Блажен, кто верует в любовь. Роман 4часть

" Блажен, кто верует в любовь." Роман 4часть.
(Частично Поэтический роман)

4. Новая ли жизнь, что она принесёт?

     Наверно, если бы они не появились, так я здесь бы умерла. Он быстро уложил меня на пол, заранее сбросив тот окровавленный матрас, который лежал на второй полке кровати, и с большой силой стал давить вверху живота, а через несколько минут выскочил ребёнок. Это было не всё, он ещё давил и давил, видно, знал, что делает. Ковырялся внутри своими вечно грязными руками. И я услышала, как хлюпнуло ещё что-то. В одно мгновенье подумала: «Это ребёнок, второй?» Но он собрал всё это в ведро от параши.
А ребёночка уже держала в руках Катенька, заворачивая его в белоснежные простыни, что он для него сбросил раньше. Да, это был мальчик, сын, который уже кричал, может, от голода. Потом наш мужик-насильник взял ведро с парашей и, закрывая дверь, сказал: «Скоро вернусь», но пропал на несколько часов.
Опять звон ключей, ближе к ночи отворилась форточка, и впервые он подал бидон с молоком.
– Это только тебе, Тая. Чтобы никто не пил – ей же вскармливать малыша. – В его глазах чувствовалась радость, но в то же самое время злость не сходила с его тонких уст.
Он закрыл опять нас и ушёл. Что будет дальше –  не знаю, про себя думаю: «Утро  вечера мудренее».
Но утро для меня было шоком: когда мы открыли ребёнка, чтобы перепеленать, сразу стало заметно, что он нездоровый, неполноценный, я как-то слышала о болезни Дауна, однако подробности не знала. Голова была слишком большая, плоское лицо с таким же плоским носом, выпуклые голубые глаза, одиночная складка на ладони напоминала мне нашу обезьянку, которая с нами жила два года, пока мама не отнесла её в зоопарк.
Я целый день проплакала, а вечером, когда он открыл форточку, сказала ему об этом. Он же спокойно отнёсся к новости, как будто бы знал уже раньше, может, он сразу же заметил, он всё же взрослый.
– Полезай сегодня, Катенька, а завтра утром приду и сам посмотрю.
Девочки, боясь его жестокости, выполняли все его шалости. Он её привёл обратно через час с едой на целый день, но молока больше никогда не посылал.
Я уже кормила ребёнка грудью, но грудного молока у меня было мало и откуда оно возьмётся, когда сплошное было недоедание, никогда он не предлагал варенья, которого было уйма на стеллажах.
Утром он посмотрел на ребёнка в упор, потом на меня, лишь спросил мою фамилию.
– Подорожная я, а что?
Он опять в упор посмотрел мне в глаза, ничего не добавив, а через несколько дней утром подошёл к форточке и заставил подать ребёнка, сказав:
– Отнесу-ка его, покажу врачу.
Так я и не увидела моего сына Владимира больше, но  успела всё-таки назвать его. Возвратившись вечером, он сказал:
– Узнал, что это болезнь Дауна и что ему не место здесь, без воздуха и без надлежащего ухода, отвёз потом в город и подбросил младенца в родильный дом, там есть бокс тёплый для новорожденных. Найдёшь, если захочешь, когда-нибудь.
Он это сделал или же похоронил ребёнка живьём здесь же, на лесной полосе, не знаю, но больше он меня к себе не выводил никогда. Я сидела тут, в темнице, в этих метрах в духоте с недостаточным кислородом, который поступал через дырку трубы. Девчонки, хоть успевали надышаться, когда он их выводил на цепях.
Но всё же единственная надежда на спасение у нас была. Когда родился ребёнок, он бросил через форточку старое верблюжье одеяло и рассказал, как нам сделать люльку, чтобы ребёнка ночью не задавить под матерью. Подвесить над картошкой в углу с двух сторон стенок. Для этого он бросил нам два крюка и молоток. Мы подвесили верёвку и продели одеяло, получилась люлька. О молотке он забыл, и у нас уже в руках было орудие преступления или же средство, которым было совершено преступление, о котором мы все знали, но вслух не говорили, ведь мы не хотели же его убить. Но, когда я забивала второй крюк в стенку, то почувствовала, что она не бетонная, а деревянная, как раз там, где стеллажи и форточка  с его стороны.
У нас появилась возможность выломать стену именно здесь и вылезти, а там уже окажемся в погребе, и лишь одна деревянная дверь, как-то справимся, думали мы.
И так, когда он забирал одну из девочек, мы ломали эту стену на мелкие куски, размером с картофель, и всё складывали в мешок, где была картошка, а её вы;сыпали далеко под кровать, чтобы он не заметил. День за днём наша форточка внизу становилась больше, уже мы чувствовали, что небольшой удар, и мы у цели.
Он  же, видно, был к Светлане неравнодушен и постоянно, почти уже вторую неделю, брал только её. Иногда она была у него почти всю ночь, и только приводил её незадолго до рассвета. За это время мы полностью добрались до погреба, я уже шмыгнула туда. Прикрыла дырку деревянной крышкой от большой кадушки из-под капусты, а сама залезла через форточку. Было лето, бежать будет легко, но нужно, чтобы он не заметил. И поэтому, когда возвратилась Светлана с едой, мы рассказали ей о нашем плане, что всё готово, нужна ночь, и всё, мы на свободе.
Её же попросили, чтобы она постаралась как-нибудь подольше остаться с ним в эту ночь. Чтобы сбежала только одна из нас, наверно, это будет Катенька, иначе он догадается и здесь же всех похоронит.
Так и было, еду мы всю не съели, Светлана даже к ней не притронулась, видно, хорошо её вскармливал у себя и поил, вечно приводил пьяную. Вечером, как обычно, он зовёт Светлану через форточку. Она поднялась на стул, и он одним махом схватил её и захлопнул форточку. Я даже подумала: «Хорошо, что не заметил, что она была не закрыта на задвижку». Стук сапог по лестнице удалялся, и приблизительно через полчаса я сказала:
– Ну, Катенька, тебе пора бежать, твой посёлок близко, и ты знаешь эти края лучше, чем я, так что беги вдоль леса, влево, раз она говорила, что там есть автобусная остановка. Вот тебе узелок с хлебом, не знаю, сколько тебе бежать и дойдёшь ли? Здесь есть волки или нет, тоже не знаю. Также оберегайся собак, они тоже голодные, бросаются на людей. Оберегайся ребят, машин. Не садись, если даже остановят. Ты должна сесть только на автобус, доехать до вашего посёлка, как ты его называла, Медвежьего, а если центр будет ближе, иди прямо в полицию и расскажи всё.
Она помогла мне поднять тяжёлый мешок на постель, якобы там спит, на всякий случай, если он придёт и спросит, где она. Сверху мы его накрыли одеялом верблюжьим, так оно и осталось у нас от моего сыночка.
Я провела её до дверей погреба, которая была не заперта, на наше счастье. Он закрывал тогда, когда возвращал «жертву» назад. Мы с ней попрощались, и она ушла, я же залезла обратно, так же через его форточку, хорошо замаскировав нашу новую дыру крышкой, и подставила пару банок, чтобы случайно не грохнулась.
Слышу, шум, возвращает Светлану, она уже лезет через форточку, и в руках свёрток с едой. Он посмотрел, но я даже не повернулась, сама спала на верхнем ярусе и даже руку специально свесила и ногу, чтобы он не заподозрил ничего.
Он удалился, слышу, захлопнул затвор на двери и звон ключей. Я подробно рассказала, что Катенька ушла и спросила, как мы будем дальше жить здесь. Если он узнает, то может и с нами разделаться. Катенька найдёт ли дорогу? Не встретится ли ей на пути ещё хуже маньяк какой-нибудь? Столько вопросов крутилось у меня в голове. Подождём до завтрашнего вечера, а там придумаем, что делать дальше. Хоть бы она дошла, стали мы молиться Богу, но не одной молитвы не знали до конца. Только стояли на
коленях и прощения просили за все наши грехи, лишь бы сжалился над нами Господь и освободил из подземелья, избавил от страшного человека-педофила.
Ночь, а мне сон такой хороший приснился, что не хотелось и глаза открывать. Будто я на сеновале вместе со своим любимым, сено пахло ароматом скошенной травы, а любовь моя, словно сам рассвет сиреневый, свет который год не видала сама . И пахнет воздух утренней росою, прохлада, с озера тянется туман, какая тишина, там птичье пенье, укус комара и любви мгновенья.



http://www.proza.ru/2017/03/31/179
© Copyright: Каменцева Нина Филипповна, 2017
Свидетельство о публикации №217033100179