амурской области в армию не призывались, а сразу зачислялись в ратники (запас) В.Р.). Не отправляли на фронт только тунгусов и инородцев.(Тунгусы – устаревшее название эвенков, жили  они в пределах Зейского, Мазановского, Селемджинского и Бурейского районов. Они выходцы из Маньчжурии (Северного Китая). Имеют обыкновенно два места жительства: летнее – вблизи реки, и зимнее – около хребтов гор. Для удобства зимой живут по 2 – 3 семьи. Летом собираются в одном месте до 10 семейств. Тунгусы отличаются высокими нравственными качествами : честностью, любовью к ближнему, взаимопомощью, умением прощать, отсутствием лицемерия, коварства и лжи, довольствуются малым. К этому следует добавить ещё и уважение к чужой собственности. Главное занятие – рыболовство и охота. Последнее время с приходом русских и началом золотодобычи на Зее и Селемдже перешли к оседлому образу жизни, стали заниматься извозом, заготовкой сена, служили проводниками в тайге. – В.Р.).
      В первый набор из Овсянки призвали около 20 человек в возрасте от 18 до 45 лет. Для их отправки из Зеи пришел пароход. Жены и девушки призываемых собрались на причале, как всегда в таких случаях в числе провожающих оказалось большинство пьяных, как мужчин, так и женщин. Трое полицейских пытались арестовать одного из находившихся на берегу сельчан, который вел себя наиболее вызывающе. Ему на помощь бросились многие из мужчин, полицейские вовремя поняли, что они в меньшинстве и бросились бежать, за ними погоню организовали. Только благодаря тому, что местные жители были пьяны, полицейским удалось убежать.
Расставаясь, девушки обещали ждать своих любимых. Многие так и не дождались ушедших на войну.
      В деревне  осталось мало мужчин и молодых парней, поля и огороды обрабатывали женщины и подростки. В селе девушек было много, а ребят от 16 до 18 лет мало. Старики приуныли, ходили мрачными. Молодежь не унывала, по воскресеньям устраивали вечеринки, откупали у вдовы избу и в ней под гармошку устраивали танцы. Сбор на вечеринку был таким: парень шёл к родителям девушки, с которой дружил и просил мать или отца, чтобы они отпустили её на вечеринку. Некоторые из родителей сразу отпускали. Другие только после того, как парень даст обязательство о том, что он берет на себя ответственность за полную безопасность их дочери. Девушки старшего возраста, отправляя своих любимых на фронт обещали дождаться их возвращения, не все сдержали своих слов, вышли замуж.
Не дождалась своего жениха – Степанова Егора (Гошу) и одна из девушек - вышла замуж за его младшего брата. Тот, которому она обещание давала, был призван в армию ещё в 1913 году. Егор был безграмотным и за всю службу родителям не написал ни одного письма. Вернулся домой он только в 1919 году, т.е. через 6 лет. Рассказал, что был в плену и работал у немецкого помещика с такими же как и он военнопленными. Кормили их плохо, а работать заставляли много. Мысль о побеге домой не оставляла его никогда. Сделали первую попытку – задержали с собаками через полдня. Наказывали жестоко – вырыли яму (колодец) над ним на шарнирах вертелось колесо, вот и приходилось прыгать через лопасти в течение 6 часов, что бы ни свалиться в колодец. А за ними следил надсмотрщик с дубинкой.
После такого наказания опять работали целыми днями. Пробыли в плену ещё два года и опять убежали – догнали через два дня с собаками. Наказание для беглецов придумали иное – привязали к столбам, руки по швам, так что невозможно было пошевелиться, а сверху на некотором расстоянии прикрепили ведро с водой. Пробили в дне небольшое отверстие, через которое капли воды падали в одно место головы. Это наказание было страшнее предыдущего. На ночь запирали в амбар.
      Несмотря на перенесённые муки, готовились к новому побегу, теперь продумывали все – заготовили табак, чтобы отбивать нюх у собак. Убегали ночью, днем прятались в укромных местах, не забывали о присыпке своих следов табаком. Через двое суток вышли на какой – то хутор, голод заставил нас обратиться к хозяину за помощью. Мужчине было около 50 лет, по-русски говорил неплохо. Он беглецов накормил, дал в дорогу хлеба и сала. Подробно объяснил, как выйти к границе с Россией и где следует пересекать реку. Рассказал, что он поляк и ненавидит оккупантов – немцев.
      В дороге Степанову и его напарнику удалось избежать опасностей и через трое суток они вышли к российской заставе. Здесь их расспросили подробно о том кто они, как оказались на границе. После соответствующей проверки направили в воинскую часть, где выдали обмундирование, оружие и отправили на подавление петлюровской банды.
      Через некоторое время Степанова демобилизовали, и он отправился домой – в Овсянку. Можно сказать, что нашему земляку повезло – уходил он в 1913 году на действительную службу здоровым и через 6 лет,  пройдя плен, унижения и издевательства на чужбине. Возвратился таким же здоровым в родной дом.  А ведь из первых призванных в 1913 -14 годах молодых людей почти половина живыми не вернулась – погибла.
      Как потом рассказывал нам Степанов, выжить в таких условиях ему помогала любовь к девушке из родного села и её обещание дождаться его возвращения из армии. К сожалению, этого не случилось. По возвращении из армии некоторых из ребят, девушки повеселели. Молодежь стала по вечерам чаще собираться возле чьего – либо дома для танцев и игр. Степанов Егор от них не отставал, хотя ему уже к этому времени исполнилось 30 лет. Стал ухаживать за бойкой, разбитной 18 летней девушкой, которая к этому времени уже сменила не одного парня – Фросей Зайцевой. За непостоянство уже неоднократно до этого лупили бывшие её ухажеры. На это девушка не обращала внимания.
       В те годы в Овсянке среди молодёжи установился обычай о мере наказания неверным подругам. В случае измены своему парню девушку позорили – вымазывали дегтем ворота, и забор в усадьбе, где она проживала. Такой позор для родителей был невыносим. Обнаружив такой знак на воротах, отец вывел на улицу Фросю, показал на её позор, после чего во дворе стал ремнем лупить дочь. На помощь пришла мать девушки, но и её отец огрел тем, же ремнём по спине и заставил обоих скоблить дверь и забор ножом, чтобы уничтожить следы позора всей семьи. В конце концов, отцу девушки пришлось заменять дверь и забор новым материалом.
После такого позора на девушку никто из парней уже не обращал внимания. Месяца через три она «убегом» вышла замуж за 25 летнего парня из Ивановки. После таких событий Степанов Егор предпринял попытку самоубийства. К счастью, рана оказалась не смертельной. Через некоторое время он женился на возрастной деве – Марии Доцетовой.
        Месяца через три Зайцева сбежала от мужа и возвратилась в Овсянку. Егор оставил свою жену и вместе с Фросей уехал на прииск Незаметный. Прожили они там недолго, воспользовавшись тем, что Егор находился в тайге, Зайцева уже с другим мужчиной убежала в Бодайбо.
Проработал Степанов на Незаметном около года, вернувшись в Овсянку недели две пьянствовал, а затем уехал на прииск Ясный.
         Года через три – четыре в составе бригады отправился на поиски новых месторождений золота. Что из этого вышло дальше хорошо отражено в воспоминаниях начальника партии Депского приискового управления треста «Амурзолото» Павла Александровича Сушкова: «В эти годы (30ые) на прииске Ясном золотодобыча шла на подъем. Средств хватало и на то, чтобы заниматься приростом запасов. Азартным мужчинам хотелось отыскать легендарные золотые россыпи. Первая бригада из семи человек потерпела неудачу. Золота было мало, к тому же один из членов бригады, отправившись за продуктами, растратил общие деньги и сбежал. Следующей зимой 1936 года такой же отрицательный итог поисков.
         После таких неудач многие разведчики недр уже сомневались в достоверности легенды о Сосновой горе. Решили расширить круг поисков.
         И вот, 18 апреля 1937 года шурфовщики Георгий Степанов и Василий Шаройко довольно поздно вернулись с работы. Они выложили на стол газетный кулёк и развернули его. Мы не поверили своим глазам – там было около двух грамм золота. Нашей  радости не было предела, на конец то труды и лишения оправдались. Не спали всю ночь, разрабатывали планы дальнейшей разведки. Обо всех невзгодах и усталости забыто и все готовы были продолжать работать не покладая рук.
Уже к 20 годовщине Октябрьской революции (1937 год) развернулось строительство крупного приискового управления, которому дали название «Октябрьское».
Министерство цветной металлургии наградило первооткрывателей значками «Отличник социалистического соревнования» и премиями в размере одной тысячи рублей каждому». (средняя зарплата в крупной промышленности в 1936 году составляла порядка 231 рубль.
       Что же касается дальнейшей судьбы самого Степанова Егора (Георгия), то через некоторое время он вновь соединил свою судьбу с Зайцевой Фросей, у которой к тому времени уже был 10 летний сын от Степанова. Возвратился вместе с семьёй на прииск «Октябрьский», через некоторое время заболел и после операции на желудке умер и похоронен в посёлке Октябрьском. Жена в очередной раз вышла замуж и уехала с мужем на Украину. Сына оставила на воспитание в Овсянке своему брату, так как её родители как кулаки ещё в начале 30х годов были высланы на Оборскую ветку в Хабаровский край, где и умерли от истощения. ( История Оборской железной дороги началась в 1930-е годы. Дорога строилась с целью вывоза леса и хозяйственного освоения прилегающей территории. На строительстве железной дороги и на лесозаготовках использовался труд репрессированных граждан СССР («раскулаченных», осужденных по политическим статьям, «спецпереселенцев» - ссыльных).
      Начальным пунктом Оборской железной дороги является станция Кругликово, расположенная на магистральной железнодорожной линии Волочаевка – Уссурийск, конечным пунктом – станция Сукпай. С марта 2009 года Оборская железная дорога не действует. В 2010 году была разобрана. По состоянию на 1 января 1934 года на спецпоселении в данном месте находилось 8821 человек, или 1970 семей, из них детей в возрасте до 14 лет 2061.На это количество семей приходилось 156 домиков в которых проживало по 25 – 30 человек., на каждого жильца приходилось по 1,0 – 1,5 кв. м жилой площади. За 5 месяцев 1933/34 г.г. умерло из числа ссыльных 232 человека - В.Р.).
               
                9. Немного об Амуро – Балтийске.

      В 1912 году Амуро – Балтийск был хутором, сосед от соседа располагались на расстоянии 2х километров. Проживали там в основном латыши, главным занятием для которых было сенокошение и продажа его для лиц занимающихся извозом грузов на прииска. Дело это было прибыльным. В зимнее время мужчины подрабатывали на вывозе леса с участков его заготовки, формированием плотов и охотой. Жили латыши обособленно. В город Зею или в Овсянку выезжали редко. Чаще всего в воскресенье на лошадях они приезжали в Овсянку за продуктами. На своих хуторах с соседями они общались редко. При встречах в Овсянке всегда напивались, как говорят «в стельку», после чего возвращались по своим местам. Народ у них трудолюбивый и дружный. Драк между собой никогда не затевали, но друг за друга стояли горой. Помню, как однажды верхами в село их приехало 5 человек, дело было перед сенокосом, они зашли в китайскую лавчонку, купили литовок и ещё кое что, зашли в кабак, заказали 2 бутылки водки и стали выпивать. В это время туда же заходят двое мужчин лет 35ти, не говоря ни слова, один забирает у них бутылку водки и собрался уходить. Латыш схватил его за руку, второй мужчина ударил латыша в ухо, тот пошатнулся, но не упал. В это время в кабак зашли ещё 2 русских мужчин, и поднялась драка. Русские стали побеждать, но латыш выхватил литовку, и двоим, порезал руки, а одному отрубил ухо. Третий выскочил на улицу и стал звать на подмогу. Латыши быстро сообразили, что им придется туго, выбежали на улицу и быстро ускакали на своих лошадях. Долгое время они не появлялись в Овсянке.  В 1938 году на базе этих хуторов был образован колхоз «Ударник». Через 4 года хуторские дома свезли в одно место. Колхоз был небольшим, работающих мало, посевная площадь разбросана и составляла всего 90 гектаров. В первые годы существования коллективного хозяйства МТС для обработки земли выделила один трактор СТЗ, а молотилку распределили на два хозяйства – «Ударник» и «Пробуждение». В 1935 году эту молотилку передали в полное распоряжение в Амуро – Балтийск. Машинистом агрегата добровольно согласился стать местный житель Губченко Петр, но он в технике плохо разбирался и долго не мог отрегулировать чистоту выхода зерна. На помощь ему прислали из колхоза «Пробуждение» Дюльдина. Который быстро отрегулировал механизм. При этом при запуске агрегата по взаимной невнимательности Дюльдин лишился кисти руки.

                10.Нравы и обычаи сельчан.


      В 1917 году в Овсянке проходил суд (самосуд) над преступником.  Решение о наказании провинившегося принимало сельское общество ( сельский сход - высший орган власти того периода – В.Р.).Дело происходило в начале апреля, собралось почти все население села на сходку. Преступник был ещё молодой, лет 35, среднего роста, одет по -  интеллигентски, в костюме, хромовых ботинках, в новом черном полушубке. На правой руке два золотых кольца. Позже выяснили, что это был Зейский житель по фамилии Обрезкин. По слухам он, якобы убил осетина и в городе Зея на базаре у женщины выхватил 100 рублей и убежал. Общество почти единогласно приняло решение расстрелять за указанные деяния этого человека без проведения, каких – либо следственных действий. Для приведения приговора к исполнению Обрезкина трое мужчин повели на кладбище к заранее приготовленной ещё с осени могиле. За ними последовали присутствующие на сходе жители села. Приговорённый сначала плакал и говорил, что прольётся безвинного кровь, а затем перестал плакать, снял полушубок и понес его в руках. Когда пришли на кладбище конвоиры указали, где ему стать. Обрезкин подошёл к краю могилы, бросил полушубок в сторону, повернулся к народу, не сказав ни слова, закрыл глаза носовым платком. Трое в него одновременно выстрелили, а затем столкнули в яму. Сначала хотели бросить туда же и полушубок, но один из крестьян возразил, объяснил, что возможно у расстрелянного в городе имеется семья, которой может полушубок пригодиться. Яма была уже заплывшая, но её не стали углублять. Сверху на мужчину набросали земли слоем сантиметров на 20 – 25 и спокойно все разошлись по домам. Полушубок забрал крестьянин. На следующий день на кладбище отправили двух сельчан для того чтобы они зарыли могилу как следует. До них на кладбище уже кто – то побывал, разрыл могилу и с трупа снял костюм, мужчина лежал в одном нижнем белье. Видимо нашлись «ухари», которые позарились на его вещи.
      На третий день из города Зеи приехала его жена, поплакала на могиле, после этого зашла к крестьянину,  который вернул ей полушубок, за что получил от женщины устную благодарность за сохранённую вещь.
Примерно дней через десять после описанных событий был пойман второй преступник, житель села Овсянка – Истифор. Его посадили в «каталажку» для того чтобы на сельском сходе решить его дальнейшую судьбу. Мужчина был высокого роста, широкий в плечах, совместно с женой занимался заготовкой дров. Одновременно воровал  у сельчан у кого мясо, у других кур, телят. Действовал он не один, а в сговоре с такими же, как он мужчинами. Поймали его на воровстве случайно. Дело происходило зимой, крестьяне села Ивановки везли из Тыгды в Зею на санях мясо, в Овсянке остановились на постоялом дворе для ночёвки, выпрягли лошадей и зашли в помещение попить чай и устроиться на ночлег. В это время на постоялый двор зашёл Истифор со своими товарищами и сел играть в карты. Возчиками были парни молодые. Они также подсели к играющим и увлеклись картами. Истифор с товарищами умышленно проигрывали, увлекая для дальнейшей игры возчиков. Когда один из друзей Истифора проиграл, то, как бы с досады вышел на улицу, запряг лошадь возчиков с мясом и отвез содержимое за реку и оставил в тальнике. Затем возвратился к играющим в карты.. Возчики выиграли рублей 10 и стали посмеиваться над проигравшими, те быстро ушли из постоялого двора. В ту же ночь была обнаружена пропажа мяса. Но поиски в темноте положительных результатов не дали. К  счастью возчиков перед их игрой порошил снег, и все следы похищения хорошо отразились  на нем. Утром по следу обнаружили мясо. Арестовали Истифора в начале апреля, общество судило его заочно и приговорило к расстрелу. Через некоторое время полицейский привел осужденного со связанными руками к Обществу и объявил о том, что сельским обществом задержанный приговорен к расстрелу. После такого сообщения Истифор не дрогнул и стал говорить, что он не виновен и такое наказание неправильное и просил общество его помиловать. На его жалобы никто из сельчан не реагировал и повели осужденного на реку Зея для расстрела. По дороге часто останавливался и все просил помиловать, а его друг в такие моменты поил его водкой. За всю дорогу Истифором было выпито две бутылки. Когда Истифора подвели к реке, он снова стал упрашивать сельчан о пощаде, предложил расстрел заменить наказанием розгами. Такое предложение осужденного нашло понимание, ему развязали руки,  и повели в село. По дороге определяли количество ударов розгами. Сошлись на 150. Истифор возражал, говорил, что такое количество ударов равносильно смерти. Предлагал значительно уменьшить их количество. В конце концов, остановились на 50.
      Принесли скамейку, друг сбегал и принес розги. Истифор приспустил брюки, лег животом на скамью, зажал в зубах кепку и крепко уцепился руками за скамью. Розгами бил его же товарищ, старался смягчить нанесение ударов, но все – таки в отдельных местах выступила кровь. После розг Истифор поблагодарил сельчан за отмену расстрела и с товарищем ушли за угол, где тот своим методом смочил раны друга. Закончив с этой процедурой, друзья отправились за водкой.
В селе Овсянка молодежь систематически дралась край на край, особенно в выходные дни и если на вечерку зайдет посторонний, то обязательно его отлупят. Дрались не со злости, а по привычке.
       Был такой случай, когда к нам в гости зашел молодой парень  и попросился на ночлег. Отец разрешил и пригласил его на ужин. Гость во время еды рассказал, что ходил в Зею по вызову военкомата и теперь пешком возвращается домой в Черняево. Я в те годы уже ходил на вечерки, чтобы посмотреть, как  проводит время молодёжь села. Когда я стал собираться на вечерку, гость напросился идти вместе со мной. По дороге он спросил, происходят ли там драки, на что я ответил, что бывает и такое.
      Вечерка проходила в небольшой избушке вдовы, молодежи собралось уже много. С разрешения местных ребят гость пригласил одну из девушек на танец. В заключение танца он поднял девушку на руках и сделал несколько оборотов, после чего опустил ее на пол. К нему подошёл брат девушки – Глазков Александр и заявил, что бы молодой человек покинул помещение, тот возражать не стал и направился к выходу. Глазков догнал парня и ударил его ладонью по щеке, в ответ получил удар кулаком в ухо, от которого Глазков свалился с ног. На помощь к нему бросились местные парни, человек 10 и попытались избить гостя. Тот не растерялся и стал в проходе отбиваться кулаками и ногой от нападающих. Затем выскочил на улицу и в адрес местных парней бросил упрек в том, что они гурьбой пытаются нападать на одного. Предложил, двоим или троим подраться с ним, таких желающих не нашлось. С иронией заметил, что всем нападавшим прощает, а зачинщику драки при встрече обязательно вырвет последнюю ногу. ( Глазков действительно был хромой на одну ногу).
Редко какая из свадеб в селе обходилась без драки. На одной из них и мне пришлось присутствовать. Жил в селе Овсянка Истомин Семён, работал он грузчиком, заработок он почти всегда пропивал. Когда ему исполнилось 40 лет, у него умерла жена, оставив несовершеннолетнюю дочь Клаву. Девочка была скромной, симпатичной, через некоторое время за ней стал ухаживать Голубев Степан. Он был хорошим гармонистом. Проживал вместе с братом Андреем. Их родители умерли несколько лет тому назад. Братья своего дома не имели, работали на добыче золота на прииске. Как то им повезло – напали на богатую жилу. На сданное золото купили 20 мешков муки и другие необходимые в жизни.   
     Степан уговорил Клаву выйти за него замуж «убегом» от отца. Девушка согласилась. В удобный для них момент они задуманное осуществили. На третий день Степан с Клавой отправились к её отцу просить прощение и получить благословение на дальнейшую совместную жизнь. Когда они вошли в избу. То стали на колени и просили согласия у отца. Тот сначала отказывал, но когда девушка заплакала. То согласился. После выпитой рюмки договорились о дате свадьбы. В назначенный день собралось  много друзей как со стороны жениха, так и невесты. Неоднократно поднимали тосты за молодых, желали им счастья. Находясь в изрядной степени опьянения, Андрей что – то нелестного сказал в адрес отца невесты, тот  «взорвался» и табуреткой  выбил раму окна.
      На свадьбу всегда приходит много любопытных посмотреть в окошко. Один из таких был под хорошим «градусом», увидел, что из избы бьют рамы, сгрёб горбыль и разбил ещё 2 рамы. Из избы выскочили приглашённые и началась драка. По её окончании все мирно разошлись по домам. Хозяйка завесила окна покрывалом, а на второй день все новые рамы были установлены за счёт братьев.
      Однажды в Овсянку с Амуро – Балтийска приехал латыш Лукстрап, закупил в лавке необходимые ему товары и пошёл в кабак, где изрядно выпил, и поехал домой. День был жарким, проехав с километр, крепко заснул, лошадь шла шагом. Молодёжь увидела, что Лукстрап спит, повернула его лошадь к огороду, который был огорожен частоколом, выпрягла лошадь, завела её в огород, оглобли протолкали через частокол и снова запрягли лошадь. Сами стали наблюдать, что будет происходить дальше.
      Через некоторое время Лукстрап проснулся, протёр глаза и удивился, как могла лошадь запряжённая пролезть через частокол. Посидел, подумал, почесал голову и пошёл распрягать лошадь. Вывел ее с огорода, запряг, достал шкалик водки, немного отпил и поехал домой.
В те годы при больнице были лошади, для ухода за ними держали конюха, он же был и за кучера. На лошадях ездил весь персонал больницы, выезжали они в Овсянку на просмотр спектаклей, в церковь и по просьбе богатых к больному в село.
Спектакли ставили учителя и другие служащие. Как – то медперсонал приехал в село на 2х пролётках. Кучер привязал лошадей к забору, а сам пошёл смотреть постановку. Вечер был тёмным, молодёжь решила над ним пошутить: взяли лошадей, развожжали, вожжи привязали за гужи. Когда закончился спектакль, врачи сели в пролётку, кучер и писарь вывели лошадей за поводья, сели на козлы и тронулись в путь.
      Лошади были шустрыми, сразу пошли рысью, кучер ехал первым, а за ним писарь с младшим медперсоналом. Сначала дорога шла прямо, а затем делала поворот направо. Кучер, как ни старался свернуть, тянул за вожжи, а лошадь не слушалась. Тогда он ударил её кнутом, она прибавила бегу и наскочила на пенёк. Пролётка перевернулась, врачи вывалились из неё, задняя лошадь наскочила на пролётку, свернула в сторону, задела задними колёсами за пень, шкворень выскочил с передка и лошадь с ним убежала, а первая лошадь по дороге разбила в дребезги пролётку.
Медперсонал получил значительные ушибы, вымазался весь в грязи и последними словами обозвал своих возчиков.
     С тех пор лошадей без присмотра кучер не оставлял.

11. О хунхузах.

      Как до революции 1917 года, так и после неё на прииска и близлежащие поселения из – за границы делали свои набеги «хунхузы». Они нападали на золотоприёмные кассы, склады, магазины, грабили и убивали местное население.
      Дурная слава о них распространялась на всю пограничную зону и за её пределами. Хунхузами пугали как детей, так и взрослых- В.Р.. Помню, как в июне 1912 года с братом Сергеем, сёстрами Анной и Пашей я отправился в поле за диким луком. От Овсянки отошли километров на 4 -5. Когда возвращались домой нам, навстречу бежала испуганная женщина. Она предупредила нас, что в Овсянке тьма тьмущая хунхузов, многих жителей перебили, а богача Попкова повесили на воротах. Мы бросились бежать назад, к лесу. У брата Сергея было ружье и он направился в сторону села. Сёстры заплакали, стали рассуждать как будут жить без родителей. Ночевали мы в лесу, всю ночь не спали, боялись за свою жизнь, прислушивались к каждому шороху. Утром увидели идущего мужчину из нашего села и от него узнали, что в Овсянке никаких хунхузов нет и не было. Мы отправились домой, по дороге встретили отца, который отправлялся на наши поиски.
По дороге отец рассказал, что один старик – китаец зашёл в крайнюю избушку и попросил у жившей там старушки поесть. Хозяйка стала его выгонять из дому, китаец рассердился и заявил, что в село идет около 1000 тысячи хунхузов  «люди сюда ходи и всех вас кончали» и ушёл. Старуха залезла на чердак и посмотрела в сторону, куда ушёл китаец, а она была слеповатая, и за околицей увидела множество пней, которые приняла за людей. Она быстро слезла с чердака и побежала по Овсянке с криком о том, что идут хунхузы. Её крик подхватила вторая женщина, которая добавила, что уже богача Попкова повесили на воротах. Жители с испуга стали разбегаться, кто куда мог. Из мужчин в этот период почти никого не было.
      Женщины с детьми бежали в сторону больницы, многие с семьями уплыли на лодках в низ по реке Зее. Некоторые уехали в Амуро – Балтийск под надёжную защиту латышей  и чтобы их предупредить о надвигающейся опасности. От себя они добавили, что уже часть населения села погибла. Все латыши были вооружены и они дали два залпа из ружей, чтобы предупредить хунхузов о том, что они готовы защищать свой посёлок.
      Человек 10 мужчин с ружьями пошли на окраину села, чтобы убедиться о достоверности слухов. По пути мужчины обнаружили убитого палкой старого китайца. Как оказалось в дальнейшем это сделал местный житель Верхушкин Яков.
 Были и настоящие набеги хунхузов на село. Как -  то в обеденный перерыв в 1922 году в конце села, мы услышали много выстрелов, которые производили китайцы – хунхузы. Их было человек 80, вооружены они были винтовками и револьверами. Возвращались они с приисков с верховьев реки Зея. У всех были полные мешки с награбленным товаром. Зею они обошли стороной, так как знали, что там имеется вооруженный отряд самообороны.
       По селу Овсянка бандиты разошлись в разные стороны по 4 человека. Они знали о трех бывших золотопромышленниках села и местах их проживания. Когда они зашли в дом к Попкову и потребовали выдать им золото, тот заявил, что такого у него не имеется. Грабители зажгли печь, дождавшись когда она нагреется, Попкова схватили и посадили на неё, он вырывался и выскочил в окно. Но убежать ему не удалось. Пуля настигла золотопромышленника. Хунхузы все обыскали в доме и во дворе, но драгоценного металла так и не нашли. Они забрали из сундуков товар и ушли. Жену Артюшенко   на допросах жгли свечами, она не выдержала и сказала. Что золото в комнате под печкой. Хунхузы бросились в комнату. А она в это время спряталась в свинарник, они золото также не нашли и унесли из дома все ценные вещи. Золотопромышленник Зырянов как только услышал стрельбу, сразу убежал на остров. Перед вечером хунхузы сломали замок в магазине сельпо, забрали ценные товары, потом выстроились по два человека в ряд и пошли по тракту в сторону Тыгды. В километрах семи от Овсянки остановились на ночлег в заимке. Зимовье принадлежало двум братьям Новиковых – Ивану и Константину, их китайцы не тронули. На ночь натянули палатки, сварили ужин и стали между собой делить награбленное.
Из Овсянки сообщили в Зею о хунхузах, там в это время находился пароход, самооборона погрузилась на него и утром прибыла в Овсянку, где выгрузились и пешим порядком отправились догонять хунхузов. В это время грабители уже находились в районе переправы через Уркан. Река в это время была мелководной, паром небольшим и не мог сразу перевезти большое количество людей. Ходил он по канату натянутому поперек реки. Китайцы разбились на две группы по 40 человек.
Отряд самообороны состоял из местных жителей города Зеи и хорошего командира не имел. С ними пошли из Овсянки бывшие солдаты и партизаны. Когда отряд подошёл к реке, то первая партия хунхузов уже переправилась на противоположный берег, а вторая только что отплыла от берега. Таранин Андрей дал команду открыть стрельбу с пулемёта и винтовок. Некоторые китайцы  попрыгали в воду и держались за паром. А два отчаянных перерубили канат и паром понесло в низ по течению реки, но он скоро сел на мель. Всю эту группу китайцев перебили, а вторую не стали преследовать. Когда самоохрана вернулась в Овсянку и пересчитала своих людей, то оказалось, что одного не хватает. Его нашли убитым на берегу реки за пнем.     Хоронили погибшего в городе Зея.

                Историческая справка о хунхузах.
     «В 1920-е годы милиция и уголовный розыск Дальнего Востока вели активную борьбу с хунхузничеством., которое рассматривалось в качестве особого вида бандитизма. Эти банды были хорошо вооружены и многочисленны. Оно было опасно ещё и тем, что порождало другие виды преступлений – грабежи, контрабанду, опиекурение.
      Главными объектами деятельности хунхузов были золотые прииски, где даже пытали рабочих и служащих, чтобы заставить их указать местонахождения золота. Ради выкупа практиковался также и увод граждан. 17 апреля 1922 года большая вооружённая группа хунхузов напала на прииск Некля (нынешний посёлок Майский  Мазановского района – В.Р.), разграбила контору, забрав большое количество золота. Оказав вооруженное сопротивление работникам милиции, сожгли их служебное помещение. Во время перестрелки были убиты управляющий прииском Наневич, фельдшер Голанд, волостной милиционер Иванов. В Амурской области нападения на прииски неоднократно осуществлялись бандой под командованием Фу И. В конце 1922 года в Дальревком поступила шифровка, посланная Амурским губкомом РКП (б): « В районе села Малая Тыгда объявилась крупная хунхузническая группировка силой до батальона. Возглавляет её Фу И – хунхуз опытный, бывалый, хорошо знакомый амурцам по предыдущим рейдам на прииски». В шифровке предлагалось для ликвидации банды сформировать специальный эскадрон, который направлен в район действия банды.
Однако разгромить банду не удалось: сломив сопротивление группы милиционеров и чоновцев и ограбив село Овсянку, банда ушла в тайгу. Для дальнейшего поиска и ликвидации банды был сформирован специальный отряд Зейской милиции. Общее руководство операцией было возложено на начальника Зейской уездной милиции Георгия Владимировича Зацермана. Но окончательный разгром этой банды завершился только через год при переправе через реку Гилюй». (Евгений Гамерман).