Девственница

               

                По мотивам телерепортажа на РТ-24

- Успокойся, милая, успокойся, а то испугаешь  Ванюшку – поглаживая ее по голове, торопливо повторял он, укрывая ей плечи одеялом. Она, ничего не соображая, выпрямилась на кровати и уткнулась лицом в его грудь, стараясь спрятаться от приснившегося ей кошмара. – Все  хорошо, все хорошо, не бойся, я рядом с тобой – продолжал он, целуя ее  голову.
Такое с ней случается  последнее время редко по сравнению с первым годом их совместной жизни, когда ее постоянно мучили внезапные ночные стоны и  рыдания, от которых   ему становилось больно и порою страшно за нее. С рождением Ванечки, которому недавно исполнилось три года, она, казалось, преодолела свою боль, полностью погрузившись в семейное счастье. Да, она была счастлива, потому что встретила доброго и отзывчивого человека, которого она полюбила всем своим сердцем. Его внимание и забота помогали ей все это время преодолевать горестные воспоминания о приключившейся с ней четыре года назад страшной истории, от которой еще и сейчас ее бросает в ледяную дрожь.

Она познакомилась с мужем совершенно случайно, когда возвращалась вечером с работы к себе в общежитие. Был час пик, автобус медленно преодолевал  дорожные препятствия, покачиваясь на поворотах с переполненным пассажирами салоном. Люди в такт его движению единой волной раскачивались со стороны в сторону, задевая друг друга плечами и наступая на ноги. При резком торможении она едва устояла на ногах, полностью навалившись на стоящего рядом мужчину. – Ой, простите, пожалуйста, я не хотела – смутившись, извинилась она, стараясь поймать рукой нависший над головой поручень. – Ну, что Вы, мне даже приятно держать на себе такую симпатичную девушку, - отшутился он, стараясь плечами подвинуть немного стоящих рядом пассажиров, чтобы дать ей чуть-чуть свободного места. Они стояли почти лицом к лицу, испытывая  некоторую неловкость создавшейся  таким образом ситуацией, когда оба  вынуждены смотреть друг на друга. Она смутилась и прикрыла глаза, почувствовав его пристальный взгляд. – Вы меня испугались? – участливо и, как ей показалось насмешливо, спросил он. Она не успела еще ничего ему ответить, как автобус вновь сильно качнуло. – Держитесь, не падайте, я Вас поддержу – поспешил произнести он, помогая ей удержаться на ногах.  – Спасибо. Я как-нибудь сама, - сказала она, стараясь освободиться от поддерживающей ее руки. – Вы меня боитесь? Я не кусаюсь, - заверил он ее, улыбаясь. Она приподняла на него глаза: - Нет, не боюсь. Мне уже нечего больше бояться, - сдержанно произнесла она. В ее голосе он уловил нотки тревожного и попытался сгладить ситуацию: - Вас кто-то обидел? – Она промолчала и постаралась отвернуться от него, чтобы не продолжать этот бесполезный разговор. – Вы на меня обиделись? Ну, простите меня, пожалуйста. Ей богу не хотел Вас ничем обидеть – извиняющимся тоном сказал он. – Кстати, Вам далеко ехать? – Нет, через остановку выхожу. – Мне повезло, я тоже выхожу – обрадовался он. – Я Вас провожу? – При этих словах она съежилась и, как ему показалось, даже вздрогнула. – Нет, нет, не надо, я сама – поспешно ответила она, стараясь протиснуться к двери автобуса.

Он соскочил с подножки вместе с ней и предложил помочь нести увесистую сумку, переполненную дюжиной различных пакетов. – Как это Вы умудрились залезть с ней в автобус? – удивленно спросил он, подхватывая ее у нее из рук. Она пожала плечами: - Привыкла уже. А что делать? – ответила она уже спокойно. Подойдя  к дому, она взяла сумку: - Большое спасибо, что помогли. Действительно, сегодня она тяжелая: скупилась на неделю, - и повернулась, чтобы войти в подъезд. Он остановил ее за руку: - Давайте как-нибудь встретимся, а? – Она окинула его взглядом и поняла, что он не шутит. –Давайте. – Он оживился: - Я Вас завтра буду ждать здесь,  на остановке автобуса. Вы возвращаетесь с работы в одно и то же время? – Да, как правило. – Вот и договорились, - повеселел он, протягивая ей руку: - До завтра. – До завтра, - ответила она безразличным тоном, закрывая за собой дверь подъезда.

Она приехала в этот город после окончания техникума по распределению на  завод, где ей дали комнату в общежитии. Родителей у нее не было, все ее детство прошло в детском доме, где, вопреки сложившемуся отрицательному мнению о таком роде заведениях, все воспитанники жили одной дружной семьей. Ей и ее сверстникам повезло с воспитателями, которые относились к ним, как к своим детям, помогая им вырасти честными и трудолюбивыми, всегда быть полезными обществу. Поэтому она еще никогда не сталкивалась с проявлениями подлости, низменности, предательства,  была человеком открытой души, полной искренности и радушия к окружающим ее людям. Работа на заводе ей нравилась, жить в общежитии было весело среди таких же, как она, молодых девушек и парней, многие из которых стали уже семейными парами.

В первый свой отпуск она решила навестить подругу по детскому дому, которая работала  в столице, и заодно посмотреть город, в котором она еще ни разу не была. Сложив  самое необходимое в небольшую сумку, в первый же день отпуска она выехала в столицу с чудесным настроением и предвкушением радостной встречи с близким ей человеком. По этому случаю она сходила в парикмахерскую, откуда вышла с аккуратно уложенной прической своих белокурых густых волос, которые вместе с большими голубыми глазами делали из нее настоящую красавицу. А  любимое платье в голубой горошек с накинутой на плечи легкой кофточкой цвета морской волны  превратили ее  совсем в юное лучезарное создание, которое улыбалась всему и вся на своем пути. Радостному настроению способствовала чудесная летняя пора, безоблачное небо  с его бездонной голубой лазурью, шелест ярко зеленых  после дождя веток деревьев, стоящих, как часовые, вдоль улиц и заботливо оберегающих  прохожих от шаловливых солнечных лучей и назойливой пыли.

Поездка  была не утомительной, за разговорами с попутчиками время пролетело быстро, и вот она в столице! Многоголосый шум  безбрежного моря людей у вокзала, спешащих неизвестно куда и неизвестно за чем, ее настолько поразил, что первые минуты она стояла в оцепенении, не зная куда идти. Она не реагировала на многочисленные предложения таксистов ее подвезти, на задевающих ее своими сумками и чемоданами сошедших с поезда или спешащих на посадку пассажиров, на постоянно извергающую неразборчивую информацию вокзальных динамиков. Придя в себя, она вытянула из сумочки письмо подружки, в котором она подробно объясняла, как добраться до неё, и направилась на поиск  остановки нужного ей троллейбуса, который мог довезти до самого ее общежития.
Подъезжающие одна за другой  машины различных маршрутов быстро проглотили большую массу стоявших на остановке людей, но ее номера, как назло, не было. Стоявшая с ней на остановке пожилая женщина ей посочувствовала: - Ты не беспокойся, приедет. Наверное, на линии что-то случилось.  Такое часто у нас бывает, – заключила  старушка тоном знатока, садясь в свой троллейбус.

На остановке почти никого не осталась. Невдалеке от нее стояла, обнявшись, только молодая пара да был старичок в потертых джинсах с небольшим рюкзаком на спине. Она не знала, как долго придется ей еще ждать, поэтому  решила взять такси. Подхватив сумку, она повернулась, чтобы направиться к стоянке такси, как рядом с ней затормозила  красивая иномарка, и сидевший на заднем сиденье парень предложил ее подвести: он с товарищем ехал  как раз  в том направлении, что и троллейбус. Когда она уточнила, едут ли они мимо заводского общежития, которое находится в тупике, парень радостно ответил: - Да, конечно. Мы именно туда и направляемся.   Поколебавшись, она нерешительно спросила, сколько ей нужно будет заплатить, на что он, рассмеявшись, ответил: - Ну что Вы, такую красивую девушку мы подвезем только за одну ее улыбку! Она смутилась, но парень уже выскочил из машины и схватил ее сумку: - Я ее поставлю  в багажник, а Вы садитесь в машину – вежливо поспешно произнес он, пропустив ее на заднее сиденье, затем вскочил сам и захлопнул дверцу. Машина с места рванула вперед так, что завизжали тормоза. По дороге парень поинтересовался, откуда она к ним в столицу приехала, надолго ли  и зачем, есть ли у нее здесь родственники. Она ему отвечала так, как есть, ничего не прибавляя и не скрывая, потому что всегда со всеми была искренняя и доверчивая и верила людям: так ее воспитывали в детском доме. За разговорами она не заметила, что прошло достаточно много времени. – Скоро мы приедем? – поинтересовалась она. – Да, почти совсем приехали. Сейчас завернем направо и конец – усмехаясь, ответил парень.

Действительно, несколько минут спустя машина остановилась. Ее сосед быстро вышел из машины и протянул руку, чтобы ей помочь, но она  отказалась, легко соскочив с сиденья. – А где же общежитие? – спросила она,  с недоумением оглядываясь вокруг. Машина остановилась у небольшого двухэтажного дома, стоявшего поодаль от серых хрущовок и огороженного высоким забором. – Сейчас увидишь, - осклабился тот, что был за рулем. – Давай, давай, пойдем – и крепко схватил ее за руку, в то время как ее сосед подхватил ее сумку. Она не успела опомниться, как оказалась внутри двора с небольшой зеленой лужайкой и кустами красных развесистых роз над дорожкой, ведущей к массивной двери дома. Почувствовав то-то неладное, она попыталась освободиться из рук шофера, но тот только крепче сжал ее  локоть: - Ну, тише, не шали, детка, будь умницей, а не то…- он не закончил фразу, как дверь перед ними открылась, и он резко толкнул ее вовнутрь. Не понимая ничего, что с ней происходит, она с испуга сжалась в комок и заплакала: - Отпустите меня, я не хочу ничего, зачем вы меня сюда привезли? – разрыдалась она. – Узнаешь скоро, зачем – ухмыльнулся другой, бросив на пол ее сумку. В это время открылась дверь соседней комнаты, из которой вышел солидный мужчина с нависшим поверх брюк брюшком. Он окинул ее  опытным взглядом и бросил парням: -  Свободны. Свое получите у «Кривого» - и приблизился к ней. Она отшатнулась, но он взял ее за подбородок: - Красавица ты моя, ух, ты, какая красавица.- Она попыталась руками оттолкнуть его от себя, но он лишь рассмеялся, сильнее сжимая ей подбородок и цедя сквозь зубы: - А это нельзя делать, голуба. – И бросил стоящему невдалеке амбалу: - В комнату! – затем резко повернулся и скрылся за той же дверью, из-за которой  ранее появился.
- За мной, - скомандовал подошедший к ней верзила, но она бросилась к двери, пытаясь выскочить наружу. Верзила засмеялся: - Не шали, красавица. Все кругом закрыто, лучше делай, что тебе говорят.  С этими словами он приблизился к ней и грубо схватил за руку, что она вскрикнула от боли. – Говорю, делай, что тебе говорят, а не то пожалеешь, - и толкнул ее  к лестнице на второй этаж. Извиваясь от боли, она медленно переступала ступени, пока  он ее не  втолкнул в ближайшую к лестнице комнату. – Где мои вещи? – рыдая, спросила она. Верзила рассмеялся: - Они тебе не нужны. Там есть все для тебя. Давай, снимай свои лохмотья и быстро. Шеф не любит долго ждать. – И он захлопнул за ней дверь. Оставшись одна и продолжая рыдать, она дернула за ручку двери, но дверь не открылась. Заливаясь слезами, она огляделась. Комната была не большая, задрапированная ярко красной тяжелой парчой с широкой низкой кроватью, покрытой атласным покрывалом такого же кумачового цвета. Небольшое под самым потолком окно почти не пропускало дневной свет из-за  плотной ярко желтой занавески, свисающей почти до пола. Рядом с кроватью у стены стояла кушетка в цветастой тоже яркой обивке и кривыми деревянными ножками. На ней лежали какие-то яркие вещи. Она не успела еще их разглядеть, как дверь открылась, и вошел тот с брюшком, который распоряжался и командовал всеми в доме. На нем был дорогой золотистого цвета  халат, который едва скрывал его голые ноги, а короткие широкие рукава обнажали его ладони с упитанными, как сосиски, пальцами с большими перстнями. – Ты чего еще не переоделась? Снимай свои лохмотья, быстро! – резко бросил он, приближаясь к ней. Она успела отскочить от него в угол у изголовья кровати и начала умолять ее не трогать. Но он только рассмеялся: - Не трогать тебя? А я никогда не изменяю своему правилу: сначала моя, потом для моих парней, которые тебя привезли, а потом для моих клиентов. Ты что, в первый раз, что ли видишь мужика? – Она  тряслась от страха и не могла проронить ни слова в ответ. – Так у тебя был уже парень? – спросил он, настигнув ее в углу. – Говори правду, был? – В ответ она от страха лишь промычала что-то невнятное, но тот не слушал ее: - Ну, мы сейчас это сами узнаем.  И он легко разорвал на ней кофточку, а она старалась прикрыть свое тело руками, крича: - Не трогайте меня! Не трогайте! Вы не тронете меня!- Хватит истерики, - прикрикнул он на нее. – Мне некогда играть в прятки с такой красавицей, я и так долго с тобой вожусь.-  Она по-прежнему не попадала зуб на зуб, трясясь, как в лихорадке. Но он схватил ее и бросил на кровать,  разрывая в клочья ее последнюю одежду. Она кричала, отбивалась от него руками и ногами, стараясь укусить его, что приводило его еще больше в бешенство. Он скрутил ей руки так больно, что она едва не потеряла сознание. Почувствовав ее обессиленное тело, он навалился на нее, и ее всю пронзила сильная боль. Она лишь громко стонала   от  его грубого натиска, и эти стоны давали ему наивысшее наслаждение в его скотском обладании молодым еще никем не тронутым телом.

Вволю насладившись ею, он встал. Она лежала на кровати в беспамятстве с раздвинутыми широко ногами, на простыне четко выделялись яркие пятна крови. Он накинул халат и постучал в дверь, которая тотчас открылась, и на пороге появились те двое парней, которые ее привезли. – Вам повезло. Ничем не заразитесь, она была девственницей. За это возьмите у «Кривого» свой бонус, - похлопал он их по плечу, выходя из комнаты.

Она очнулась от сильной боли внизу живота. В комнате никого не было. Горел приглушенный неяркий свет. Встать не было сил. Она не помнила, как ею всю ночь поочередно наслаждались парни под звонкий смех и стук стаканов. К утру, устав от оргии, они  накрыли покрывалом ее обессиленное безжизненное тело, к которому они уже потеряли всякий интерес, и с шутками захлопнули за собой дверь.

Превозмогая нестерпимую боль, она с трудом встала на ноги. Чтобы не упасть, облокотилась о стенку, потом о  кровать, которая подалась вперед, что она едва не упала. Она раздвинула драпировку и увидела дверь в едва освещенную  небольшую комнату  с душем и унитазом. Прямо у входа  торчал  крошечный изящный умывальник, и свисали два махровых ярко красных полотенца. Увидев себя в зеркале, она разрыдалась. Кое-как она привела себя в порядок и, не переставая всхлипывать, с трудом вернулась на кровать. Не успела она прилечь, как дверь открылась, и вошел все тот же амбал, который ее притянул вчера. В руках у него был поднос с едой: - Давай, хавай. Тебе нужны будут силы. И без дураков. Я скоро вернусь, - сказал он, закрывая за собой дверь.
 
К еде она не притронулась. Ее попытка дергать за ручку двери и кричать «выпустите меня, выпустите меня отсюда» была тщетной: никто не появился на ее душераздирающие крики, которые тонули в толстой звукоизоляционной драпировке ее  тюремной комнаты. Выбившись окончательно из сил, она уткнулась лицом в подушку, продолжая горько рыдать. Вскоре щелкнул снова замок, и ее сторож приказал ей встать и следовать за ним. Она не пошевельнулась, тогда он подошел и резко ее приподнял за руку: - Не валяй дурака, я сказал. Идем. Тебя уже ждут. – Он силой вывел ее из комнаты и потащил по узкому длинному коридору вперед. В конце коридора он двинул ногой дверь и с силой втолкнул ее в светлую небольшую комнату, похожую на врачебный кабинет. У стены стояло высокое гинекологическое кресло под ярко горящей над ним лампой. Женщина в марлевой повязке ровным безразличным голосом приказала ей подняться на кресло. Но она даже не пошевельнулась, стояла совершенно потерянная и абсолютно не осознавала, что от нее хотят. – На кресло! – резко бросила маска, звеня  инструментом. Она закричала: - Не хочу! Отпустите меня! Не хочу!   Но ее никто не слушал, вошел снова амбал, скрутил ей руки, а приблизившаяся к ней женщина в маске мгновенно профессионально ей сделала укол. Несколько мгновений спустя ее тело обмякло, амбал приподнял ее и усадил на кресло.

Очнулась она на своей кровати от жгучей боли между ног, несмотря на то, что все тело ее не слушалось, а голова была, как в тумане. Ее сторож, принесший в очередной раз еду, сказал, что завтра она выходит на работу, чтобы не дурила и надела приготовленную для нее одежду. При слове «работа» он  почти расхохотался, захлопывая  за собой дверь.

Только на следующий день к вечеру она немного пришла в себя. Она не догадывалась, что сделала с ней женщина в маске. Боль между тем немного стихла, и она могла сходить в ванную. Сейчас она явственно осознавала, что ее похитили, и никто не знает, что она здесь. При мысли, что теперь будет с ней, ей стало дурно. Она не знала, сколько времени она рыдала на кровати, превозмогая уже тупую, но стойкую боль. Когда дверь снова открылась, она увидела того с брюшком, который был хозяином в этом доме. Он сел на кровать рядом с ней и резко повернул ее лицом к себе. – Сегодня вечером у тебя будет клиент. Не вздумай ничего говорить. И веди с ним хорошо. Делай все, что он захочет. За тобой следят и если что…- здесь он многозначительно сжал ей подбородок – ты будешь наказана. Очень на-ка-за-на. Ты поняла? И оденешь то, что на кушетке. Ясно?- И он потрепал ее по щеке, прежде чем выйти из комнаты.

Она продолжала неподвижно лежать на кровати, потому что при малейшем движении давала о себя знать боль внизу живота. Так прошло несколько часов, может быть и больше: она окончательно потеряла счет времени в своей едва освещенной дневным светом комнате. Она уже не плакала, а только отрешенно смотрела в одну и ту же точку на кроваво багровой драпировке потолка. Она даже не повернула голову на скрежет ключа в двери и шаги вошедшего в комнату сторожа. Видя ее неподвижно лежащую на кровати в той же измятой  полуразорванной  одежде, он выругался  и  резко приподнял ее за руку. У нее не было сил ему сопротивляться, а верзила с хохотом сорвал с нее остатки ее одежды и бросил на пол. Она едва стояла на ногах  перед ним совершенно голая и безучастная. Он бросил ей прозрачный розовый пеньюар и черные стринги: - Давай, наряжайся, времени мало – рявкнул он. Она не пошевельнулась, но последовавший резкий удар по лицу вывел ее из прострации. – Живей! Ты что, совсем отмороженная? - И с этими словами он больно отхлестал ее по щекам. Она медленно надела одежду и снова застыла, став похожей на манекен, демонстрирующей нижнее белье в витрине элитного магазина. В это время дверь снова открылась, и вкатился столик с напитками и огромной вазой с разнообразными фруктами. Сторож посмотрел на часы: - Сейчас к тебе придет клиент. Делай все, что он захочет, а не то пожалеешь – грозно рявкнул он, повторяя слова хозяина,  и поспешил из комнаты.

Действительно, через некоторое время вошел средних лет мужчина в дорогом костюме и лакированных модных туфлях. Он привычным жестом сбросил с себя  пиджак на кушетку и подошел к ней, внимательно окинув ее профессиональным взглядом с ног до головы.- Не бойся, детка. Я знаю, что ты еще девочка, и я постараюсь тебе не делать больно. Ты увидишь, что я хороший. – И он улыбнулся, сжав ладонями ее стоячую молодую грудь. Она хотела вырваться из его рук, подаваясь всем телом назад, но он рассмеялся, снимая с нее пеньюар: - Да ты в самом деле красавица. Не врал барыга. Ты стоишь таких денег, что он с меня скачал. - И не обращая больше на нее внимания, он окончательно сбросил с себя последнюю одежду, открыл бутылку коньяку, наполнил бокалы и протянул ей руку: - Пей! Мне нравится, когда девочка пьяная. – Она отвернула голову, но он взял ее за подбородок: - Пей! –  Он поднес бокал к ее рту, и когда она прикоснулась  к его краю, он запрокинул ей голову и заставил проглотить алкоголь. – Вот так то будет лучше, девочка. – И в свою очередь опустошил свой бокал. Никогда не пробывшая никаких спиртных напитков, она едва не вырвала, у нее сильно закружилась голова, и чтобы не упасть, села на кровать, но он  тот час опрокинул ее на спину и навалился на нее всем своим  телом. Она уперлась дрожащими руками в его грудь, умоляя ее не трогать. В ответ он громко расхохотался: - Не трогать?!  Ты что, в своем уме!? Ты здесь для чего? Играться со мной в куклы? – И он легко отвел ее руки, раздвигая ногами ее сжатые колени. Сопротивляться у нее уже не было более сил, она почувствовала резкую боль, застонала и потеряла на мгновение сознание. Но мужчина продолжал неистово обладать ею, а ее стоны лишь еще больше горячили его и ввергали в необузданную ничем продолжительную половую экзекуцию юного девичьего тела. Обессилив, он приподнялся с кровати и, шатаясь, скрылся в туалетной комнате.  Смыв с себя  следы крови, он вернулся на кровать. Она лежала в том же положении на спине с широко раздвинутыми ногами, раскинув в стороны руки. Он выпил еще коньяку и, окончательно опьянев, снова лег на нее. Она застонала, не приходя в сознание. И он снова стал наслаждаться уже почти безжизненным телом, кусая до крови ее маленькие девичьи груди.

Она не помнила, как долго он ее насиловал. И она не слышала, когда он ушел. Открыв глаза, она увидела пробивающийся сквозь портьеры  дневной свет, валяющийся на полу пеньюар и разорванные рядом трусики. Совсем обессиленная, она даже не пошевельнулась. Простыня под ней была еще мокрая от крови, нестерпимо ныло все тело, болели покусанные груди, а  внизу живота жгло,  словно огнем.

Открылась дверь, и вошел ее сторож с едой на подносе. Она  не могла даже приподняться, ее продолжало мутить от залитого вчера ей в рот большой дозы коньяка. – Ешь, не дури, если не хочешь, чтобы тебя кормили силой, ха-ха-ха! У нас и такое бывает. Вечером ты должна быть в полном порядке, поняла? – и он вышел, закрывая ее на ключ.

К еде она не притронулась, продолжая в забытьи лежать на кровати. Тело нестерпимо ныло от ночного насилия, а внизу живота не утихала острая боль. До ее сознания дошел смысл брошенной ее сторожем фразы, что вечером все повторится сначала. Она обвела безжизненным взглядом свою камеру с нависшим над ней кроваво ярким бархатным потолком, остановила глаза на задрапированном окне под самым потолком и разрыдалась. В это время дверь открылась, и двое незнакомых ей молодых  мужчин вошли в комнату. Она от страха съежилась в комок и, как ей показалось, со всей силы закричала: - Не трогайте меня! Отпустите меня! – Но это был не крик, а тихий стон, едва выбивающийся из ее измученной души. Ничего не говоря, они взяли ее под руки, вывели в коридор и почти потащили опять в ту же комнату, где она была вчера. Из нее двое других верзил  выносили на руках другую девушку с душераздирающим криком: - Лучше убейте меня! Не мучайте меня! – Но ее тотчас затолкнули в соседнюю комнату, захлопнув на засов дверь. Изнутрии продолжали доноситься глухие крики и рыдания затворницы. За дверьми еще других нескольких комнат было тихо, только серебристым отливом отражались под неярким светом неоновых ламп незатейливые стальные затворы на их плотно закрытых дверях.

Затащив ее в кабинет, где находилась та же молчаливая женщина в медицинской маске на лице, один из мужчин легко ее приподнял и усадил в кресло, а другой мгновенно привязал широкими ремнями ее руки к массивным подлокотникам. Она со стоном старалась вывернуться, отбиваясь ногами от своих  мучителей. Но женщина профессиональным  движением мгновенно сделала ей укол, и через минуту ее тело сделалось ватным и неуправляемым. Зафиксировав ремнями широко раздвинутые ноги девушки, мужчины вышли. Она, как сквозь туман, видела склонившуюся у ее ног голову в маске, которая ей сделала еще один укол, после которого пропало всякое ощущение боли. Провозившись с ней полчаса, женщина отошла, сняла маску и бросила в урну окровавленные резиновые перчатки. Ее серо-дряхлое   лицо, как и первый раз, ничего не выражало, было неестественно окаменевшим и  беззвучным. Вернулись носильщики, подхватили ее под руки и занесли в комнату, бросив ее, как мешок, на кровать. Она не стонала, так как еще не ощущала боли, а только безумно улыбалась мечущимся у нее в глазах красивым чертикам. Неведомая ей сладость окутала все ее тело, она начала громко смеяться, пытаясь поймать руками какие-то диковинные  пляшущие вокруг нее яркие создания, затем разрыдалась и потеряла сознание.

Она очнулась от не проходящей и уже знакомой ей боли внизу живота. Между ног пекло, как огонь. С трудом сходила в туалет и без сил упала на кровать. Ее мучила жажда, во рту второй день не было ни крошки. Заметив стоящий на кушетке поднос с едой, она со стоном встала и  через силу проглотила несколько кусочков сыра и выпила почти залпом бутылку минеральной воды. Звякнул засов, и вошел ее сторож. – Жуй, жуй, не стесняйся. Вот я принес тебе свежую одежду. В ней ты будешь, как принцесса. Сегодня у тебя будет новый принц – расхохотался он, бросая на кушетку новый розовый пеньюар и ярко бардовые стринги. – К вечеру проверю. Чтобы была одета, а не то…- и, показав ей кулак, вышел, захлопнув дверь на засов.
 
Как и вчера, вечером пришел проконтролировать, как она одета. Чтобы не быть снова избитой, она исполнила его приказание. Она лежала на кровати, сквозь прозрачный пеньюар четко вырисовывались контуры ее тела, малиновые соски ее девичьей измученной вчерашним клиентом груди, что   он не мог не причмокнуть языком: - Ух, ты какая соблазнительная! Да я сам бы тебя сейчас… - и не договорив, быстро вышел.

Она продолжала лежать, потеряв ощущение времени, и только нервно дернулась при звуке открывающейся двери. Появился сторож с тем же подносом с напитками и фруктами, как и вчера. Она отвернулась и закрыла глаза, чтобы его не видеть. Голова раскалывалась от невыносимой боли, ее мутило. Заметив, что она не в порядке, охранник вышел и скоро возвратился с той же молчаливой угрюмой маской, которая  ей сделала укол и удалилась. Ей стало легче и даже весело. Комната наполнилась какими-то странными смешными людьми, которые улыбались и по очереди обнимали ее. Потом они вдруг все исчезли и перед глазами поплыли удивительно красивые пейзажи, поля, река. Вот она вдыхает запахи лесных цветов, она в восторге от летающих вокруг ее ангелов в белоснежных одеждах, которые радостно смеются и зовут ее с собой. Она улыбается и хочет лететь вместе с ними… - Проснись же ты, наконец, чего улыбаешься, как идиотка! – откуда-то издалека донеслись до нее слова. – Да просыпайся же, наконец! – все явственнее слышался ей тот же голос. Она отмахивалась от чьих-то рук, которые ее трясли за плечи и не давали насладиться  полетом с ангелами. Но пришла беззвучная маска со шприцем, виртуозно ей сделала укол, и все стихло.

В чувство ее привели шлепки охранника по щекам. Она открыла глаза. Головная боль исчезла, как будто ее и не было, ее больше не тошнило, но все тело оставалось вялым и плохо управляемым. Понаблюдав за ней некоторое время и убедившись, что она, как он считал, в полном порядке, охранник вышел. Она с облегчением вздохнула и откинулась на подушки. Но, не  успев толком придти в себя, как дверь открылась, и вошел кругловатый лет шестидесяти на вид мужчина невысокого роста. Деловито сбросив пиджак, он присел на край кровати. Перед ним лежало юное непорочное создание в соблазнительном прозрачном пеньюаре, сквозь который черные трусики контрастно очерчивали контуры еще не совсем женских окрепших бедер. Это было то, что он именно хотел и за что  заплатил бешенные деньги. Конечно, проститутки стоили недорого, но он хотел только девочек и только девственниц. «Какая красавица! Ай-ай-ай, какая красавица! И как она лежит, нет, не лежит, а возлежит! Настоящая принцесса! Она меня уже ждет. А как призывно зовет меня к себе! Нет, за это чудо я заплатил бы  ему двойную цену! И где же он таких находит, подлец! Настоящее чудо» - проносилось у него в голове, любуясь распластавшимся перед ним юным телом, которое, как он был уверен, уже трепещет от приближающейся близости с ним. На самом деле действие укола стало постепенно проходить, и она пошевельнулась, чтобы снова почувствовать свое пробуждающее к жизни тело. Снова издалека возвращалась ноющая глухая боль внизу, ей захотелось приподняться, но она еще была обессилена и упала на подушки. Голова по-прежнему была, как в тумане.

Мужчина быстро разделся, сел рядом с ней и с нетерпением стал  поглаживать ее тело, ноги, соблазнительные пухлые шарики ее груди. Он взял ее почти безжизненную руку и положил на свое достоинство, своей рукой заставляя ее руку поглаживать его уже возбужденную плоть. Он неистово стал целовать манящие алые соски ее груди сквозь прозрачную розовую ткань пеньюара, а его руки опытным движением освободили ее от трусиков. Не утруждая себя больше ни на мгновенье и сгорая от нетерпения обладать лежащим перед ним непорочным созданием, он разорвал почти в клочья ее пеньюар и энергично взял ее. Она застонала от боли и сделала попытку освободиться из обхвативших ее, как клещи, рук. Но ее движение лишь еще сильнее его возбудило, и он стал  лихорадочно продолжать ее насиловать, но обращая никакого внимания на ее уже неподвижное тело.

Утолив свою первую охватившую его бурную страсть, он встал и подошел к столику с напитками. Проглотив добрый бокал «Хеннеси», он крякнул и удалился в ванную. Она продолжала лежать в том положении, в каком он ее ставил: в полузабытьи, с раздвинутыми ногами и раскинутыми на алом покрывале безжизненными руками. В ванной он убедился, что она действительно была девственницей,  принял душ и снова  пришел к ней на кровать. Вид молодого обнаженного тела, которым он уже насладился, его непорочность, которую он взял первым, этот маленький бархатный треугольник внизу ее упругого живота снова его возбудили, и он  стал, уже не торопясь, методично  ее насиловать.

Что произошло потом и когда он ушел, она не помнила. Очнулась она поздно утром от тупой не проходящей боли внизу живота. Ее ватное тело плохо подчинялось ее желанию приподняться и сбросить в ванной прилипшие  темно коричневые сгустки запекшейся крови, которая еще продолжала просачиваться из ее ран. Полуживой, держась за драпировочную стену, ей удалось добраться до умывальника. Подставив лицо под струю холодной воды и сделав несколько жадных глотков, она пришла  в чувство. Теперь она стала понемногу осознавать, что  делала с ней вчера женщина в маске, почему она была в состоянии непонятного ей возбуждения и отчего у нее были приятные галлюцинации. Осторожно обмыв себя  теплой водой, она почувствовала некоторую облегченность. Теперь она могла задаться  сверлящим ее, как червь, вопросом, что будет  дальше, вынесет ли она весь этот ад,  как вырваться из рук ее мучителей, или они ее убьют и выбросят на улицу?  Чтобы как-то сопротивляться, ей нужны силы. Это она сейчас хорошо понимает. Значит, нужно есть, хотя бы через силу. Она решила собрать в кулак зародившуюся в ней волю к жизни и сопротивляться, чтобы не дать себя  уничтожить.
 
Вошедший вскоре сторож был удивлен, увидев ее с подносом на кровати, с которого она медленно брала и ела фрукты. – Вот так то лучше. Набирайся сил. Работы у тебя будет много, - хихикнул он и добавил: - пока ты не износишься. – Она ничего не ответила и продолжала медленно жевать банан. Сторож рассмеялся: - Не плохо у тебя получается! А с живым «бананом» уже познакомилась?! Нет? Что молчишь? –  продолжал он. – Без этого с вами не обходится, - продолжал он хихикать и, забрав разорванный пеньюар и окровавленные трусики, вышел из комнаты.

Она со страхом ждала наступление вечера и при мысли, что  опять повторится  все сначала, ей сделалось дурно. Нет, она не выдержит ежедневные экзекуции охранников и старухи в маске с ее уколами, не выдержит  не проходящую жгучую  боль между ног, сойдет с ума от ежедневного насилования. Но на этот раз, к ее удивлению, ее не вели к старухе, охранник не вкатывал столик с напитками. Только поздно вечером он принес поднос с едой и бутылкой минеральной воды. Прочитав в ее глазах молчаливое испуганное недоумение, мужчина привычным для него тоном сказал: - Сказал хозяин, что у  тебя сегодня выходной. Вчерашний клиент захотел  снова придти к тебе. Понравилась ты ему, видно. Придет завтра или послезавтра, он не уточнил. Но деньги уже заплатил. Так, готовься. Набирайся сил. - Оставшись одна, она облегченно вздохнула: ее не поведут к старухе, не будет нового насильника, появится немного сил.

Наступил новый день. Охранник принес еду, новые пеньюар и трусики, бросил все на кушетку и вышел, захлопнув дверь на засов. Лишь на следующий день он вкатил вечером  традиционный столик с напитками, шоколадом и фруктами. Она молчаливо посмотрела на него.  – Сегодня он придет. Работай хорошо, чтобы клиент остался доволен. Не дай бог, если он пожалуется на тебя хозяину, то сама знаешь, что будет, - изрек он, подняв вверх указательный палец.
Запавшая ей в голову дерзкая и почти невыполнимая мысль выдержать все испытания и любой ценой вырваться на волю, превратила ее в безмолвную послушную куклу. Она с отрешенным взглядом слушала своего охранника, не торопливо, не обращая на него внимания, надела новый пеньюар и бикини, что несколько удивило сторожа. Но он ничего больше не сказал, посмотрел на нее и удалился. Сыграть молчаливую сцену ей стоило немало сил, так как внутри у нее все кипело, ее снова обуял страх перед новым посетителем, в то время как она еще не совсем пришла в себя от позавчерашнего. Мысль ее недолго лихорадочно работала над возможным вариантом своего спасения, как вскоре щелкнул замок и появился уже знакомый ей невысокий пузатик. Деловито  бросив на кушетку пиджак и галстук, он подошел к ней и ласково потрепал по щеке: - Ты мне понравилась. Я сказал хозяину оставить тебя для меня. Я буду приходить к тебе два раза в неделю, - продолжал он, повернувшись к ней спиной, наливая в бокал коньяк. – А этот барыга с меня берет за тебя, как за девственницу. Ну, и негодяй. И я плачу. А что делать? Кстати, ты выпьешь? – В ответ она отрицательно покачала головой. – Ну, это хорошо. Я не люблю пьяных девочек. Они тогда становятся бесчувственными, а я уважаю чувства, - заключил он, закусывая шоколадом. Она смотрела на него безучастным взглядом, а он после очередного бокала, покачиваясь, снял с себя  всю остальную одежду и подошел к ней. Она не отшатнулась и не сделала ни одного движения, чтобы  избежать прикосновения его рук. Полупьяный, пузатик начал со всех сторон осматривать ее и щупать руками, причмокивая: - Ай, ты, какая! Ай, какая!  Ух, как я тебя хочу! – И с этими словами он повалил ее на кровать и впился, как клещ, в ее груди, что она невольно вскрикнула. Затем он начал ее ощупывать между ног, и она почувствовала боль от резкого движения его пальцев. Она лишь охнула, что его подзадорило еще больше, и он старался проникнуть в нее все глубже и глубже. Она стонала от его резких и грубых нажимов, что он воспринимал как блаженство, которое она испытывала от его руки. Это его возбудило настолько, что он набросился на нее, как изголодавшийся зверь набрасывается на свою добычу, и начал ее насиловать. Несмотря на причиняемую им боль, она не потеряла сознание, а только до крови закусила губы, чтобы подавить стоны, которые могли привести его в неистовство и более серьезным  для нее последствиям. Наконец, он затих, оставаясь лежать на ней, уткнувшись носом в ее грудь и тяжело сопя. Она почти не чувствовала своего тела, измученного безудержными  резкими его  касаниями. Вскоре он уснул, что дало ей возможность осторожно освободиться от него, и добраться до ванной. Согнутая болью, с онемевшими от длительного насилования ногами, ей удалось кое-как обмыться от его грязи и облегченно вздохнуть. Боль, которую она сейчас испытывала, нельзя было сравнить с той, что причинял ей врач. Где-то подспудно она, наверное, была даже благодарна этому пузатику за то, что он спас ее от очередной неминуемой пытки старухи. Но как долго это продлится, она не знала. Она молила бога сжалиться над ней, спасти ее, не дать умереть в этой тюрьме.

Он приходил к ней, как по расписанию, два раза в неделю уже в течение почти двух месяцев. Ее тело перестало чувствовать боль, его посещения несли ей даже успокоение и отодвигали на неопределенное время  поход в кабинет старухи. Она уже привыкла к требованиям и действиям своего посетителя, который не переставал ей предлагать себя в различных, порою немыслимых, позах. В этом он находил особое наслаждение, и каждый раз уходил от нее умиротворенный, оставляя на постели одну или две сотни долларов, которые у нее отбирал с насмешкой охранник: - Ну, они тебе никогда не понадобятся. А если что, то успеешь еще заработать.- Она не совсем понимала смысл сказанных им фраз, не знала, что ее, как и всех, кто сюда попадает, красивых молодых девушек  держали здесь в «девственницах» до тех пор, пока они физически оставались привлекательными для клиентов. Как только их «рейтинг» падал или становились невозможными дальнейшие операции по восстановлению девственности из-за их интенсивности, их  продавали сутенерам, которые заставляли их «работать» в подпольных борделях или на улице и от которых могли спасти только смерть или счастливый случай.

Дневной визит охранника в необычное  для него  время ее встревожил, а появление вслед за ним двух хорошо ей известных верзил окончательно не оставил шанса избежать очередной операции. Упираться и кричать было бесполезно. От ждущей ее экзекуции у нее помутилось голова, она вся обмякла, что облегчило работу ее конвоирам. Они подхватили ее под руки и поволокли к старухе. В полуобморочном состоянии они привязали ее к креслу, и она окончательно потеряла сознание. Последовавшие  почти ежедневные операции превратили ее в безмолвное  неподвижное существо, что хозяин, увидев ее как-то у старухи, решил дать ей время передохнуть. Скорее всего, эта пауза была вызвана появлением очередной молодой «девственницы», дикие вопли которой она слышала, когда ее вели к старухе по коридору мимо ее комнаты. Но она уже была безучастна ко всему, что происходило вокруг, и окончательно потеряла надежду на избавление от преследующих ее страданий. Непереносимую боль ей причиняли клиенты, которые напивались и всячески ее насиловали. Среди них редко попадался желающий «выкупить» ее у хозяина в единоличное пользование на некоторое время, что давало  ей возможность  обрести хотя бы небольшие физические силы и не превратиться в живую мумию.

Как-то после такой  довольно длительной паузы благодаря очередному пожилому ее обожателю, который не напивался и не проявлял по отношению к ней никаких  специфических сексуальных притязаний, она физически немного окрепла и вновь загорелась мыслью любой ценой вырваться из этого ада. И когда вместо ожидаемого визита клиента  в двери появились два охранника, она инстинктивно закричала и забилась в угол комнаты, откуда ее, дрожащую и с нечеловеческим криком, вытащили ее мучители и потащили к старухе.

Очнулась она поздно ночью от невыносимой боли. Осторожно и с большими усилиями встала  с кровати, добралась до ванной, умыла холодной водой лицо и, как могла,  вытерла запекшуюся кровь на ногах. Также медленно, держась за стену, добралась до кровати и, превозмогая  ноющую тупую боль, провалилась в пропасть.

Целые сутки ее никто не тревожил. Лишь охранник приносил и уносил в обычные часы еду, не пытаясь заговорить или что-то приказать. Она и без этого уже хорошо понимала, что должен вот-вот объявиться ее клиент, и когда он вкатил в очередной раз столик с напитками и фруктами, она  не удивилась. Она даже не задалась себе вопросом, будет ли это молодой или старый любитель девочек, напьется  ли и будет грубо ее насиловать или попадется все-таки «нормальный» мужчина без садистских наклонностей. Но в любом случае ее «девственность», которую он получал, придавала ему всегда   азарт и ввергала  в длительную  сексуальную вакханалию, которая  истощалась почти утром. Тогда он поспешно отправлялся в ванную и уходил, постучав в дверь, которая тот час открывалась дежурившим у порога охранником.

На этот раз никто долго не появлялся. Была глубокая ночь, когда, наконец, щелкнул замок и вошел элегантный мужчина средних лет в дорогом костюме и атлетического телосложения. Она лежала на кровати и, как всегда, безучастно водила глазами по комнате. Он подошел к ней и улыбнулся: - Не бойся, я не зверь, я не буду тебя мучить и долго быть с тобой: мне очень некогда. Я еле выбрался сегодня, но не мог упустить подвернувшийся внезапно случай заняться любовью со свежей девочкой. Я испытываю в этом случае особое наслаждение, за которое готов заплатить любые деньги. Мне уже в горле сидят эти презервативы.

Он снял пиджак, галстук, привычным жестом бросил на кушетку рубашку и брюки и, улыбаясь, поспешил к ней на кровать. Она внезапно выпрямилась, словно ее окатили холодным душем, и тихо дрожащим голосом произнесла: - Я…я… не… девочка, Вас… как и других… обманывают. Здесь нет…нет… никаких девственниц. Нас ими делают ….специально... каждый раз… для …нового клиента.
 
Она произнесла эти слова отрешенным почти беззвучным голосом, но он встрепенулся: - Повтори, что ты сказала, - наклонился он к ней, внимательно всматриваясь в ее лицо. – Я …я….сказала, что я… я…. не девочка, что Вас обманывают.
Она больше ничего не успела произнести, как он в бешенстве закричал: - Обманывают?! Ты не девственница?! Меня обманывают?!-  и начал срывать драпировку со стен, поднял и бросил об пол кушетку, которая с громким треском переломилась надвое, швырнул об дверь бутылку коньяка, которая разлетелась в дребезги. В двери  появился испуганный охранник, но клиент совершенно голый не переставал разносить в пух и прах все, что попадалось ему на пути, крича: - Меня обманывают! Где этот барыга? Где этот подлец?! Я с него сейчас выпущу кишки!
Он побежал на первый этаж, охранник бежал за ним, забыв задвинуть на засов дверь, не понимая, что случилось и что нужно было делать. Во всем доме поднялся невообразимый шум, крик. Она испуганно огляделась, выглянула босая и почти раздетая в коридор: рядом никого не было. Неизвестно какие силы ее бросили к лестнице, которая была пуста, крики и гром раздавались в комнате хозяина, где охранник пытался безуспешно урезонить клиента. Она проскользнула за входную дверь, которая была не заперта, и выбежала на улицу. Из последних сил бросилась к воротам, которые не были взяты на замок, так как стояла машина клиента, готовая в любую минуту его увезти отсюда. Озираясь, не чувствуя под собой ног и холодного осеннего асфальта, она побежала к стоящим недалеко пятиэтажкам, чтобы скрыться между ними. Она задыхалась от бега, но напрягала последние силы, чтобы как можно дальше убежать от ее места заключения. Оглянувшись, что ее не преследуют, она на мгновение остановилась, чтобы схватить глоток воздуха, и почти совершенно без сил вошла в открытый подъезд дома, до которого у нее хватило сил добежать, и постучала в первую попавшуюся дверь. Но дверь не открывалась. Ее охватил ужас, что сейчас ее найдет охранник. Заметив звонок, она нажала его и не отпускала, пока дверь не открылась, и на пороге не появился заспанный мужчина в трусах. – Спасите меня! – только и смогла произнести она, теряя сознание.

Ее приютила на несколько дней пожилая пара, которая с пониманием отнеслась к ее сбивчивому рассказу о похищении. Хозяйка приложила все свою житейскую мудрость, чтобы успокоить ее, но на ее предложение заявить в полицию она отказалась из-за невозможности указать в этом огромном незнакомом городе, где конкретно ее удерживали.  Они ей дали кое-какую одежду и обувь и по ее просьбе отвезли  к подруге по указанному ею адресу. Спустя некоторое время, вернувшись в свой провинциальный городишко, она узнала, что на работе были шокированы ее внезапным исчезновением и заявили в полицию. Когда она появилась в своем родном общежитии, никто ей не задавал лишних вопросов, видя ее подавленное состояние. Еще долгое время  она  боялась  появляться одна на улице, а если и выходила, то боязливо озиралась вокруг и стороной обходила  кампании молодых людей.

Но жизнь брала свое. Работа в коллективе и сложившиеся теплые отношения в нем  делали свое дело. На ее лице вскоре стала появляться улыбка, к ней вернулась ее девичья красота, она уже не сторонилась подруг и участвовала во всех коллективных мероприятиях  на заводе. Но временами во сне ее мучили кошмары, и она вскрикивала,  со стоном просыпаясь  в холодном поту. А знакомство с будущим мужем ее вернуло к полноценной жизни с ее радостями и горестями, которые они делили вместе. Их обоюдно счастливый брак не замедлил через положенное время проявиться в рождении  Ванечки, который стал их единственной заботой и радостью.

Вечером, когда зажгутся уже уличные фонари, на остановке автобуса можно увидеть молодого мужчину, держащего за руку щекастого карапуза, устремляющего ручонки к выходящей из автобуса модно одетой молодой женщине: - Мама! Моя мама!  А  спешащий ей навстречу мужчина нежно ее целует в щеку, и втроем, держа мальчонку за руки, неспешно направляются к себе домой..