Подарок

ТРИЛОГИЯ «На сцене», «На первый взгляд», «Подарок»               

                «Carpi diem».*

                I

     После спектакля всех актёров и работников театра ожидал фуршет. Был повод: на днях многоуважаемому директору исполнилось ни много ни мало 78 лет. Этим вечером на сцене намеренно отыграли короткую постановку, зрители разошлись, и прямо в просторном фойе театра расторопные официанты под танцевальную музыку накрывали столы. На фоне разговоров, дежурных улыбок и звона бокалов выделялся один актёр. Он стоял в стороне, прислонившись к стене и уткнувшись лицом в клетчатый шарф, протирал платком стёкла очков. Когда к нему подходила актриса Ирина Николаевна предложить выпить шампанского или что-нибудь съесть, актёр начинал кашлять или поглаживал ладонью грудь, показывая всем своим видом, что нездоров. В театре за глаза его прозвали фонарщиком Китариогло в честь персонажа из одного любительского спектакля, с которого, как говорили, и началась его карьера актёра.

     – Померь мне, деточка, как закончим, давление, – хрипло произнёс директор, обращаясь к белокурой бухгалтерше. – Что-то меня как будто пошатывает.
     – Да-да, конечно, – сказала она мягко и, окинув взором стоящего рядом режиссёра в округлых очках, продолжила совсем другим тоном. – Я ведь говорила, что столы к мероприятию следовало заказывать обычные, а не такие высокие! За ними пожилой человек не выдержит стоять долго! В следующий раз мне придётся всё бросить и самой заняться этим немаловажным делом.

     – Не стоит сердиться, сердечко моё, всё терпимо, – успокоил её директор. Заварите-ка лучше, родные мои, старику  шиповник. Ты помнишь, я люблю отвар с мёдом!
     – Конечно-конечно, у меня как раз все готово. Я только принесу термос, – ответила она и застучала каблуками по полу.
     – Мой дорогой, что ты там подпираешь стену? – громко обратился директор к Китариогло. – Подойди, будь любезен.

     Актёр не спеша стянул шарф и двинулся с места.
     – Ты помнишь, у нас с тобой на гастролях завязался спор? По поводу правдоподобности воскресения  человека! Ну, того самого… Как его там... Да-да, твоего Лазаря из Евангелия!
     – Спор?! Вы просто, опираясь на один источник, – даже не хочу называть автора этой скандальной книги – согласились, что Лазарь чихнул, будучи во гробе. И тем самым аннулировали яркое чудо. С чем я ни в коем случае не соглашусь. Напротив, описывается, что от умершего уже исходил трупный запах...
     – Полно! Я уже старый дед и ничего не понимаю в жизни, – махнул он рукой и продолжил, – вот тебе ещё одна задача навскидку: после распятия Христа воскресли многие праведники. Так?

     Китариогло, видимо не желавший дальше поддерживать разговор, просто кивнул головой.
     – И о них должна была сохраниться какая-нибудь информация!  Подчёркиваю, что тогда в Иерусалиме они слыли не за обывателей, а за праведников! И куда они потом затерялись? Ведь получается, что праведники после воскресения пережили смерть во второй раз, а мы о них ничего и не знаем. Поверь, если ты перероешь все священные книги, то не найдёшь никакой информации! И не делай такое лицо, мальчик мой, просто не люблю, когда меня водят за нос, – произнёс он и улыбнулся.

     Было видно, что Китариогло быстро выбили из седла. Актёр обмотал шарфом кулак левой руки, осушил залпом чужой фужер с шампанским и приготовился дать отпор.

     Сложно представить, но в фойе, будто из-под земли, выросли фигуры двух необычных церковнослужителей, словно поспешивших помочь актёру ответить на прозвучавший вопрос. Скорее всего, то были старообрядцы, очень похожие друг на друга. Их длинные конусовидные белые бороды, худощавые благородные лица напоминали о сказочном мире писателя Джона Толкина. В руках они держали большую резную икону Богоматери. В беседе выяснилось, что в глубинке они строят скит и собирают средства с миру по нитке.

     – Всё это как-то с ног на голову! Сейчас не подходящее на то время. Мы заняты! – расстроил их недовольным голосом директор. – Зайдите в другой раз.
     – Заняты весельем?! – то ли спросил, то ли подытожил один из старообрядцев.
     – Так, всё понятно! Кто вас сюда пропустил? Откуда вы вообще здесь взялись!– сердито рявкнул директор, поднимая вверх руки.
     – Христос с вами. Ничего не нужно. В Евангелии говорится, что Спаситель проходил сквозь закрытые двери! Мы просто знали вашу святую бабушку и решили зайти. А сия икона для вас... Пусть она будет вашим путеводителем. Да пошлёт Господь нам побольше духовных бриллиантов, – произнёс другой старообрядец и поцеловал образ.

     Удивлённый директор приблизился  к Китариогло, поднял брови и громко спросил:
     – Твоя работа?
Актёр, не менее удивлённый,  в ответ поднял плечи и по привычке поправил очки.
     – Это правда? – спросил директор, обращаясь уже к старообрядцам.
     – Что? –  ответили они в унисон.
     – Это правда, что вы  были знакомы с этой женщиной? Говорите же!
     – Да, мы оба по Божиему произволению воспитывались тогда в приюте в Таганроге…
     – Пройдёмте к столу, – дрожащим голосом произнёс директор, пытаясь пожать им руки.
     – Так, кто-нибудь, накормите дорогих гостей. Живее! Возьмите икону и бережно отнесите её в мой кабинет.

     Стремительно развернувшиеся события заставили всех без исключения застыть на месте. Китариогло вообще вплотную подошёл к старообрядцам и принялся разглядывать их, словно очутился  на выставке восковых статуй.
     – Прошу вас, расскажите мне что-нибудь о ней. Вы сделали мне самый лучший подарок, – сказал директор, незаметно смахивая слезу со щеки.
     – Дивны дела Господни! Что рассказать... Мы были тогда детьми. Как Пушкин стал поэтом благодаря своей няне, так и мы выбрали свой путь не без участия вашей родственницы, – тихо закончил священнослужитель.
     – Не обижайте нас, прошу вас, угощайтесь! – предложил ещё раз растроганный директор.
     – Спаси Христос! Мы не голодны, но вот сахарку для Михайлы Потапыча, взять бы не отказались...
     – Какого такого Потапыча?!
     – Да, повадился к нам из тайги один медведь. Вот мы его и подкармливаем.
     – Надеюсь, не с рук? – в шутку спросил стоящий рядом режиссёр, у которого в стеклах очков расплывалась седая голова директора.
     – Чаще с рук. Зверь – тот же человек, ласку любит.
     – Так удивительно, видеть вас вот здесь! В театре, да такие люди!  Так архаично, пардон-с, – протянул режиссёр.

     – Сильно только не удивляйтесь! – начал старообрядец. – Когда принимают монашество, то после пострига остаются ночью читать молитвы. Будучи молодым монахом, и я исполнял данную традицию. Стою, читаю Псалтирь и вижу, как в храм заходит толпа людей в старинных одеждах: в каких-то доспехах, туниках и т.п. Принимал постриг я в честь одного из 40 мучеников, если ведаете, Севастийских. Вот удивился я не на шутку, когда понял, что пришла толпа мучеников с того света благословить меня быть монахом.

     В это время довольно оригинально под музыку из кинофильма «Розовая пантера» с подносом подошла не мученица, а ошеломлённый бухгалтер.

     – Прошу вас, кто-нибудь, выключите сопровождение! Фуршет удался! Мы тут, по-моему, нашли пару бриллиантов, – сказал директор, рассмеялся и захлопал в ладоши.
      
                II


     Об этой, и в правду сказать, не совсем обыкновенной истории в театре как-то быстро забыли. Всё вернулось на круги своя, и если бы не Господин случай, как описывается в классических романах, можно было бы об этом и не вспоминать.

     На очередной репетиции директор по обычаю сидел в первом ряду и обсуждал с режиссёром и костюмерами наряды героев, а рядом услужливый бухгалтер подливала из термоса целебный напиток. Пока же решалась участь костюмов, часть актёров укрылась за краем занавеса на обшарпанном диване, остальные от нечего делать расхаживали по сцене. На сей раз Ирине Николаевне досталась несложная роль – в таверне она должна была разносить пиво. Китариогло повезло ещё меньше – он играл забулдыгу, которого колотили все, кому не лень. Ирония заключалась в том, что им определили вступительные бессловесные роли, после чего они исчезали на целый спектакль. Покинуть репетицию было нельзя, а томиться и слушать все высказывания директора и замечания режиссера, как оказалось, было ещё сложнее.

     Появились два рабочих в синих комбинезонах, что-то шепнули директору, и репетиция вновь прервалась. Дело в том, что на сцене были размещены декорации провалившегося спектакля «Камо грядеши», из которых должны были сконструировать таверну. Директор вместе с рабочими и с маленьким режиссером в очках и в белом свитере, который под прожекторами стал еще больше напоминать одного известного носовского героя, поднялись на сцену. Подойдя к декорациям, директор, увидел нарисованную  мелом рыбу, ткнул в неё указательным пальцем и произнёс:
     – Вам два дня работы, чтобы мы позабыли, как выглядели эти декорации. Да, можно смело пилить!
Рабочие ушли, и репетиция возобновилась.

     – Мальчик мой, когда же ты прекратишь кривляться, – сказал директор, смотря на Китариогло, – ничего не придумывай, иди пока отдохни лучше.

     Бухгалтер улыбнулась и добавила:
     – Вам досталась довольно важная роль. Пьяниц играют только высокие профи. И как говорила незабвенная Фаина Раневская…

     Китариогло покраснел, не дослушал, что-то буркнул в ответ и сбежал со сцены по винтовой лестнице в гримерку.

     В одном джемпере он выскочил на улицу из служебного хода и попросил у рядом курящего охранника сигарету. Актёр принялся с кем-то разговаривать по мобильному телефону, без конца ходил взад и вперёд и не заметил, как дворник с лопатой бросил к его ногам снег.

     Когда Китариогло вернулся, вся труппа спустилась со сцены и столпилась возле кресла директора. Старику сделалось плохо с сердцем. Он тяжело дышал и строго наказывал бухгалтеру не укладывать его на больничную койку. Довольно странно, но из всех актёров директор тихим голосом подозвал Китариогло и на ухо шепнул следующие слова:
     – Пригласи, если сможешь, священника. Того самого… Я хочу говорить с ним.

     И без того подавленный актёр на минуту задумался, затем что-то хотел сказать в ответ, но прибывшая бригада врачей попросила всех удалиться. Китариогло, проходя мимо кабинета директора, увидел в приоткрытую дверь подаренную икону, висевшую над телевизором, улыбнулся и, перекрестившись, спустился по лестничному пролёту.

     Страшного не произошло, больной довольно быстро окреп, пришёл в себя и, словно ничего не случилось, продолжил руководить театром.

     Но долгожданный час всё-таки наступил! Тот самый знакомый протоиерей морозным вечером с требным саквояжем приехал в театр. Китариогло остановился у дверей кабинета с золотистой табличкой и перед тем, как постучать, произнёс:
     – Вы знаете, батюшка, наша жизнь словно составляется из пазлов. Смотрите, как прослеживается промысл Божий. Сам ведь попросил исповеди! Сначала освящение театра, цепочка духовных событий, анализ и наконец!..

     Протоиерей ничего не сказал в ответ, лишь ладонью убрал с поседевшей бороды мелкие льдинки.

     Перед ними резко открылась дверь. Маленький режиссёр, кряхтя, вынес в руках большую резную икону Богоматери, а бухгалтер тут же захлопнула дверь и встала, преграждая собой дорогу.
     – Добрый вечер! У меня к вам огромная просьба. Заберите, пожалуйста, эту икону в храм, – сказала блондинка, обращаясь к протоиерею. – После того как  нам  её подарили ваши коллеги, мы стали часто болеть. Нам и сейчас нездоровится. Очень просим больше не утруждать нас. Прощайте!

     Лакированная дверь захлопнулась, и икона оказалась в других руках, причем  тронутая пыль на образе Богоматери так походила на бороздки от слёз.
               

               

_______

* лат. лови момент.