Лирный месяц

Один из ответов на то, как надо жить, вполне может быть таков: чтоб вас за 26 лет житухи звали по отчеству, а после почитало все Отечество и не только оно. И это при условии, что 26 — ваш фатальный финиш.
Конечно, предисловие — намек на известную личность. Трудно его узнать, не увлекаясь историей. Это Михаил Юрьевич Лермонтов, погибший на 27 году. Глупо, считаю, как и наше все — Пушкин. В принципе эти ребята для меня всегда шли рука об руку, как по значимости, так и по появлению в истории и на страницах школьных хрестоматий. Да и еще оба отличились корнями родословной: у одного шотландские, у другого — афроамериканские (факт озвучиваемый чаще, чем стихи автора наизусть и экспромтом).
Мысленно возвращаясь к урокам литературы, к моментам, когда речь затрагивает нашего героя того времени, вспоминается то уважение, с которым детей знакомят с жизнью и трудами по сути молодого поэта и писателя, навсегда оставшегося таковым. Учителя, вузовские преподаватели, кандидаты наук на порядок старше по возрасту из года в год разбирают деятельность, строят догадки, делают заключения, пишут научные писюльки, а главное напрягают всем этим ребят, якобы, единственной трактовкой того, что одному человеку удалось осознать и создать за такой малый промежуток.
Пишу, выказывая легкое презрение к служителям науки, не потому, что это и есть, собственно, цель. А все оттого, что, выводя в блокноте слова этой заметки и являюсь ровесником Лермонтову, эта злость скорее на себя. Недалеко ушел, так сказать.
Это страшно представить, сколько бы крутого и фундаментального мы бы получили еще в фонды библиотек, будь живы такие фигуры, как эти двое, и без того представляющие цвет и стиль русского языка.

Послесловие: все-таки, дописывая, выскажу мысль, может очевидную, что человека сколько-нибудь значимого история помнит, а люди, ценя, продолжают в уме приписывать непроизвольно года жизни, отсюда и все эти Михаил Юрьевич, Александр Сергеевич… несмотря на их вечную молодость, хотя бы по нашим меркам, и современные статусы старых пердунов.