Числа и идентичность. Глава 19

1. В прошлой главе мы использовали матричный анализ для осмысления динамики идентичности в России начала 20 века описанной Горьким в его статье Заметки о мещанстве (1905). В этой главе мы продолжим разбор этой ключевой статьи и обсудим другие парадигмы идентичности, которые помогают понять процессы, на которые указывает текст Горького.

2. Как я уже отметил в прошлой главе весь этот текст написан в основном с точки зрения прагматономики CID новой, массовой парадигмы идентичности, сложившейся в контексте стремительно растущей в этот период рыночной экономики. Прагматономика сочетает рыночный обмен между личностью С и миром/рынком D вдоль нижней репрезентационной горизонтали СD с элементами самостоятельности и субьектности (центральное контекстное поле смысловых взаимодействий I на середине центральной инструментальной вертикали, то есть на половине пути между объектами/работниками Н и центральным верхним полем субъекта власти F).

3. Главным свойством положения этого как бы полу-субъекта I то есть рыночного потребителя/покупателя или самого рабочего как свободного продавца собственного труда была определенная свобода выбора и связанная с ней личная самостоятельность и личное человеческое достоинство, которые отличали людей, находящихся в этом положении от приниженных и забитых представителей нижних сословий в традиционном сословно-иерархическом общественном устройстве.

4. Но прагматономика могла тематизироваться по разному и выражать глубоко различные социокультурные тенденции и связанные с ними типы поведения. Вот об этих различных контекстных установках внутри одной и той же прагматономной парадигмы идентичности и смежных с ней парадигм и пойдет речь в этой главе.

5. Интересно, что Горький сам в этом тексте выделяет две ведущие из этих тенденций/установок, когда пишет о двух противоположных типах индивидуализма. Действительно человек, расположенный на вершине прагматономного треугольника в центральной точке I, это изолированный индивид, не связанный жестко ни с какой группой (творческая наделенная свободой выбора индивидуальность, которую европейские гуманисты, начиная с Пико Делла Мирандолы и Марсилио Фичино, помещали в центре мира, куда она попала с периферии в результате многовекового процесса религиозного переосмысления человеческой ситуации в контексте синергетической мистики обожения, начиная с христианского платонизма конца античности вплоть до позднесредневековой православной и католической мистики, переосмысленной в эпоху раннего Возрождения подробнее см. мою недавно начатую книгу Фреска бесконечности)и поэтому постоянно сталкивающийся с ситуациями, не укладывающимися в групповые коды социального поведения и требующими сознательного выбора.

6. Для того, чтобы облегчить себе этот выбор многие люди в начале 20 века усваивали себе или даже систематически и сознательно выстраивали собственное критическое мировоззрение,чем в начале 20 века занимались (нередко в тюрьмах на досуге)не только интеллигенты, но и революционные рабочие.

7. Ниже я привожу ключевой отрывок из вышеупомянутой статьи Горького, где писатель противопоставляет друг другу два различных типа прагматономного (в терминах матричного анализа) индивидуализма.

"В древности еврейский мудрец Гиллель дал человеку удивительно простую и ясную формулу индивидуального и социального поведения.

"Если я не за себя,-сказал он,-то кто же за меня? Но если я только за себя-зачем я?"

Мещанин охотно принимает первую половину формулы и не может вместить другой.

Есть два типа индивидуализма: индивидуализм мещанский и героический.

Первый ставит "я" в центре мира-нечто удивительно противное, напыщенное и нищенское. Подумайте, как это красиво-в центре мира стоит жирный человечек с брюшком, любитель устриц, женщин, хороших стихов, сигар, музыки, человек, поглощающий все блага жизни как бездонный мешок. Всегда несытый, всегда трусливый, он способен возвести свою зубную боль на степень мирового события, "я" для этого паразита все!

Второй говорит: "Мир во мне; я все вмещаю в душе моей, все ужасы и недоумения, всю боль и радость жизни, всю пестроту и хаос ее радужной игры. Мир это народ. Человек-клетка моего организма. Если его бьют-мне больно, если его оскорбляют-я в гневе, я хочу мести. Я не могу допустить примирения между поработителем и порабощенным. Противоречия жизни должны быть свободно развиты до конца, дабы из трения их вспыхнула истинная свобода и красота, животворящая как солнце. Великое, неисчерпаемое горе мира, погрязшего во лжи, во тьме, в насилии, обмане,- мое личное горе. Я есть человек, нет ничего, кроме меня". Это миропонимание, утонченное и развитое до красоты и глубины, которой мы себе представить не можем, вероятно и будет миропониманием рабочего, истинного и единственно законного хозяина жизни, ибо строит ее он. (Горький, Собрание сочинений, т. 23, 355 М. ГИХЛ 1953).

8. Как мы видим здесь Горький, сознательно или полусознательно переосмысливает мистический синергетизм и панентеизм ("Все в Боге"!)позднего средневековья и Возрождения в его атеистический, человекобожный эквивалент. Характерно, что он завершает этот отрывок атеистическим подражанием монотеистической вероисповедной формуле "Я Господь и нет иного, кроме Меня". Центральность и вездеприсутствие Бога он хочет заменить центральностью и вездеприсутствием человека.

9. В то же время Горький хорошо понимает, что пассивный, потребительски настроенный и равнодушный ко всему, кроме раздутого собственного "я" мещанский прожигатель жизни не годится на такую ответственную роль. Он надеется что рабочий с его постоянным трудом и потенциальной способностью к самопожертвованию и сочувствию к другим окажется более достойным кандидатом в человекобоги.

10. Роль революционного марксизма как суррогатной религии социального освобождения и искупления, восходящая к еще более ранним вариантам социализма, таким как учение Роберта Оуэна и Анри де Сен-Симона вкупе с религией человечества Огюста Конта и идущей в сходном направлении философской конструкцией Людвига Фейербаха с его знаменитым принципом "Человек для человека Бог" определила собой попытки Горького заняться собственной версией богостроительства (возможно не без влияния близкого к толстовству русского сектанства, ср. например "Все в тебе" Сютаева)за которую его впоследствии упрекал Ленин.

11. Но если оставить в стороне эти попытки заменить религию неким социальным суррогатом и посмотреть на выдвинутое Горьким противопоставление двух типов индивидуализма с точки зрения матричного анализа можно обнаружить, что формулируя это противопоставление Горький по сути дела обозначает две различных тематизации прагматономной парадигмы идентичности, каждая из которых определяется смежными с прагматономикой парадигмами- селектономикой DIG и коннектономикой CIE.

12. Селектономика образована перформативной диагональю DG в сочетании с нижней частью формативной диагонали DI и соединяющим их отрезком IG центральной коммуникативной горизонтали EG. Она является нижней половинкой гедономики DBG(ср. гедонизм, стремление построить жизнь вокруг моментальных удовольствий), что вполне соответствует Горьковскому описанию (см. выше). Селектономика имеет общую линию ID с прагматономикой и обнаруживает утилитарное отношение к людям и ценностям мира/рынка D, которые интересуют селектономного индивида не сами по себе, а как объект присвоения (обозначенного линией IG, соединяющей находящегося в центральном поле I селектономного индивида с контекстным полем "своих" G).

13. Для селектономного индивида существует глубокое различие между "своими" G и "чужими" Е, к которым он относится как к обьекту эксплуатации (контекстное поле мира D) и которых он считает необходимым постоянно унижать/побеждать (победительная/перформативная линия GD).

14. В свою очередь находящиеся в контекстном поле мира D селектономные индивиды мстительны и ищут случая напасть на своих селектономных эксплуататоров, победить их и самим сделаться привилегированными "своими" G (это стремление отображается в матрице восходящим победительным/перформативным вектором DG). Не случайно селектономная тематизация прагматономики подчеркивает линию DI, которая также является элементом излюбленной Горьким мерономики DIA("мера за меру") парадигмы справедливого возмездия, которую он использует в разобранный нами в одной из предшествующих глав статье По поводу.

15. Коннектономика CIE имеет общую с прагматономикой CID линию CI. Эта линия является нижней половинкой нормативной диагонали CA. Помимо нее в коннектономику входит полугоризонтальная ассоциативная диагональ СЕ, одна из двух полугоризонтальных диагоналей основной горизонтальной нравственной парадигмы-этономики СЕВ.

16. Ассоциативная линия отображает сочувствие и сотрудничество, которые также необходимы для развития рыночного общества, как и селектономное соперничество/конкуренция. Рыночное общество, в котором преобладает коннектономика, характеризуется сравнительной открытостью (позитивное отношение к "чужим" Е, отображаемое горизонтальным коммуникативным вектором IE), уважением к правовым нормам, высоким уровнем взаимопомощи и индивидуальной свободы. Не случайно коннектономика является нижней половинкой социономики САЕ. Но во многих рыночных обществах селектономное соперничество постепенно вытесняет коннектономное сотрудничество, тем самым создавая условия для реализации одностороннего селектономного цикла эгоистического господства/возмездия с его разрушительными для общества последствиями.

17. В следующей 20 главе на примере повести Вересаева Два конца (1899-1903) мы посмотрим, как на практике складывалось соотношение коннектономики и селектономики внутри прагматономной динамики городского рыночного общества в России начала 20 века.