***

Жил одиноко в предгорье чудак.
Любил он уж очень души своей мрак.
Солнцем палимый писал он картины: одна страшнее другой.
Всем не по вкусу был автор – изгой.
Подлость людская и прочьи грехи,
Мрак беспросветный, издевки судьбы,
Кровавые драмы, суровой природы капризы –
Вот что годами наполняло эскизы.

Однажды пришел к нему старец слепой,
Ведомый дочери единственной мольбой.
- Я уж не молод, и дух мой иссяк.
А ты здесь один в своём деле мастак.
Напиши мой портрет, чтоб остался в летах
Образ мой, а не только тела прах.
О плате не думай, я заплачу.
Будь портрет ладен – озолочу.

- Старче, уважь и покинь мой дом.
Картины мои запечатляют содом.
Я не писатель заказов чужих
И не предатель принципов своих.
Под дудку людскую не стану плясать!
Уж лучше в пламени адском сгорать.

- Млад ты ещё, волен кричать.
Прежде времени склонен решать.
Я тот объект, о котором ты должен мечтать.
Может приступим, не стоит роптать?
Жизнь свою прожил я без оглядки на бога.
Дел разных натворил чрезмерно много.
Я плод богатого, знатного рода.
Ещё не рождала земля такого урода.
С детства был жаден и очень жесток,
Любил за многообразие казней Восток.
Учеником прилежным был,
И вскоре отличным тактиком я слыл.
Меня взрастили всемогущим,
Деньги и большую власть имущим.
Вот только не обучен с ними обращаться.
За что пришлось со зреньем позже распрощаться.
По мне так это слишком малая расплата
За море крови, насилья, криков и разврата.
Когда случилось это, понял, что всю жизнь был слеп.
Тогда я дал прозреть себе обет.
Наследство рода быстро промотал,
И уваженье окруженья потерял.
Остался бедным, жалким, одиноким,
А ведь был недавно красивым, статным, волооким!

Однажды город наш настигла небывалая гроза.
Неделю разверзались небеса.
Хлеставший ливень размывал дорогу,
Прибивая грязь к порогу.
Я вынужден был выйти за водой,
Но тут меня снесло волной.
Лежав лицом в грязи, я ощутил бессилие своё.
Ждать помощи мне было ни от ког;.
Но вдруг мой слух пронзил глас ангела небес!
Отвык от существования чудес.
Меня подобрала младая дева.
Должно быть, так и выглядела Ева.
Созданья чище и светлей
Не представлял в главе своей!
В её глазах я видел синь морей
В обрамленьи тонкой линии бровей.
Тогда ещё был в силах различать цвета,
И облик яркий был запомнен навсегда.
Спасши меня в тот поворотный день,
Она сроднилась со мною словно тень.
Спустя немного я узнал,
Что в ангеле дочь родную не признал.
Плод юной дерзости моей…
Какой же мерзкий я злодей!
Молил её я о прощенье,
Она ж не мыслила о мщенье.
Так на закате жизни счастие обрёл,
Теперь к тебе за даром для дочери пришёл.
Каков второй ответ твой будет?

- Утешь её, тебя не позабудет.
Берусь исполнить твой заказ,
Но не нужны взамен мне деньги иль алмаз.

И с тем благодарного отправил старика
Домой на три-четыре дня.
А сам принялся за дело,
Пока солнце за гору не село.
Портрет ко сроку был созд;н.
На нём изображен древний платан,
А из корней его взрастала олива.
Мерцала на солнце изящная дива.
Художник старца разыскал,
Впервые выбредши из своих скал.
Работу старцу с ангелом вручил,
В ответ взгляд нежный уловил.

- Я ведь тоже был слепым,
Упуская случай быть иным.
Всюду мнил себе подвох.
Опустился в ад мой бог.
В прах развеял человечность,
Сохранив лишь веру в тщетность.
Ты ж, отец, напомнил о душе,
Что в младых летах во мне
Ярче солнца полыхала
И вокруг всё озаряла.
Потому детства пыл мы растеряли,
Что не тем свои мечты вверяли.

Портрет таков, вы не ропщите,
Лучше повнимательней взгляните.
Людская оболочка для меня
Содержит след в себе греха.
Думаю, свои сполна Вы искупили,
Давно по-новому зажили.
Прощай, отец, прощай, сестра.
Свой мне новый мир открыть пора.