3. Два стихотворения Виктора Сосноры в газете ЗНВС

НА СНИМКЕ: Виктор Соснора, 1970.


В газете ЗНВС № 41 от 11 октября 1966 года напечатаны два стихотворения Виктора Сосноры, приехавшего в Академгородок уже второй раз.

Вначале - вводный текст. потом два стихотворения:

«В Академгородке по направлению ЦК ВЛКСМ вновь гостит ленинградский поэт Виктор Соснора, стихи которого нашли признание у жителей научного центра. 3 октября в Доме Культуры «Академия» В. Соснора выступил с чтением своих новых произведений.

Сегодня мы публикуем два стихотворения поэта из его парижского цикла, который в скором времени будет полностью опубликован в журнале «Знамя», а также выйдет отдельной книгой в издательстве «Советский писатель». Стихи публикуются впервые».

1.

Бессолнечные полутени.
В последний раз последний лист
не улетает в понедельник.
Вечерний воздух студенист.

Мы незнакомы. Я не знаю
ты творчество какой травы,
какие письменные знаки
и путешествия твои

какие нам сулили суммы?
Все взвесили весовщики.
В лесу безвременье и сумрак,
а мы с тобой — временщики.

И пусть. И знаем все: впустую
учить старательный статут,
что существа лишь существуют
и что растения растут,

что бедный бред — стихотворенья,
что месяц — маска сентября,
что — деревянные деревья
не статуи из серебра,

что, сколько сам ни балансируй
в бастилиях своих сомнений,
лес бессловесен и бессилен
и совершенно современен.

И ты, и ты, моя Латона,
протягиваешь в холода
пятиконечные ладони,
и им, как листьям, улетать...

2. Музыкант

Как свечи белые, маячили в ночи
так называемые лунные лучи,
а та луна, а та небесная была
в кружочках цифр, как телефонный циферблат.

Совсем иные, иноземные миры,
Висели звезды, как бильярдные шары.
В бубновых окнах лица женщин и мужчин
чуть-чуть прозрачнее, чем пламя у свечи.

Я был в неясном состоянье перед сном.
Я был один, и был один старик со мной.
Но был он в зеркале, таинственный старик:
В шампанских бакенбардах современный лик.

Он делал пальцами, как делает немой.
Как свечи белые, мигали у него
немые пальцы. Это мученик зеркал
на фортепьяно что-то странное играл.

Мою Чайковскую луну и облака,
как Дебюсси, он в си-бемоли облекал,
то патетические солнца и латынь –
он мне, слепцу, мой музыкальный поводырь.

Еще старик играл такое попурри:
- все это было – твой Парнас и твой Париж,
но ты не жил и не желал, увы и ах!
Существованье музыканта в зеркалах.

Лишь в зеркалах твои сожженные мосты,
молитвы мутные, минутные мечты.
Я – тварь земная, но нисколько не творю
я лишь доигрываю музыку твою.

Мы – Муки творчества. Нас ждет великий суд.
У нас, у Муков, уши длинные растут.
Но наши души постепенно отцвели,
Спасает души повседневный оптимизм.

Я презираю мой мучительный талант…
А по мостам ходили белые тела,
Как свечи белые, маячили в ночи
Тела, одетые у женщин и мужчин.

Играл орган в необитаемых церквях.
Его озвучивали Гендель или Бах.
Фонарик в небе трепетал, как пульс виска.
А вместе с ним необъяснимая тоска.

О, музыкант, какой ты не бери бемоль,
минорный край твой есть, как мания, немой.
О, музыкант, ты музыкант в своем числе.
О, поводырь, как и ведомые, ты слеп.

Взойдет ли солнце, очи выела роса.
Как водяные знаки бледные глаза.
О, музыкант, меня ты не уговорил.
Ты улыбнулся и на улицу уплыл.
Так ты уплыл. Но я нисколько не скорблю:
Большое плавание большому кораблю.

В газете две строчки стихотворения «Музыкант» были пропущены

О, музыкант, ты музыкант в своем числе.
О, поводырь, как и ведомые, ты слеп.

Не знаю, что углядел в этих двух строчках редактор газеты Женя Комарских. Кого он распознал в поводыре, который, как и мы, ведомые, оказался слеп? Распознал и убоялся, что и другие поймут…

Любочка была знакома с Виктором Соснорой, слушала его, была знакома с его стихами. Виктор Соснора даже был с Володей Немировским и Борисом Половниковым у нас дома в гостях, но я этого не помню, возможно, был в командировке.
 
Историю же со «слепым поводырем» я запомнил. Запомнил, как Женя Комарских не хотел печатать эти строки, заподозрив в них какую-то крамолу.

Продолжение следует: http://www.proza.ru/2017/03/29/407