вилы

текст публикуется под редакцией
КЛИМОВОЙ МАЙИ ГЕОРГИЕВНЫ


     Коноплянкину считай что повезло – выпало «королевское дежурство», то есть в четверг, а это день отдыха в пятницу и два выходных: «Ух, и разгуляемся с Маргаритой, у меня, значит, три выходных да у нее – чистый фарт, не вылезем из койки трое суток». Душа Андрея Петровича пела, хотя погодка была не ахти – октябрь-месяц, с ночи моросил дождик.
    Однако человек предполагает, а служба располагает, и начальник дежурной части УБОП обрадовал с порога:
- Андрюха, ты на развод не ходи: машина на фоксе, то есть, тебя дожидается.  В семь утра дежурный по городу сообщил.  Три трупика нарисовалися в деревне Речкино, так мы Иванова отправлять не стали, у него, считай, смена закончилась, а тебе карты в руки - за сутки и раскроешь темнячок.
- Послушайте, товарищ Кошкин, - сказал Петрович, - раскрываю рот от удивления. Иванов бы съездил да справочку составил.
- Так и я про то же, - Кошкин знал Петровича еще по работе следователем: тот, если вцепится - и установит, и сам задержит хулиганов, а он, Кошкин, пройдет по сводочке выявленных и раскрытых преступлений - прямая дорожка к премии. – Иванов - БЭХ (борьба с хищением социалистической собственности в настоящее время УБЭП), вот он и раскроет рот, как труп увидит, а ты, Петрович – ОББ (отдел по борьбе с бандитизмом), надежда и опора! Тебе и картишки в руки - и установишь, и поймаешь.
- Бабочек ловят сачками, - парировал Коноплянкин. – Преступника устанавливают и задерживают. Я на ужин на дежурке поеду на два часа.
- Ты работай, Андрюха. Иди, вооружайся, – у Кошкина было чутье на премию. - Дам я тебе дежурку хоть на три часа, да и пистолет твой уже приготовил к выдаче, иди, одевай форму.
     Оперативники ходили в гражданке за исключением дежурств. Андрюха переоделся, вооружился и упал в дежурный УАЗик, кинув в дверку папочку с протоколами:
-- Ну что, Шурик? - обратился он к водителю Саше, - «Окропим снежок красненьким», поработаем?
- Поработаем, Петрович, - ответил Саша, они вдвоем уже выявляли и задерживали хулиганов.
   Дорожка привела в деревню Речкино, где на выезде из деревни, в колее, орошаемой промозглой погодой -  лежали три трупика гастарбайтеров с колотыми ранами. Андрюха с Сашей приехали первыми и, как положено, трупов не касались, охраняли место происшествия. Подъехала оперативная машина ГУВД, и хлопцы передали покойничков, а сами отправились оглядеться.
Начали с единственного на всю деревню ларька. С утренней сменой разговаривать было не о чем, но с чего-то надо начинать.
   Ларечница, женщина пенсионного возраста, оказалась словоохотливой и поведала, что молодежи заняться нечем, так их и надо трясти. Заодно рассказала, что тусуются детки на остановке или в местной кафешке, где в пятницу и субботу дискотека - и дала адрес продавца, которую сменила. Сменщица же отнеслась к милиционеру настороженно, но все же подсказала, что накануне у Витьки Стрижева, сына местной учительницы, был день рождения, и ребятки маленько отмечали пивком и чем «покрепши», одна проблема - кто и  где живет, учится или работает девушка не знала.
     Пока Коноплянкин допрашивал ларечницу, Саша времени не терял, нашел одного местного алкоголика, который под большим секретом, опорожнив бутылку пива,  купленную Петровичем,  рассказал, что вчера местная молодежь была на «сходняке» нацистов в городе. Под еще большим секретом, попросив купить поллитру, Аркадий сообщил, что всех их - всю подноготную - знает его дочка Светка, которая спит дома с хахалем Леликом, но заради справедливости и горячительного все расскажет.  Между делом, пока ехали, Аркаша поведал историю своей семьи и рассказал, что дочка его – разведенка, одного нянчит, так еще в подоле принесла, кто напоит, тот к ней и жмется, счас вот с малолетками снюхалась. 
    Купили. Приехали. И Аркаша начал воспитательную беседу с дочкой:
-- Вставай, лахудра. Менты за вами, бл***ми, приехали.
В выражениях «папа» не стеснялся. Петрович без всякой надежды уяснил, что Светка ничего не знает, Лелик есть Лешка Скворцов, и что он «вообще ничего не делал» и ушел на работу копать морковку.
Фраза «ничего не делал» насторожила. Опыт подсказывал, что девочку надо брать в оборот, и Коноплянкин дал «папе» денег, чтоб не мешался, чему тот был рад и быстро ретировался с глаз. Один на один Светка, взяв с Петровича «слово офицера», заручилась, что Лешку не посадят. Коноплянкин подумал: «Уже теплее, уже «не посадят», «крутим» девочку». Юная фурия рассказала, что «Лешка только вилы принес, а «хачей» убивали Витька Стрижев и Фашист.  Витька - это сын завуча школы, а фамилию Фашиста никто  никогда не упоминал, но он учится вместе с Витькой в городе в торговом колледже. У Стрижева был день рождения, так на шестнадцатилетие забрили его и еще в городе решили, что омоют кровью «хачей», а гастарбайтеров  закололи вилами Витька и Фашист. Прицепом Светка рассказала о небольшом нацистском движении в отдельно взятом совхозе и прибавила, что всех четверых предложил убить Фашист, но четвертого убивать не стали, а засунули в задний проход черенок вил, которые принес  Лелик. И дальше пили на деньги, что забрали у жертв.
Лешку-Лелика забрали с поля. Ему разрешили написать явку с повинной и дали подписку о невыезде, что-что, а свое слово Петрович держал,  Светка пошла свидетелем. Стрижева нашли дома, он отсыпался и твердил, что был пьяный накануне и ничего не делал. В районной больнице нашли четвертого выжившего, и Витька «поплыл», «пошел в расклад» и опознал недобитого. Вроде и все хорошо, но Фашист - им оказался сокурсник Витьки Смирнов Николай Викторович – уперся, отказывался от всего и вины не признавал и после очных ставок - он уже был судим за хулиганство. Но сколько не упирайся срок получишь – доказательств хватало.
    Коноплянкин доложил о проделанной работе, сменился с дежурства и поехал к своей Маргарите.