11. Партизаны

(на фото - центральная аллея нашей части в конце 90-х)

                СЛУЖЕБНАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА
                На младшего сержанта Коева Владимира    
                Сергеевича. 1954 года рождения, русского, 
                Образование среднее, члена ВЛКСМ с 1973 года.
     Младший сержант Коев В.С. за время пребывания на сборах с …. по … 1979 года зарекомендовал себя с отрицательной стороны. Недисциплинирован. Неоднократно допускал нарушения воинской дисциплины, самовольно отлучался из части. Стремления изучить технику связи и получить навыки в ее обслуживании не проявил. По предметам боевой и политической подготовки показал следующие знания:
политическая подготовка                - 3
специальная подготовка                - 3
техническая подготовка                - 2
тактико-специальная подготовка   - 3
защита от оружия массового поражения   - 3
методика боевой подготовки           -  3
по характеру вспыльчив, не выдержан. Ведет себя вызывающе.
ВЫВОД: По своим деловым м морально-политическим качествам не достоин присвоения      
                офицерского звания младший лейтенант запаса.
 Начальник сборов воинской части 50202
                Майор-инженер    /Бычков/
«….» 1979 гоад.
                ХАРАКТЕРИСТИКУ УТВЕРЖДАЮ:
Командир части
                Полковник                /Осовский/
«….» 1979 года.               



В конце 70-х  служил я в части связи Генерального штаба. А  располагалась она в Москве, возле кольцевой дороги,  недалеко от метро Речной вокзал.
И как уже «старому»  старшему  лейтенанту поручили мне как-то   провести сборы с «партизанами», так назывались тогда младшие офицеры,  солдаты и сержанты уже отслужившие в Советской Армии и уволенные в запас, но потом, через несколько лет вызванные военкоматом на переподготовку. В течение трех месяцев я должен был проводить с ними занятия по боевой и политической подготовке. А в завершении на рядовых и сержантов написать характеристики с выводом о том, что они достойны присвоения офицерского звания.  Других предложений, естественно, не могло быть. Иначе для чего тогда было проводить сборы?
              Это как в те же времена было с поступлением в Комсомол курсантов в военных  училищах. Какой бы ни был разгильдяй, но в организацию принят был обязан, иначе виноваты сами же командиры и однокурсники, не сумевшие воспитать кандидата.  Считалось ведь, что курсант, будущий офицер, должен быть комсомольцем, а потом и коммунистом обязательно.
          Всего в нашу часть прибыло 52 человека, из них 28 – младшие лейтенанты, лейтенанты и даже 4 старших лейтенанта. Остальные – рядовые и сержанты.  Люди все были уже взрослые, особенно офицеры. Некоторые были даже намного старше меня. Почти все имели семьи, а многие занимали на гражданке руководящие должности младшего и даже среднего звена.  Жили все в казарме и если офицеры могли свободно бывать в городе, в свободное, естественно, от занятий время, то солдаты и сержанты имели право выходить за пределы части только по увольнительным запискам. Носили полевую  летнюю форму одежды старого,  до 1969 года образца, то есть  гимнастерки со стоячим воротником.  Это их конечно сильно выделяло на фоне военнослужащих части.  Но что еще больше выделяло – это прически, точнее целые гривы волос сзади у многих. Как-то на это никто из руководства внимания не обратил. Руководил сбором начальник нашего подразделения, майор-инженер Бычков, постоянно целиком занятый текущими делами и полностью возложивший проведение сборов на меня.  Ему еще только «партизанскими» прическами заниматься не хватало!  Кстати, вскоре после этого он вообще перешел в управление начальника связи ВС СССР на повышение, на полковничью должность. 
          Я проводил с «партизанами» занятия, следил за выполнение ими распорядка дня и обеспечение всем необходимым. Конечно, учитывая, что все они уже отслужили срочную, выполнили свой воинский долг, требования к ним с моей стороны были самые мягкие. Главное, что от них требовалось: не допускать грубых нарушений,  пьянства и самовольных отлучек, не хамить и не грубить начальникам, носить форму в пределах приличия, то есть не опускать, например,  поясной ремень на причинное место.  Они должны были также соблюдать общие требования к военнослужащим части. Например, курение у нас разрешалось строго только в специально отведенных местах - оборудованных для этого курилках.  Разумеется, не все солдаты и сержанты  сборов выполняли эти требования. Были и самовольщики, некоторые позволяли себе употребление спиртных напитков. А уж об исполнительности и говорить не приходилось. Почти каждый перед тем как выполнить мое распоряжение считал своим долгом обсудить его и высказать свою точку зрения. А иногда и поставить под сомнение необходимость его выполнения. Права командира взвода по наказанию нарушителей дисциплины в те времена были совершенно неэффективны.  Из всего перечня имевшихся возможностей по применению взысканий: выговор, строгий выговор, лишение увольнения, наряды вне очереди, или даже гауптвахта, ни одно для людей, уже отслуживших в армии, не представляло серьезной угрозы. Но что могло значить для фактически гражданского человека "выговор", или "наряд вне очереди"? Смех, да и только!
Даже гауптвахта для них была "домом отдыха"! Охрану их ведь там несли молодые солдатики нашей же части. Которые, естественно к "партизанам" относились почтительно. 
Единственное, как оказалось, что могло беспокоить отъявленных нарушителей, как они говорили об этом сами, было лишение их предусмотренных законом льгот. Во время прохождения сборов им начислялась на своей работе на гражданке средняя месячная заработная плата, за эти три месяца сохранялся общий трудовой стаж, выплачивались командировочные. А в случае срыва кем-то из участников программы сборов, например, получения отрицательной характеристики с выводом о том, что он не выполнил поставленную задачу по переподготовке, военкомат мог не засчитать время, проведенное в части за участие в сборе и лишить этих льгот. Так это было, или нет и насколько принципиальны поступали в таких случаях начальники военкоматов, мне лично было неизвестно. Хотя я вовсю использовал эту идею и предупреждал всех потенциальных нарушителей, что при проведении аттестации буду принципиален и напишу в характеристике на каждого, все,  что он заслужил за это время на самом деле.
По поводу длинных волос, я тоже решил не проявлять инициативы. Если начальство на это не обратило внимания, то, считал я, пусть носят, для меня это было не главное.
Люди они все были солидные и требовать от них так же как от солдат срочной службы было бы неправильно. Но тут, как оказалось, я глубоко ошибался.
Часть наша была в своем роде «придворной». Ее часто посещали вышестоящие, все кому ни лень,  начальники. К нам на «Речной вокзал» ведь было ближе приехать, чем в какую-нибудь часть, например,  бригаду связи в Комсомольске-на-Амуре. А маршал войск связи А.И Белов, вообще бывал очень часто. Любил париться в нашей парной, приезжая как минимум раз в неделю. В нашем автопарке стояла его автомашина, которую по утрам он, как правило, вызывал сам, если не назначал время подачи с вечера.  Иногда если нужно было что-то еще, звонил прямо дежурному по части. Как-то перед самым новым 79-м годом,  когда на улице стояли аномальные 45-градусные морозы, в некоторых домах Москвы и Подмосковья стали выходить из строя отопительные системы. Вышло из строя и отопление в доме в Химках, где жил Андрей Иванович. По его приказу мы тогда вынуждены были вскрыть сданные уже на праздники под охрану караула боксы в автопарке с аппаратными. Нужно было там взять и отвезти ему домой пару-тройку электрообогревателей. Был случай, когда у своего дома с ним невежливо поговорили какие-то подвыпившие прохожие. После этого от нашей части возле дома начальника связи Вооруженных сил СССР стали выставлять патруль: прапорщика и двоих солдат.
     И вот однажды вечером Волга маршала (а о его приезде заранее оповещали дежурного по части, и к моменту прибытия, ворота должны были уже быть открыты), стремительно промчалась по центральной аллее городка.  К несчастью в это же время ее переходил, возвращаясь с ужина взвод моих «партизан», рядовые и сержанты. Естественно они попались ему на глаза, а  заросшие затылки вызвали глубокое возмущение. Войдя в помещение сауны, он тут же позвонил начальнику штаба части, полковнику Петрову. Тот сразу вызвал меня и в популярной форме, в непечатных выражениях объяснил, что думает по этому поводу. У меня были сутки, чтобы устранить недостатки во внешнем виде подчиненных, то есть подстричь взвод и доложить. 
           Собрав всех в ленинской комнате я объяснил им ситуацию, добавив конечно, что  целиком понимаю и разделяю их негодование, но ничего поделать не могу.  Никто в части не осмелиться не выполнить распоряжение маршала. И тем более не станет обращаться к нему с просьбой или предложением отменить приказ.  А вообще мы должны были сразу после прибытия в часть выполнить требование устава, согласно которому все военнослужащие должны носить короткую,  аккуратную  прическу.  Тут я даже  прочитал взводу соответствующую статью оттуда.
          -  Да, я был виноват, в том, что своевременно не потребовал от вас привести себя в порядок. Но за это мне еще предстоит ответить перед своими начальниками.  А сейчас я прошу всех отправится в парикмахерскую, - заключил я. 
             К моему великому сожалению мои доводы услышаны не были. Поднялся шум и гам,  самые отъявленные разгильдяи, а их, как  обычно это бывает в каждом коллективе, у нас тоже было несколько человек, принялись качать права,  отказываясь категорически выполнять мое требование и призывая к этому остальных.  Мои уговоры и объяснения ни к чему не привели. 
Я прекрасно понимал, что, бойкотируя выполнение приказания, ребята ставят меня в крайне неприятное положение. То, что я не смог добиться от подчиненных выполнения уставного требования,  свидетельствовало  бы  о моей неспособности, как офицера руководить воинским коллективом, поставило бы под сомнение мое служебное соответствие. Значило бы для меня расписаться в своем полном бессилии, как начальника.
Мои аргументы, что если они не выполнят моего приказа, их все равно не оставят в покое, и найдутся другие офицеры, которые этого добьются, никто во внимание принимать не хотел.  Время шло и нужно было что-то делать.  И как всегда, выход я нашел очень простой. Выбрав двух самых наглых бузотеров, постоянно в течение всего сбора доставлявших мне хлопоты, отдал команду:
- Взвод, встать! Смирно!
- Младший сержант Коев! Приказываю вам подстричься и доложить! Даю вам для этого час времени.
- младший сержант Гасюхин! Приказываю вам также подстричься. Время – 1 час.
-  Товарищи солдаты и сержанты, напоминаю вам, что согласно статьи 238, уголовного кодекса РСФСР, открытый отказ от исполнения приказа начальника , а равно иное умышленное неисполнение приказа - наказывается лишением свободы на срок от одного года до пяти лет! Мой приказ отдан в вашем присутствии и в случае возбуждения уголовного дела по факту его невыполнения младшими сержантами Коевым и Гасюхиным, все вы можете быть привлечены по нему, как свидетели. 
- Вольно!
Товарищи сержанты Коев и Гасюхин! Выйти из помещения для выполнения приказа!
              Естественно, что тут мои воины-ветераны начали возмущаться, что мол не они одни отказываются стричься, а весь взвод, и я мол не имею права придираться только  к ним.
На что я ответил, что выбор кому и какое отдавать приказание – мое личное дело.  Устав не требует от меня добиваться выполнения приказа только всем подразделением. И если они чем-то не довольны, то обязаны сначала выполнить приказ, а потом имеют право его обжаловать перед вышестоящим командованием.
            Ребята они были хоть и строптивые, но не дураки. Кому было охота вместо возвращения через несколько недель домой, попасть под следствие?  Стали они тут быстренько  соображать:
 - Может быть этот старлей там и болтает, но кто его знает, а вдруг и на самом деле раскрутит все это дело?
- У них ума хватит! Чем черт не шутит!
- А оно нам надо?
            Нервы не выдержали, и мои зачинщики отправились в парикмахерскую. А за ними потянулись и все остальные.  Я вовремя доложил начальнику штаба о выполнении приказания.
        Все закончилось хорошо, но осадок, как говориться, остался.  Сборы подошли к концу и нужно было готовить характеристики.  Их я всегда старался писать предельно правдиво, не кривя душой, подходил ко всем вопросам принципиально.  Отрицательные варианты, думал я, начальство скорее всего не подпишет.  Кому охота расписываться в своей неспособности воспитывать отличников боевой и политической подготовки?  Но тогда, пусть сами и сочиняют. А моя совесть будет чиста. Три месяца мне нервы трепали, вот пусть и получают то, что заслужили. 
Но, как ни странно, и начальник сборов,  и командир части подписали характеристики без вопросов, и документы  были, как положено,  отосланы установленным порядком в военкоматы.
                Как сложилась судьба у моих «партизан» после возращения домой, мне было уже неизвестно.