Летние миниатюры

НЕМНОГО ГЕОГРАФИИ

Лето — это особенное время года. Время, когда люди, уставшие от осенних ветров, зимних вьюг и весенней распутицы, наконец, вздыхают полной грудью. Ощущают себя обновлёнными, способными радостно и полно воспринимать мир всеми своими пятью (или даже, говорят, шестью!) чувствами. «Лето — это маленькая жизнь» — поёт мой любимый Олег Митяев.

Летом у жителей Черноморского побережья (во всяком случае, у большинства из них), как у тружеников полей, начинается долгожданная страда. Только труженики полей дают стране хлеб, а жители причерноморской полосы сдают отдыхающим квартиры. Если согласиться с Екклесиастом, что существует «время собирать камни», то для моих земляков это время, безусловно — лето.

Всё устремляется на юг, чтобы погреться под благодатным солнышком и поплескаться в тёплом море! От первых лиц государства до сомнительных малобюджетных субъектов. И для каждого здесь найдётся кусочек неба, кусочек моря и клочок крыши над головой — от личной дачи с охраной и собственным побережьем до раскладушки в пыльном сарае, за которую платить приходится почти как за личную дачу.

Свободная в силу полученной профессии и собственных убеждений от общей повинности принимать-торговать-обслуживать, я уже много лет наблюдаю со стороны за гостями, слетающимися со всех концов нашей многоликой Родины, и собираю рассказы знакомых и друзей о разных курьёзных случаях, которым они стали свидетелями во время курортного сезона. Так родилась серия маленьких новелл под названием «Летние миниатюры». В неё вошли только подлинные истории. Никакого вымысла. Хотя в реальность некоторых сложно поверить.
Таких, как вот эта.

Отправился в один из санаториев Большого Сочи шахтёр из Новокузнецка. Путёвку оплатил профсоюз горняков — почему бы не поехать! Получил человек отпускные, с большим трудом достал билет. Был последний, только в СВ. Поезд обычный, не скоростной, дорога дальняя. Как-то надо выживать. Купил мужик на радостях  ящик водки. С попутчиком повезло. Всю дорогу вместе пили, закусывали, чем бог послал, и опять пили. Где сошёл попутчик, шахтёр не знал. Самого его в сумеречном состоянии добрые люди высадили, где нужно. Как добрался до санатория, потом долго тщетно вспоминал. Заселился в номер, и там продолжал пить. День так провёл, или больше, кто его знает? И вдруг случилось страшное — водка кончилась! Шахтёр протрезвел. Вышел на улицу, глядит — кругом красота, рай земной! А по этому раю идут люди. В шортах, с полотенцами, и волосы у всех мокрые. Шахтёр подходит к одному мужику с полотенцем, спрашивает:

— Откуда все идут?

Мужик, натурально, смотрит на него, как на марсианина, и отвечает:

— С моря.

Шахтёр хватается за голову и говорит:

— О, б…, так тут ещё и море есть?!

Честно говоря, я решила бы, что это анекдот, если бы не свидетельство охранника санатория (и по совместительству моего хорошего друга), который сам принимал пьяного в дымину гостя, а через несколько дней выслушал его исповедь.

Ну и подумаешь, не знал человек, что в Сочи есть море! А зачем ему, собственно, забивать голову лишней информацией? Это Митрофанушке из знаменитой комедии господина Фонвизина пришлось бы объяснять кучеру, куда ему, Митрофанушке, желательно попасть. А с развитием технического прогресса эта проблема вообще отпала. Вышел в интернет, набрал по поиску пункт назначения, выбрал вид транспорта, купил онлайн электронный билет — и всё. Довезут, куда надо. В лучшем виде доставят. Даже день, час и транспорт перепутать не дадут, потому как уже за два дня до отъезда эсемесками засыплют: «А вы помните, что ваш поезд номер такой-то отправляется тогда-то и тогда-то, с такого-то вокзала?» «А вы точно не забыли, что …» и прочее в том же духе.

Но вот с географией у наших людей ещё со времён Фонвизина плоховато. И не технический прогресс в этом виноват. Просто не умещаются географические знания в головы россиян, ну никак не идут.

Город наш, как и многие города черноморского побережья, построен на горах. Вот и я, ежедневно, идя на работу, занимаюсь физкультурой и спортом — утром взбираюсь на горку, вечером спускаюсь вниз. Иногда бывает, и по два и по три раза в день так бегаешь. И хорошо, что не с самого верха горы, а только от середины. Как-то утром, до работы поднялась я выше своей конторы в магазин — купить себе что-нибудь на обед. Купила. Спускаюсь вниз. Идёт мне навстречу тётка. Увесистая. Хлопковые цветастые шорты и трикотажная майка обтягивают её туго, как автомобильную покрышку. В одной руке у тётки — набитая до отказа сумка, в другой — пляжный зонтик. Наши горки ей непривычны. Идёт еле-еле, пыхтит. Останавливается прямо передо мной и, отдуваясь, спрашивает:

— Девушка, скажите, я на море правильно иду? Далеко ещё?

— Далековато, — говорю я и показываю ей на лазурную даль, раскинувшуюся внизу, у подножия горы.

— Это что мне, обратно идти! А тогда какого чёрта я пёрлась в эту гору! — возмущается тётка, вперив в меня гневный взор, будто это я гнала её сюда палкой.

Едва удерживаюсь от того, чтобы не брякнуть: от дурной головы ногам достаётся, — и качу себе дальше.

Можно было бы посмеяться над незадачей, однако сезона не проходит, чтобы какие-нибудь горемыки не тащились, обливаясь потом, по нашей горе всё вверх и вверх в поисках моря!

Приятное летнее утро. Около девяти. Иду не спеша. На повороте меня бодрым шагом обгоняет группа отдыхающих с кучей детей и оклунков. Скорость передвижения, как у москвичей в метро. Куда это они так спешат? Неужто тоже море ищут? Так и есть. Едва свернув за угол гостиницы, я натыкаюсь на знакомую группу, которая в растерянности топчется возле усатого дяденьки средних лет в форме охранника. Дяденька, судя по усам и хитрому прищуру глаз, весельчак и балагур, с лёгкой укоризной вопрошает:

— Граждане, ну вы в школе географию учили?

— А что? — несколько враждебно, ожидая подвоха, отвечает отец семейства.

— Чем измеряется высота горы? — говорит продвинутый охранник, усмехаясь в усы. — Уровнем моря, верно? Так что ж вы его в горах-то ищете? Это вам что, высокогорное озеро, что ли?

— Откуда ж мы знали? — обиженно гудят отдыхающие и понуро поворачивают назад.

Их можно понять. Столько протопать, чтобы в конце концов узнать, что, во-первых, зря ноги бил, а во-вторых, ты — неуч, и по географии в аттестате у тебя должна стоять не твёрдая четвёрка, а слабенькая двоечка.

МОРЕ, СОЛНЦЕ, ПЛЯЖИ…И КАВКАЗСКОЕ ГОСТЕПРИИМСТВО

Что переворачивается в психике людей, когда они оказываются на морском пляже? Вряд ли психологи смогут дать ясный исчерпывающий ответ на этот вопрос. Вроде бы дома — люди как люди. Вполне умные и образованные. Книги читают (ну, хотя бы, журналы), телевизор смотрят, в Интернете сидят часами. И всё знают. И о раке кожи, и о правильном питании, и о здоровом образе жизни. Но стоит только попасть под облучение местного солнца, как оно резко ударяет в голову. Люди шалеют, мыслительные процессы замедляются, уступая место неутолимой жажде острых ощущений.

Начало июля. Разгар сезона. Свободного места на пляже не найти. В воде, тёплой, как суп, — полный аншлаг. У самого берега резвятся дети в надувных нарукавниках. Чуть подальше девица учится нырять в воду с плеч своего парня. Но у неё плохо получается. Слева компания подростков занимается активным сталкиванием друг друга с дамбы. Справа семейство играет в мяч, который волнами всё время выбрасывает на берег. Вдруг — берегись! — в воду, как фрегат, спущенный со стапелей, врезается толстая тётка в бикини, а следом за ней спутник её жизни тех же размеров. Мини-цунами выбрасывает детей в нарукавниках на берег вместе с медузами и мячиками.

— Ух ты! — говорит мой четырнадцатилетний сын. — И я так хочу!

Пытается поднять такую же волну. Выходит не очень. Габаритов явно не хватает.
 
Какая-то мамочка учит плавать ребёнка лет шести. Стоит по щиколотку в воде и командует, что нужно делать. Ребёнок смешно извивается, задевая коленками дно.

— Передними, передними руками греби! — кричит ему мамаша.

Ну, тут без комментариев. Матери лучше знать, сколько рук у её ребёнка.

По пляжу шествует дама бальзаковского возраста. Пёстрый сарафан, на плече —  расшитая стразами сумка, под мышкой — надувной матрас. Это явно местная. Такой загар за десять отпускных дней не заработаешь. Тут надо лет пять, как минимум, начиная с середины апреля и до конца сезона каждый божий день отвисать на пляже. С агрессивно-вызывающим видом, будто готовясь дать отпор любым врагам — настоящим, будущим и потенциальным, — дама швыряет на камни свою ношу, скидывает сарафан, под которым обнаруживается неоново-розовое бикини, спускает матрас на воду и, умостив на него своё увядающее тело, отплывает. Недалеко, но так, чтобы рядом не было докучливых соседей с детьми и мячами. Прицепляется к канатам, служащим разметкой для моторных лодок, водных мотоциклов и прочих плавсредств, и тут, вдали от суеты, принимает солнечно-воздушные ванны.

Мы с сынулей плывём к буйкам и за буйки. Сегодня можно — у моторок, похоже, выходной. На обратном пути видим у канатов знакомый матрас и даму, лежащую в той же позе, на животе.

— Мам, ей не плохо? — волнуется сын. — У неё не солнечный удар? Может, подплывём, узнаем?

— Нет, родной, — говорю я. — Это нам плохо, глядя на неё. А ей хорошо. Она загорает.

Словно в ответ на мои слова, дама лениво переворачивается на спину, подставляя солнцу лицевую сторону смуглого, как у мулатки, тела.

Мы делаем ещё один заплыв, потом отдыхаем на камнях волнолома, наблюдая активную жизнь чёрных крабиков. Примерно через час решаем, что с нас на сегодня достаточно водных процедур, вылезаем на берег, собираем вещи и идём к раздевалкам. Я бросаю взгляд на роскошную морскую гладь и вижу болтающийся у канатов матрас, а на нём любительницу солнечных ванн, с берега здорово напоминающую большую поджаренную котлету, перетянутую неоново-розовой ленточкой.
 
Разгар дня, солнце жарит нестерпимо. К раздевалкам, стоящим прямо на береговой полосе, очередь. От нечего делать разглядываю пляжников. И вдруг вижу особь, от одного вида которой меня бросает в дрожь. Очередная фанатка «загорания без границ» подставляет оголённый торс летнему солнышку. Сгоревшая, облезающая кожа на её плечах и спине висит неопрятными клочьями. Ни дать ни взять, рептилия во время линьки! А новый слой эпидермиса, выглядывающий из-под старых ошмётков, уже успел под солнцем приобрести ярко-малиновый нездоровый оттенок. Так и подмывает подойти и прикрыть чем-нибудь это безобразие.

Искушение давлю в зародыше, быстренько отвожу взгляд от сюрреалистической малиновой красотки и тут же натыкаюсь на жующие физиономии. Куда ни глянь, везде они. Едят все и всё, по принципу «что в рот полезло, то и полезно». Дома, небось, на диетах сидят: утром — кашка, в обед — салат, вечером — кефирчик! Но мощная, всесокрушающая аура курортной жизни выдавливает здравый смысл и инстинкт самосохранения. А инфекционные отделения местной больницы стремительно переполняются экстремалами, ставящими опыты на своём организме.

По всему пляжу огромные разноцветные вывески кричат: «Шаурма», «Шашлычная», «Узбекская кухня». От многочисленных мангалов тянет дымком и аппетитным запахом жаренного мяса. Фрукты и овощи, кажется, готовы прыгнуть с прилавка прямо в открытые рты зевак, мороженое кокетливо демонстрирует прохожим свои шоколадно-молочные бока. Праздник жизни!

Вот закусочная «У Армена». На яркой рекламе изображен шашлык, весь в букетах зелени, с помидорчиками и огурчиками. Мясо покрыто красивой золотистой корочкой. При одном взгляде на него уже слюнки текут. А вот, вероятно, и сам Армен священнодействует около мангала. Окликает кого-то на чужом русскому уху, гортанном языке. Завязывается диалог. Двое мужчин кричат друг на друга, руками машут. Но все прохожие понимают – это они не ссорятся, а просто разговаривают. Южане! У них темперамент такой! И обычаи свои! Здорово!
 
Только никому невдомек, что Армен, вовсе не Армен, а Вова. Армянин-то он армянин, но родился и вырос в Екатеринбурге. И горы Кавказа впервые увидел лет в шестнадцать, когда наконец выбрался в гости к дальним родственникам. Его армянский язык — это «смесь французского с нижегородским». Настоящие армяне, из Армении, его вряд ли поймут. Сюда он приезжает с другом на лето — поплескаться в море, но в основном, деньжат подзаработать, на своих, таких же приезжих. Наговорившись вволю, Вова-Армен возвращается к шашлыкам и обильно поливает их… думаете, молодым кавказским вином? Как бы не так! Жидкостью для розжига дров! Зачем? А чтобы шашлык приобрел такую же золотистую корочку, как на вывеске. И плевать Вове-Армену, что мясо после такой обработки теряет вкус, что люди после здешней трапезы частенько попадают в больницу с сильнейшим отравлением. И врачи долго ломают голову над тем, где же это их так угораздило!

Чуть поодаль осетин Русик торгует вином. Вино своё, с местных виноградников. Сам делал.

Конечно, сам! Долго ли кислый компот смешать со спиртом, добавив туда красителя? Но почему? А всё очень просто! Осетин Русик — из Волгограда, где, как известно, с виноградниками не очень. И он тоже приехал на заработки. Вот тебе и кавказское гостеприимство!
 
Закономерный вопрос: а местные-то где? Они вообще есть? Конечно, есть. Вот одна. Улыбается покупателям из-за прилавка с овощами и фруктами. Чего-чего тут только нет! И скромно так, в сторонке примостился ящичек с инжиром. Ягодки все кривые, зеленовато-бурые. Инжир-то ещё цветочный. Вкуса у него никакого, трава травой. Неужели совести хватает продавать? Да, вполне. Торговка расхваливает свой инжир какой-то приезжей женщине. Та стоит в сомнении: покупать-не покупать.

— Не берите, — говорю я ей, — это не настоящий инжир. Настоящему ещё рано.

— А-а, — облегчённо вздыхает женщина, — то-то я смотрю, он странный какой-то.
 
И быстро отходит от прилавка.

А я невольно проникаюсь сочувствием к бедным отдыхающим, которые вынуждены плюхаться в этом море самобытного сервиса и кавказского гостеприимства на современный лад. Что тут можно посоветовать? Не терять головы? И помнить, что жареное мясо не бывает с золотистой корочкой, что для инжира июль — не сезон, а вино если уж покупать с рук, то только у проверенных людей?
 
Так ведь сами вы всё это знаете, господа! Только хочется, чертовски хочется ощутить эту полную, офигительную расслабленность курортной жизни, нырнуть в неё с головой, не думая о подводных камнях.

ВОПРОСЫ КУЛЬТУРЫ

А это уже совсем другая история. Поведал мне её один диджей, очевидец событий. Ресторан «Морская ракушка», в котором он летом работал, находился на пляже и включал в себя открытое кафе с пластиковыми столами и стульями под большими зонтами, столовую на веранде, а в здании, под крышей, собственно ресторан, на интерьер которого хозяин не поскупился. Тяжёлые портьеры на окнах сохраняли приятную прохладную полутьму, новенькое ковровое покрытие приглушало шаги, столы покрывали тёмные узорчатые, поверх них белые полотняные скатерти. На столах сверкало начищенное до блеска фраже. А вокруг всей этой роскоши порхали официанты в чёрных смокингах и галстуках-бабочках.

В полуденное время в ресторане были заняты всего два или три столика. Там сидели солидные люди, которые, кажется, самой матерью-природой предназначены для обедов в дорогих ресторанах.

Играла тихая музыка, всё было чинно и мирно. Как вдруг, минуя кафе и столовую, в святая святых завалилась компания из трёх человек: два парня в плавках, с полотенцами на шеях и девица в откровенном бикини, с мокрыми после купания волосами. Один из парней тащил на плече огромную надувную шину.

Не обращая внимания на любопытные взгляды, молодые люди приземлились прямо на шикарные резные стулья с дорогой обивкой и продолжали шумно обсуждать какой-то очень весёлый заплыв. К ним немедленно подошел официант Шота, человек неистощимой выдумки и искромётного чувства юмора.

— Извините, —вежливо обратился он к гогочущей компании, — сюда не принято заходить в таком виде. Если вы хотите покушать и отдохнуть, у нас есть кафе и столовая на открытом воздухе.Вы можете посидеть там.

— Ты чё в натуре! — сказал один из парней. — Чё за понты? Мы сюда пришли обедать. Непонятно? Тащи меню. Я, блин, голодный, ваще!

—Культурный выискался! — визгливо хихикнула девица.

Шота продолжал вежливо, но твёрдо стоять на своём: здесь ресторан, сюда не принято заходить в таком виде. Посетители тоже не сдавались. Раз они сюда уже пришли, значит, их должны обслужить. А что там не принято, и где оно не принято, это их не волнует.

Минуты три между официантом и компанией шло препирательство. Шота пытался убедить посетителей найти какое-нибудь более подходящее для обеда место.

—Ну вы у себя дома в таком виде в рестораны ходите? — спросил он, силясь пробудить в людях хоть какой-то стыд.

— А чё, — сказал второй парень, выставляя из-под стола голую ногу в грязном шлёпанце. — Какой у нас вид? Нормальный вид. Кому не нравится, пусть не смотрят.

— Хорошо, — кивнул Шота, положил на стол меню и удалился.

Через несколько минут он, вооруженный блокнотом, снова подошел к компании.

— Я вас слушаю. Что будете заказывать?

Но молодые люди молчали, растерянно глядя на него. На Шоте из одежды были только семейные трусы — белые в коричневые целующиеся пчелки — и пляжные шлепанцы. Все остальные части его большого тела, от шеи и почти до самых пяток, покрывала черная кудрявая растительность.Девица сглотнула и произнесла что-то вроде: «Упс-с».

С соседних столиков за этим балаганом с интересом наблюдали «солидные люди». В дверях служебного входа, радостный от предвкушения, толпился весь персонал ресторана.

С каменным лицом Шота отстегнул от своих скандальных трусов авторучку и повторил:

— Так что будем заказывать?

— Не респект, — как-то разочарованно произнес один из парней и покрутил головой.

— Фуфло этот кабак, — подытожила девица. — Пошли отсюда.

И компания гордо удалилась, прихватив свою огромную шину.

ДА БУДЕТ СВЕТ!

Этот случай произошёл давно, году в 2000-м. Я услышала о нём от своего хорошего знакомого Валерия, тренера по баскетболу.

Как-то он повёз ребят на соревнования, которые организовывались в одной из новых здравниц черноморского побережья. Они в ту пору росли, как грибы после дождя.

Спорту как раз стали уделять большое внимание, так что комплекс вымахали — будь здоров. С кортами, баскетбольными-волейбольными площадками, бассейнами и прочим. Раздевалки для спортсменов находились в отдельном крыле на первом этаже. Что это были за раздевалки! Каждая с собственным душем и туалетом, с сушилками и запирающимися шкафчиками для одежды. И всё по последнему слову европейского шика! Евроокна, европотолки, евроручки от дверей и даже евроцвет на стенах. Зайдёшь и ахнешь, до чего мы стали европейцами!

Но плохо приживается в нашей российской действительности чужая культура. И первой почему-то всегда выходит из строя сантехника. Не любят евробачки и еврокраны нашего пользователя. Ну никак не любят. Сразу дают сбой. А кому чинить достаётся? Да дяде Васе с неизменным разводным ключом и лексиконом тружеников тяжёлого сервиса.

Наплыв спортсменов на соревнования был велик, евробачки и еврокраны мгновенно потекли, поэтому дядя Вася с утра трудился, не покладая рук.

Баскетболисты уже переоделись и ушли на площадку, а Валера задержался. Тренеры все знакомые — с одним поздороваться, с другим поговорить. Тут он очень кстати вспомнил, что оставил зажигалку в тренерской, пришлось возвращаться.
 
Здание уже почти опустело. По коридору спешили на матч последние любопытствующие. Валера вошёл в тренерскую и тут услышал громовой рёв. Он раздавался откуда-то снизу, из самых недр здания. Отчётливо были слышны только витиеватые обороты из лексикона тружеников тяжёлого сервиса, остальное тонуло в невнятном вое.

Шум продолжался несколько секунд, а потом стих так же внезапно, как и начался. Словно его выключили. Валера пожал плечами и огляделся. Зажигалка сиротливо лежала на краю стола. Но только что тренер препроводил её в карман брюк, как снова раздался тот же рёв. Короткий, но ёмкий по своему эмоциональному накалу. Валера прислушался. И выражения те же. Что там творится? Но не успел он закрыть дверь тренерской, как вопль раздался в третий раз. Своей периодичностью он напоминал сигнал тревоги. Тут уж тренера задело за живое, и он решил выяснить, что происходит. Рёв раздавался откуда-то со стороны раздевалок. Валера спустился на первый этаж и пошёл по коридору, проверяя все двери. Первые две или три оказались заперты. А одна была почему-то приоткрыта. тренер заглянул в раздевалку. Пусто, никого, а свет горит. «Вот халды, всё-таки, пацаны, — с досадой подумал баскетболист, — обязательно что-нибудь забудут!» И щёлкнул выключателем. Тут-то и раздался уже знакомый рёв. Да такой силы, что Валеру подбросило на полметра от пола.

«Да какой … … … опять… … вырубил свет… … … Чтоб тебе… … …!»

Оказывается, в целях экономии электроэнергии всю проводку в раздевалке, туалете и душе соединили в единую цепь и вывели на панель рядом со входной дверью. Включишь свет — лампы везде загораются. Выключишь — во всех трёх помещениях гаснут. А в это утро дядя Вася чинил в туалете протёкший евробачок!

Вспомнив об этой раздевалочной подляне, Валера быстренько включил свет обратно и на цыпочках ретировался, пока разъярённый дядя Вася не выскочил за ним в коридор. Но дядя Вася, по натуре своей флегматик, не думал никуда выскакивать. Как только его жизнь и работа оказались должным образом освещены, он сразу перестал вопить и снова занялся бачком, ровно до следующего какого-нибудь эконома.

***

Мы возвращаемся с пляжа домой, усталые, разморённые, счастливые. Проходим мимо парней, раздувающих огонь в мангалах, мимо дяденек с флягами вина, мимо гадалок на картах таро и ларьков с предложениями разнообразных экскурсий. Мимо всех сувениров и завлекалок. Мимо скромно одетой женщины, у которой на обычной табуреточке стоит поднос, а на нём — роскошные соты, истекающие золотым мёдом... И тут моя душа не выдерживает. Мы тормозим возле женщины и спрашиваем, почём мёд.
 
— За сто пятьдесят отдам, — говорит она и, видя моё полное обалдение, спешит заверить: — возьмёте всё — уступлю. Мне на электричку бы успеть.

— А вы откуда? — спрашиваю я, переведя дух.

— Из Шаумяна, — охотно говорит она.

— О, вам далеко.

— Да, — соглашается женщина. — От станции ещё через лес и в горку. У нас там дом и пасека.

— Шаумянский мёд хороший.

— Да у нас всё хорошее, — со сдержанной гордостью говорит женщина и обезоруживающе улыбается, — только вот воды нет. Из речки носим. Это же брошенные дома. Там когда-то дачный кооператив был. Мы сами из Чечни. Когда бежали оттуда, всё бросили. Слава богу, хоть живы остались. Нас как беженцев на этих дачах поселили. Вот, живём. Электричество себе провели, а воду тянуть далеко. Ну и ничего. Зато у нас воздух свежий.

И смеётся.

А у меня все слова куда-то подевались. Да, конечно. В Шаумяне свежий воздух и душистый мёд в золотых сотах…