Квантовый подрыв

текст публикуется под редакцией
КЛИМОВОЙ МАЙИ ГЕОРГИЕВНЫ

является прологом второй книги


…триста килограмм тротила,
NO PASARAN!
по всем фронтам,
артилерия -валерия,
бабашит за рашу на
таран-пром-там-там….
/слова армейской песни/

… - Альбертыч, уводи Петровича по-быстрому!
И прокачивай его, но аккуратно. Он на боевом взводе – слово не так скажешь и кирдык, кончит. Не знаю чем он вооружен, что-то у него в рукаве правой руки. С утра мне его под охрану дежурный передал и распоряжение не выпускать, а сейчас говорят, шоб вязали.  Хрен я своего пацана арестую! Уводи, - сказал Марат.
Борис  Альбертыч не торопился. Посмотрел на мандражирующего, но спокойного Марата прихлебнул чайку «каркаде» - он любил «чай фараонов» - и не торопясь начал собираться. Верхняя одежда аккуратно, на плечиках, была убрана в платяной шкаф. Одновременно он начал допрос Марата и, улыбнувшись золотой челюстью, ровным тихим голосом, считай, шепотом и с расстановочкой начал:
- Че кричишь-то. Торопиться не будем, чай хлебни с моего «кубка», что… – пауза, - случииилось ? -растянул слово. - Го-во-ри, за-ку-ри.
Марат сел за стол, взял стакан с чаем, хлебнул. Спокойствие Альбертыча передалось и ему. Он закурил и начал рассказ:
- Пришел я к 8-00 на дежурство, а меня дежурный на входе встречает и говорит: «Коноплянкин-то живой! Охраняй его, принимай, у Иванова он счас какой-то рапорт пишет - и охраняй до особых указаний». Я к Иванову в кабинет - и точно: живой Андрюха. Захожу и к нему.  Он зарычал по-звериному, поднялся со стула, остановил меня жестом левой руки, а правую выкинул в сторону окна и сделал пассы руками. Две сороки подлетели, он жест в нее правой рукой - и одна падает замертво, а вторая села и стучит в окно клювом морзянку и сигнал SOS. Я потихоньку, потихоньку и говорю ему, что у меня-то в кабинете курить можно, а он про кофе спросил и тогда пошел со мной. Молчит, курит и рапорт пишет. Думает и пишет. Только почему-то гриф наложил «ВОЗДУХ !!!». А счас мне дежурный письменное распоряжение начальника отдал - задержать Петровича и передать под конвой ФСБ, потому что его подозревают в квантовом поджоге архива МВД в Москве. Хрен я своего пацана кому под арест отдам! Только чей труп мы 40 дней назад с почестями хоронили? Сегодня у него тризна и арест – прикольно! Сплошная мистика. Кстати, в окно выглянь: труп сороки вона под окнами -дворник еще не выкинул. А сам Коноплянкин – скелет, обтянутый кожей.
Борис задумался. Марат спокойно пил чай и курил. Действительно, мистика, но какая-то логичная. Сорока в окно стучит - жди покойника, а он – вот, рапорт под грифом «ВОЗДУХ» калякает! - и он вспомнил все, что знал о грифах важности документа: «Э, да это же гриф важности высшего руководства страны в случае войны, позвоню-ка я ему домой, этому воскресшему покойничку», - и набрал домашний номер Петровича. Ответил отец, сказал, что Андрей в Москве, но на днях должен приехать. Альбертыч был в шоке. Почитай, более месяца назад схоронили семью Коноплянкиных: отца, мать, Андрея Петровича и его беременную жену Маргариту - четыре трупа. Кто же в могиле?!.. «Но это все потом», - решил он и прибавил:
- Да, сейчас уведу через запасный выход, а ты пиши бумагу, что он пропал из кабинета, - и прибавил,  допив египетский напиток: – Ты-то готов морально к разносу? С «фэйсами» шутки плохи.
- Нормалек, Альбертыч, запас продуктов и яма есть, - сказал Марат. Под «ямой» он подразумевал схрон на случай, если надо спрятаться на время, используя жаргон уголовников.
    Борис глянул черный ход и приоткрыл дверь. На улице  моросил весенний дождик, изменчивая апрельская погода дышала сыростью. Тело сороки валялось под окнами -  никаких повреждений у нее не было, а труп был.  Он поднялся в кабинет Марата.  Коноплянкин курил и пил кофе: спокойное лицо и, действительно, мешок с костями. Альбертыч улыбнулся:
- Здорово, Петрович!
- Нет меня, майор. Умер я.
- Ты в отпуске, Андрюха, пошли пивка попьем.
- Пошли.
Альбертыч и Андрей не спеша шли, и никого не встречали на своем пути. Шли молча.
Перешли через дорогу. В парке старый майор в ларьке взял пиво себе и джина «скелету» - и снова допрос:
- Что случилось-то?
- Нет меня, капитана Коноплянкина. Убит я. Рапорт возьми и отправь по инстанции. Вот и я стал «тенью», и меня «грач» завалил. Помнишь, Франца искали? Он меня воскресил, мы теперь братья. Великое братство Нелегальной Военной Организации.  Он разведчик  и я. А рапорт хочешь - передай по инстанции, хочешь - нет. Ты теперь мой бывший начальник отделения.
Про себя Альбертыч подумал, что Петрович сошел с ума от горя, но не хотелось верить в это.  Да и погода заулыбалась весенним солнышком, и он услышал:
- Прощай, Борис. Дай Бог нам не встречаться. Поджог архива в Москве слышал? Моя первая боевая задача…