И ночь плеснула мне в лицо

   


   Я вышел из библиотеки в начале шестого. Небо посветлело. Было слегка морозно, но без снега. Ветер разогнавший тучи, с утра скопившиеся над городом, вдруг стих,надумав отправиться на покой.Но потом, словно что-то забыв, опять вернулся, решив напоследок раскачать верхушки высоких деревьев, подсвеченных заходящим солнцем. И удовлетворенный проделанной работой, наконец окончательно успокоился.
   На короткий миг воздух сделался удивительно прозрачным. Но быстро темнело. Затем зажглись фонари. И наступил праздничный новогодний вечер.
   Так случилось, что отмечать Новый год меня пригласил мой двоюродный брат, профессиональный музыкант. Он часто гастролировал с оркестром, и последние годы мы не часто встречались, но прежде были очень дружны и нас многое связывало. Я не мог отказать ему, хотя по натуре являюсь человеком замкнутым  и не очень привечаю большие компании и незнакомых людей. Но в этот раз народу собралось немного, почти всех я знал. Кроме одного.
   Среднего роста человек, лет сорока, совершенно седой и с уже приметной лысиной, с довольно правильными чертами лица, он был задумчив, серьезен, молчалив, и складывалось впечатление, что праздник мало веселит его. Нас представили друг другу. И постепенно мы разговорились. Он работал архивистом, и рассказал мне несколько занятных историй. Я не отставал. Казалось, он слушал меня с большим интересом.
   Я откликнулся на предложение посетить его, и уже на следующий день оказался у него в гостях на Фрунзенской набережной в доме сталинской постройки, где он жил в большой комнате с широким окном и шикарным гранитном подоконником, с видом на Москву-реку. С тремя соседями - все люди одинокие - он ладил. Да и госархив, где он служил, находился недалеко.
   Когда мы доканчивали бутылку вина, он сказал:
   - Еще не так давно, я был счастлив. Хотя с той поры и прошло несколько лет, но все как вчера... Жена, двое детей... И жили мы не здесь. Сюда я переехал уже после... - Он немного помолчал. - Дочери в тот год исполнилось двенадцать. Сережа появился на свет через пять лет после ее рождения. В конце июля я отправил семью на море. Сам я с ними не поехал, так как был загружен работой в связи с известными вам политическими событиями. И срочно отправленный в командировку, я не смог их встретить в тот августовский вечер, когда они возвратились в город.
   Водитель машины, в которой они ехали домой, потерял управление и на полной скорости врезался в фонарный столб. В его крови следов алкоголя не обнаружили; так и осталось неизвестным, что же явилось причиной аварии. Моя жена, дочь и шофер погибли на месте. Сын выжил.
   Когда мне позвонили в гостиницу, где я остановился... Некоторое время я просто не мог осознать произошедшее, в голове было пусто, чувства словно притупились. И вдруг сразу как-то прорвало, болезненно нахлынуло и мучительно ожгло. И налетела тоска, оглушила, опутала, затопила как муху в клейком сиропе...
   Я сочувственно молчал. Вслед за хозяином бросил быстрый взгляд на несколько фотографий, размещенных под стеклом книжных полок: милая женщина, дети, они улыбаются...
   - Последний горький поцелуй, он и сейчас на моих губах... Эти бессонные ночи, когда беснуется сердце, стараясь выскочить наружу и вдруг прокалывается иглой на вздохе, затылок наполняется пульсирующей болью, рот стягивает шершавой сухостью... Порой удавалось забыться, но с первым проблеском утренней памяти накатывала волна давно знакомой безысходности... Стараешься забиться обратно в ушедший сон, в щель подсознания, подальше от пугающей откровенности наступающего дня, но реальность уже здесь, рядом с тобой, обволакивает серо-тоскливым цветом комнату, и принуждает сделать усилие - принять ее.
   - А что с сыном?
   На мгновение лицо его исказила гримаса боли, правая рука непроизвольно метнулась метнулась к воротнику рубашки, словно тот душил его. Но он быстро пришел в себя.
   - А теперь я вам расскажу, что случилось со мной два года назад...
   И он поведал мне странную историю, которую я, вернувшись домой, записал по памяти, изложив от первого лица, так мне показалось будет лучше для ее восприятия. Вот она.
   
   В Энск я приехал в конце дня, когда вечер стремительно стирал остатки дня, стараясь скорее завладеть городом, слабо освещенным светом фонарей, лишь местами прорывая сгустившуюся темноту. Шел дробный мелкий дождь. Я собирался забрать сына, гостившего у матери моей покойной жены, но поселок, где она жила, находился на приличном расстоянии от городка. Вокруг было непривычно тихо. Для меня, свыкшемуся с шумом большого города, это провинциальное местечко казалось не совсем обычной средой, к которой я привык. Очень хотелось есть.
   Отыскав что-то вроде небольшого пивного зала с серо-желтым, испещренным сетью морщинистых трещин фасадом, с отваливающейся местами штукатуркой и с мутными, давно не мытыми окнами, я вошел внутрь. Народу оказалось довольно много, несмотря на поздний час. Несколько деревянных низких столов занимали почти все пространство. Прокуренное помещение наполнял гул голосов. До меня долетали обрывки разговоров. Люди, заполнившие зал, выглядели озабоченными. Я сделал заказ.
   И завыл вдруг, сползая со стула, парень в засаленном порыжевшем пиджаке, обхватив руками свою грязную и давно нечесаную головушку. Но никакой реакции со стороны посетителей не последовало. Лишь официант подошел к парню, наклонился над ним, что-то сказал, и тот скоро направился к выходу, все еще тихонько поскуливая.   
   Наконец мне принесли пиво и холодную курицу. Птица пованивала. В дверях обозначился шестым нумером бюст местной дивы, по всей видимости, предмет вожделения и бессонных ночей завсегдатаев заведения, и острой зависти накрашенной официантки с некрасивым лицом и плоской грудью.
   Но мое внимание привлекли два типа, сидевших недалеко от меня. Один, по виду - жалкий бродяга с выцветшими водянистыми глазами, задубевшей коричневой кожей и рябой, в ветхой одежде, и что интересно, на месте карманов - дыры. Другой - высокий брюнет, с волосами зализанными назад, и под цвет волос, черными глазами, небритый, и тоже в поношенной одежде, словно объеденной молью. Возраст обоих определить не представлялось возможным.
   А  народ все прибывал. Становилось тесно. Крики, кашель, хрипы, матерщина, сливались в сплошной гул, который казалось не мог вырваться наружу и отражался от накуренного сизого облака, стеной висевшего над пивной, точкой иллюзорного братства. Новоприбывшие спрашивали свободные кружки, где-то ругались, уже кто-то кого-то хотел дерзнуть, и осмелившись, дерзал. То здесь, то там появлялась бутылочка. Воровато озираясь, прихохатывая, с улыбочками, с ужимками и без оных, распивали и чокались.
   Докучало мне, и сидевшее напротив, маленькое, жирное, какое-то бесформенное создание, по всей видимости, женского рода, с недопитым стаканом, который клонился, клонился, и чудилось, вот-вот выпадет из его явно ослабевших пальцев. Существо требовало к себе внимания, в который раз нехудожественно и непечатно пытаясь рассказать печальнейшую на свете повесть.
   За мой стол подсел мужчина средних лет и некоторое время мы молча ели. Допив свое пиво, я громко спросил у него, где лучше поймать машину, объяснив, что путь мне предстоит еще не близкий. Он бросил на меня встревоженный взгляд.
   - Вы не часто здесь бываете, как я погляжу.
   Я согласился.
   - В такое время вас никто не повезет.
   - Но почему?
   - Видите ли, последнее время, и в самом городе, и в его окрестностях происходят странные, я бы сказал страшные вещи. Пропадают люди. Пропадают без следа. Их исчезновения - необъяснимы. Вот только что был человек, зашел за угол - и его нет! Пропал. Вчера разговаривал со знакомым, а на утро глядишь - ан и нет его! И никто ведать не ведает, где он. Да что там! Целые семьи пропадают. Говорят, резко повысилась смертность. Ходят разные слухи, будто город ночью наводняют мерзкие твари, и не дай Бог кому их встретить! Слухов вообще тьма. Люди напуганы и всего боятся. Нет, вас не повезет никто.
   Наш разговор привлек внимание других.
   - Ночь принадлежит мертвым! - мрачно изрек один из них.
   - Изрубят и в песок зароют. Ищи-свищи, - добавил кто-то, и зашелся в мучительном кашле.
   Все разом замолчали.
   От этих слов стало как-то неуютно.
   - Что же мне делать! - воскликнул я.
   - Заночуйте у меня, - предложил мой сосед по столу. - Места у меня много, найдется и бутылка доброго вина. И денег с вас я не возьму.
   Но мне не терпелось. Желание как можно быстрее увидеть сына толкало меня в ночь. И несмотря на заманчивое предложение, я отказался.
   А ночь продолжала лезть в окна домов, гася их одно за другим, растекалась по улицам и самым отдаленным закоулкам, тревожно выводя свою злую и тоскующую мелодию.
   На выходе я закурил, и вглядываясь в ущербную луну, думал о том, где найти любое транспортное средство, лишь бы способное передвигаться. Над моей головой метнулась, гадливо каркая, какая-то нечисть и чуть не украсила мой костюм своими выбросами. И здесь ко мне подошел незнакомец и сказал:
   - Видите дом, - он указал рукой на ближайшую пятиэтажку. - Пройдете его, и  повернете налево. Там, рядом с поваленным деревом, найдете, что вам нужно. - И не сказав больше ни слова, быстро удалился.
   Странный тип. Пожав плечами, я выбросил окурок и пошел в указанном направлении; без труда нашел это место, и тут же, словно я заказывал такси, подъехала машина и остановилась недалеко от меня.
   Расплывчатый лунный свет едва позволял различить черты лица водителя. Я приблизился и окликнул его. Он оставался неподвижен, смотрел прямо перед собой, ничего не ответил, и даже не повернул головы в мою сторону. На миг мне показалось, что салон машины окутывало что-то вроде сгустившегося тумана с фиолетовым отливом, но это впечатление тут же исчезло, вместе с пропавшей дымкой.
   - Не довезете меня до...
   Теперь я лучше рассмотрел сидевшего внутри. Та же ветхая одежда, что и у тех двоих из кабачка, только как будто покрытая плесенью, к тому же источавшая неприятный кислый запах. Плотно сжатые тонкие губы на изможденном лице с резкими тяжелыми горизонталями морщин , невероятная худоба, пальцы рук, покрытые сморщенной высохшей кожей с бугристыми венами - все напоминало персонаж из кошмарного сна.
   - Уверены, что я тот, кто вам нужен? - сказал он, почти не разжимая губ, и с тем же самым застывшим лицом.
   - Нет, - ответил я, невольно вздрогнув. - Но раз вы здесь, зачем я буду искать другого, тем более, насколько я слышал, это сопряжено с некоторыми трудностями. Разумеется, если вы согласитесь отвезти меня.
   Его тонкие спаянные губы слегка раздвинулись.
   - Я довезу. Не сомневайтесь.
   Дверца открылась и я сел рядом с водителем. Внутри воняло. И тут появились те две темные личности - из заведения, недавно мной покинутого. Передвигались они как-то рывками, словно испорченные автоматы. Но почему-то их появление меня не удивило, хотя все это начинало сильно не нравится. Они сели сзади, и было неприятно ощущать за спиной таких попутчиков. Как бы прочитав мои мысли, водитель глухо произнес:
   - Это мои люди. По пути заедем кое-куда. Это не займет много времени, но их помощь необходима.
   Я промолчал, но тревога уже завладела мной. И все же я не колебался, раз приняв решение.
   В зеркале заднего вида я заметил, следовавший за нами микроавтобус.
   - Это тоже ваши люди?
   Тонкогубый крутанул рулем и проскрипел что-то неразборчивое. Беспокойство мое увеличивалось вместе с заметно усиливающимся гнилостным запахом. Стало трудно дышать. Я высунул голову наружу.
   Ехали молча.
   А потом события стали быстро развиваться.
   У первого же населенного пункта мы резко затормозили, и я чуть не ударился о ветровое стекло.
   - Надо пристегиваться, - опять не разжимая губ, словно чревовещатель, безучастно сказал водитель.
   Микроавтобус тоже остановился. Из него вышли несколько человек, к ним присоединилась и наша парочка, и скоро они растворились в темноте. Через несколько минут они вернулись, отягощенные, как мне показалось, чем-то напоминающим свернутые ковры. Темнота не давала возможности разглядеть, что это было на самом деле. Затолкав груз в микроавтобус, процессия двинулась дальше.
   То же самое повторилось и у второго населенного пункта, с той лишь разницей, что внутри одного "ковра" что-то билось и хрипело, но вскоре затихло. Собаки выли, не переставая.
   Происходило что-то, чего я не мог понять. "Кто они, и что делают?" - билось у меня в голове. Я попытался открыть дверцу, но тщетно. Сильно напуганный, я закричал, чтобы меня выпустили, но мой крик потонул в равнодушном молчании. Машина резко взяла с места, также резко свернула в один переулок, потом в другой, меня бросило вбок, я ударился и потерял сознание.
   Когда я очнулся, машина стояла на обочине; в тусклом свете приборного щитка, лица моих ночных спутников казались чрезвычайно бледными, точно из них выкачали кровь. Водитель слегка повернул ко мне  пористое, будто бы изъеденное червями лицо, с неподвижными бельмами вместо зрачков, и сказал:
   - Твой заказ принят, и я исполню его, но завтра. Жди. А сейчас у меня еще много работы. Теперь - выходи.
   - Да кто вы такой! - истерически закричал я, выскочив из машины.
   - Я тот, кто всегда выполняет свою работу до конца.
   Дверца захлопнулась, машина стремительно рванула вперед, и скоро исчезла из виду. Я остался один на безлюдной дороге, а в ушах все еще звучали слова этого, похожего на покойника, водителя.
   Остаток пути я проделал пешком. Ни одна машина не проследовала по шоссе. Темнота, мнилось, так и липла ко мне, обволакивала, душила, и никак не удавалось избавиться от этого омерзительного ощущения. Я ненавидел эту призрачную ночь, но она не отпускала меня. Я достал из сумки бутылку коньяка, припасенную на случай,и, не отрываясь, ополовинил ее.
   Ночь истаивала и уже светало, когда я добрался до места моего назначения.
   Бледная и испуганная ранним звонком, теща открыла дверь. Я сказал ей, что смертельно устал и все объясню позже, а сейчас хочу лишь одного - спать. Спросив только про Сережу, и узнав, что с ним все хорошо, добрался до кровати, залпом допил остатки коньяка, и уже через минуту провалился в сон.
   Утром я рассказал теще о моих злоключениях. Мертвенная бледность разлилась по ее лицу, а на глазах выступили слезы.
   - Они придут за нами, - выдохнула она, пошатнулась и бессильно опустилась на стул. Ее била крупная дрожь.
   - Кто придет?- ошеломленно спросил я.
   - Ничего нельзя поделать, - пробормотала она, - скоро ты нас оплачешь.
   Меня бросило в озноб.
   - Да что происходит! - закричал я.
   Теща продолжала раскачивалась на стуле и беспрестанно крестилась.
   - Это слуги неведомого, что зовутся у нас погибелью, - горько сказала она наконец. - И пусть в мужском обличье... В конце концов, какая разница, кто уводит тебя в вечный мрак и одиночество...
   - Что за сказки вы здесь рассказываете! - воскликнул я, совсем не убежденный в обратном.
   Ее страх множил мой.
   Кое-как мне удалось ее успокоить.
   А потом вбежал Сережа, бросился ко мне на шею - моя радость, моя любовь, мое утешение... И разжал мне сердце.
   Но оно вернулось - отчаяние, и очень скоро. И надежда, что все устроится и образуется, угасла так же быстро, как и возникла.

   Уже смеркалось, когда мы с сыном вернулись после прогулки. Я заказал такси.
   Но они приехали раньше. Они в любом случае приехали бы раньше. Ничто не могло бы их остановить: ни расстояния, ни вдруг возникшие любые неожиданности. Ничто!Теперь я в этом убежден. Но тогда...
   В глубине души я знал, что они придут, только не признавался себе в этом.
   Когда за окном послышался шум подъезжающей машины, этот негромкий рокот громом отозвался у меня в голове. Увидев выходящих из машины, теща смиренно сказала:
   - Вот и все.
   В ней не было больше страха.
   Я резко вскочил... и тут же застыл, будто соляной столп, язык и тело перестали слушаться меня. Только сердце прыгало в груди и зрачки бешено вращались в глазных орбитах.
   Они стояли у двери, тоже застывшие и не говорящие ни слова.
   Тогда теща покорно встала, взяла Сережу за руку и пошла к выходу. Также молча, непрошенные гости пропустили их и потом вышли вслед за ними наружу. Ни теща, ни сын даже не обернулись в мою сторону. И я понял, что их судьба уже не зависит от меня.
   По-прежнему окаменевший, и не способный шевельнуть ни рукой, ни ногой, я не отрывал взгляда от окна, сквозь которое видел удалявшуюся группу.
   Метрах в ста от нас, за зарослями чертополоха, крапивы и лопухов стоял заброшенный, давно покинутый жильцами, полуразрушенный дом. Туда и направилась вся группа, за исключением водителя. Тонкогубый так и не вышел из машины. Они обошли дом, и скоро пропали из  виду. Исчезла и машина.
   Наступила мертвая тишина, но изнутри меня раздирал вой, словно беснующийся в печной трубе в непогоду. Где-то близко страшно закричали, но крик быстро оборвался и тут же завыли собаки, и их вой смешивался с моим безгласным воем, душившим меня и не находящим выхода.
   
   Где-то еще с час пребывал я в оцепенении. Вдруг все разом прекратилось, меня отпустило и я обрел способность двигаться. Тотчас же я бросился вслед на ними. Бесполезно. Они будто сквозь землю провалились.
   Приехавшая полиция ничего и никого не нашла. Внимательно осмотрели заброшенный дом. Ничего. Пропавших объявили в розыск. Все впустую. Никаких следов. Ни единой зацепки.   
   Я не буду говорить о своем состоянии, - вы и сами можете его представить, но эту первую ночь без Сережи мне никогда не забыть. Ночь текла без сна, давила тяжелыми всполохами прошлого и безысходного настоящего. Я словно опять оказался парализованным. Не помогало и спиртное.
   Утром я еще раз осмотрел тот дом, и опять ничего не обнаружил. Недалеко от него, находился заброшенный, как и сам дом, колодец. Я заглянул в него - и вздрогнул. Та же самая сгустившаяся масса фиолетового тумана, который, казалось,померещился мне в салоне проклятой машины, когда я первый раз столкнулся с этими, не знаю как их и назвать, внешне похожих на людей... Но нет, они кто угодно, но не люди! Потом фиолетовая масса ушла и осталась пустота - ледянящая, глубокая, чернее ночи, доводящая до безумия пустота.
   Я ничего никому не сказал. Да и что было говорить. Понятно, за кого бы меня приняли. Настали тяжелые дни. Но как это ни банально звучит, жизнь продолжалась, и надо было жить и снять наконец с себя темное покрывало той ночи. Конечно, полностью это не удалось. Память не отпускала, да, наверное, уже никогда не отпустит. Но я немного свыкся, и стараюсь прятать ото всех мое горе.
   
   Меня взволновала эта история, и я много думал о случившимся с моим собеседником, но не мог найти никакого рационального объяснения произошедшему.
   А через два года он пропал. Оставил короткую записку, в которой сообщал, что вновь обрел надежду и решимость, что отправляется  к своим и просит его не искать.
   О содержании этой записки я узнал от следователя. Последний, силясь понять поведение архивиста, спрашивал меня о причинах, заставивших его уйти, не было ли какого-нибудь особенного мотива, побудившего его к этому поступку, есть ли какие-либо предположения, где он может находиться, и еще много о чем. Я ничем не мог ему помочь, хотя кое-какие соображения приходили мне на ум, но делиться ими не стал, да и вряд ли они были бы понятны следователю.
   Записка заканчивалась стихами:
               
                Вот длина лежит пред нами,
                Ширина и вышина.
                Только этими путями
                Нам вселенная дана.
 
                Все пути иные стерты,
                Мы запиханы в футляр,
                Не умеем мы четвертый
                Строить перпендикуляр.

   - Хорошие стихи, - сказал следователь.
   Я согласно кивнул.
   - Это он написал?
   - Нет, - ответил я, - это мучило другого человека.

   Прошло еще около года. И однажды я не выдержал...

   В небольшой заметке, появившейся в областной газете "Наша правда", сообщалось, что, по словам одного из местных жителей села N, шестидесятилетнего Николая Долгова, он оказался свидетелем странного происшествия. И вот, что он рассказал корреспонденту этой газеты.
   - Вчера под вечер я возвращался от своего приятеля, с которым отмечали рождение его второго внука.
   - Хорошо отмечали?
   Николай согласно кивнул, и продолжил:
   - Ну так вот. У заброшенного колодца я увидел незнакомого мужчину. Тот озирался по сторонам, потом нагнулся над колодцем и долго находился в таком положении, словно что-то там высматривал. Дул сильный встречный ветер, и я, прикуривая, на малое время отвернулся. С третьей спички мне наконец удалось прикурить, а когда я снова повернулся, мужчины у колодца уже не было. Я сразу подумал, что случилось несчастье, подбежал к колодцу, заглянул внутрь, но ничего не увидел, только далеко внизу что-то вроде фиолетовой дымки. Я побежал к ближайшему дому - звать на помощь. Ну, и позвонил куда следует. Ничего, абсолютно ничего не нашли. Пустой, почти высохший колодец - и ничего больше. Но пусть лопнут мои глаза - я видел его! Не приснился же он мне!
   - Так говорите, славно отметили рождение внука?
   - Никакого отношения к тому, что я видел, это не имеет! - категорически заявил Николай.
   Корреспондент с утверждением Николая не согласился, и посоветовал тому в меньших объемах употреблять горячительные напитки. Возраст все-таки... И выразил надежду, что читатели газеты с ним согласятся.