Чтобы стать...

Это случилось во время нашей учёбы. Институт! Лучшее время жизни! Мы усердно учились. Тогда нам ещё казалось, что, если мы будем выполнять все задания, заучивать всё то, что нам предлагают наши преподы, мы станем настоящими специалистами. Мы в это свято верили.

Одним из заданий оказалось следующее. Мы должны были научиться найти выход из сложной и неожиданной ситуации. Ведь мы, ни много ни мало, готовились стать руководителями производства. Большими или малыми, это уж у кого как сложится, но руководителями мы должны были быть все. В этом мы тогда тоже не сомневались.

А неожиданная сложная ситуация должна была заключаться в том, что нас – весь курс, а это четыре огромных потока, отправляли зимой в лес на ночь. И там мы должны были не растеряться, сделать всё то, чтобы не замёрзнуть ночью в этом лесу. Рискованно? Конечно! Но на то нас и готовили… не кось-мось…

А мороз в это самое время оказался не детским - все тридцать с лишним градусов. Мы всё-таки до последнего надеялись, что отменят, кому хочется в этакую-то погоду в лесу ночевать? Но преподы наши были люди бывалые и поход не отменился.

Кое-кого из студентов родители всё-таки не отпустили - одежды не нашлось. Но мои родители были так же, как и преподаватели, убеждены, что без этого настоящим руководителем не станешь, и меня отпустили. Правда, заставили надеть валенки, а поскольку валенки были не подшиты и на пятках почти просвечивали, родители настояли на том, чтобы я надела ещё и галоши. Галоши были велики, и папа заботливо проделал в них дырочки, через которые пропустил верёвочки. Таким образом, на ногах у меня оказались будто бы коньки, а ещё это было похоже на балетные туфли.

Я конечно конючила, что в таком виде показываться на люди не подобает. На что родители ответили, что иначе мне придётся сидеть дома, и руководителем производства мне тогда не стать вовек. Ладно, я их послушалась. Тем более, отвозили нас на последней электричке, темно уж было, хоть глаз коли, да и было действительно так холодно, что галоши мне и самой снимать не хотелось, думалось, что в них всё-таки потеплей.

Приехали мы в лес поздно вечером. Вывалились из электрички, нам сообщили, что необходимо найти своих инструкторов, по одному на факультет, и двигаться в лес по заданным направлениям.

Когда мы добрались до места, девчонок, а нас было намного меньше, чем мальчиков, заставили варить кашу. А мальчишки все отправились на рубку лапника и на обеспечение костров хворостом и дровами. Когда лапника было достаточно, мальчики его разложили на землю и установили палатки. Но это были не просто палатки, а огромные шатры, в которых установили печки. Печки собрали из металлических деталей, которые, как оказалось, мы тоже с собой привезли.

От этой работы мы не только не замёрзли, а даже вспотели. Вскоре в палатках стало тепло, подоспела каша. Мы удивлялись, что мы, оказывается, ещё живы. Но впереди была ночь.

Ночевать все легли прямо на дно палатки, под дном был лапник. Сначала мы не чувствовали холода, но потом, полежав на боку, мы поняли, что ночью будет сложновато.

Света в палатке не было, только свет от горящей печки. Инструктор обошел все палатки, убедился, что все живы и что ночь переспать смогут, вошёл в нашу палатку и лёг с краешку. А на этом краю как раз оказались мы, девочки. Так получилось, что он лёг как раз под бочёк к моей подруге Нине. Все угомонились и заснули. А спали настолько близко друг к другу, просто вплотную, это тоже для того, чтобы не замёрзнуть и вернуться всё-таки домой.

Моя спина плотно прилегала к спине Нины. Вдруг я почувствовала ёрзанье с её стороны. Я обернулась в её сторону, но лучше бы уж не оборачивалась. Сквозь полный мрак я всё же смогла увидеть, что Нина обнимает инструктора и страстно его целует. Я разволновалась; конечно, больше уж не спала, но не шевелилась.

Нина была девушкой приезжей. Её маленький, но исторически очень знаменитый город, делал её не провинциалкой, а  личностью с особым шармом. Она училась лучше всех не только среди девочек, но и на всём факультете. Она всегда была готова к любому экзамену, у неё всегда были полностью выполнены все задания. Мы, остальные девчонки, твёрдо знали, что закончив наш ВУЗ не каждая из нас станет Марией Кюри, но ни одна из нас не сомневалась, что она не останется просто Складовской. Нина этого, похоже, не знала, или не хотела знать. Как-то раз она открылась нам, что влюблена в какого-то Сашу, что он был другом отца, а теперь учёный и живёт в Москве. Больше мы не знали о нём ничего.

И вот теперь я лежала с ней бок о бок, ощущала её трепещущее тело и ничего не могла понять. А дело двигалось к утру. Наконец, рядом лежащие со мной тела затихли, видимо, инструктор всё-таки уснул, намаявшись. А Нина, чувствуя, что я не сплю, вдруг сказала мне: «Знаешь, с меня уже достаточно. Я уже больше не хочу здесь оставаться. Будет у меня зачёт или нет, мне уже всё равно. Пойдём домой! Здесь не далеко шоссейная дорога, проголосуем и уедем».

Мне, честно признаться, тоже поднадоело мёрзнуть. А, если учесть, что электричка в обратную сторону пойдёт только в обед, то и совсем не захотелось торчать среди этого леса. Я согласилась, что действительно лучше ехать домой. Мы разбудили ещё двоих девчонок, из нашей группы, и решили взять с собой ещё хотя бы одного мальчишку, чтобы нам не было страшно. Пока будили мальчишку, обнаружили, что домой готов ехать ещё  и Гоша. Он тоже устал от этой ночи и ему кажется, что он вообще ногу отморозил. Мы вышли из палатки, растёрли ему ноги шерстяными шарфами и, не будя инструктора, отправились к шоссейной дороге.

Дорога действительно оказалась совсем близко, а вот машин в такой глухомани, да ещё так рано, не было совсем, и нам пришлось идти пешком. А вокруг лес! Мороз, восход солнца и сказочный лес! Сначала мы им восторгались до одури. Потом, пройдя достаточно далеко, восхищаться им перестали. Потом уже стали проклинать всех и вся, и себя в том числе, что решились уйти от опытного инструктора, один Бог знает куда, и наверно уже никогда не увидим свой дом. А тут ещё Гошкины ноги, которые он всё-таки видимо действительно отморозил.

Идём. Девчонки здорово сдали, устали, чуть не хнычем. Мальчишка, которого мы облюбовали в качестве охраны, взял на себя все наши рюкзаки. Я иду, да ещё галошами своими шаркаю.

И вдруг, о, чудо! Машина! Мы голосуем. Шофер останавливается. Видит эту кучку и спрашивает:
- Вы откуда? Из двенадцатого года что ли? К французам пробираетесь?
Мы все:
- Дяденька, скорее нас в машину сажай. А откуда мы здесь, мы тебе после объясним.
А дяденька-то и говорит:
- Жалко мне вас, но взять могу только двоих, только в кабину. Видите, машина хлебная, людей в кузове возить не положено.

Мы стали решать, кого отправляем, но знаем, что вот уедет этот дядя, и больше здесь машину мы не дождёмся. То есть те, кто останется, могут уже коротенькую запевать. Решаем: однозначно поедет Гоша, живым мы его иначе уже не донесём. А кто же ещё? И ту все уставились на мои галоши.
- Ещё поедет Светка, потому что у неё галоши…
Тут я, как истинный руководитель производства, выхожу вперёд и как начинаю на них орать:
- Я протестую. Вы не имеете права! Вон на девчонок посмотрите, разве они могут идти? Я спортсменка, у меня есть ещё силы идти. Галоши, видишь ли, им мои не нравятся. Если они вам не нравятся, я их вообще сейчас сниму и закину вон туда в сугроб. Я в машину не сяду!

Посмотрел на нас дяденька и говорит:
- Ладно, я понял. Поедете все. Но! Чтобы ни звука, ни визга, ни писка, особенно, если я остановлюсь. Если увидят, что я вас везу, мне же тюрьма! Высаживать буду вас в городе где-нибудь там, где вас никто не увидит, поняли?

Мы поняли. Быстренько все запрыгнули в машину. Это ведь было настоящее спасение. Получалось, что мы всё-таки домой можем и вернуться.

Влезли. Оказалось, что там между полками места совсем нет, мы еле втиснулись. А путь-то не близкий. Полки на поворотах нам в животы падают, но мы молчим, терпим. Хлеба-то в машине ещё не было, он, видимо, за ним только ехал. В общем, ехали, как в Турции. Но, доехали! В такой он нас двор завёз, что мы еле оттуда дорогу нашли, чтобы до транспорта городского добраться. Дядю мы, конечно, благодарили, спас он нас, под страхом тюрьмы. Вот! Вот, что для нас тогда явилось главным уроком: если ты являешься руководителем и что-то делать категорически нельзя, то делай это, если без этого пострадают люди.

Мы были спасены. Снова приступили к занятиям. Зачёты нам поставили, несмотря на то, что мы убежали, никто и  не заметил. Учимся, и вдруг к нам в аудиторию входит наш инструктор. Он, волнуясь, говорит:
- Меня интересуют девочки. Скажите, нет ли среди вас той, которая ночью лежала рядом со мной, а к утру пропала. Я взглянула украдкой на Нину. Она не повела и глазом. Я стою, молчу. А одна из девочек, которая совсем не в курсе, вдруг спрашивает:
- А зачем вам эта девочка? В чём она провинилась?
Он вынул из кармана руку, раскрыл ладонь, а там лежит цепочка золотая с очень красивым кулоном.
- Да вот, она потеряла…
Мы все ахнули, Нина тоже сделала вид, что ей понравилось. Девчонки стали шутить:
- Ой, ой, я запамятовала, это я с вами рядом спала…
Инструктор посмотрел ещё раз на нас внимательно. Хорош собой. Молодой. Наверно сам только что с институтской скамьи. Педагог, физическое воспитание, спортсмен! Распрощался с нами и ушёл.

Я долго не спрашивала Нину, что это было. Потом всё же не удержалась:
- Нина, ты извини, но я всё видела. Зачем ты так? Почему? Парня так жалко, ведь он не на шутку влюбился. Говорят, он разыскивал тебя на всём курсе.

А она мне так совсем холодно отвечает:
- Понимаешь, в ту ночь я была с Сашей. С Сашей! Одна ночь! И всё, больше никого, ничего и никогда! Поверь, я имела на это право.
Я больше ничего не спрашивала. Мне было очень жаль этого парня.

Прошло много лет. Нина давно вышла замуж, у неё прекрасная дочь, внуки. А мне до сих пор кажется, что права у неё тогда на эту ночь не было.