Реабилитировался

Той зимней холодной ночью в караульном помещении войсковой части N происходил тихий переполох – что-то произошло, и солдаты бодрствующей смены, готовящейся вот-вот заступить на боевые посты, о чем-то живо переговаривались шепотом, чтобы не услышал начальник караула, по-мышиному сновали туда-сюда и заглядывали всюду в поисках чего-то.
- Заступающая смена, построиться для смены часовых! – прозвучал зычный голос начальника караула - старшего лейтенанта Егорова, бывалого служивого, еще прапорщиком прошедшего афган, поэтому знающего толк в службе, и при всей своей строгости по-отечески любившего своих солдат.
Громко и бойко застучали каблуки и через несколько секунд небольшой отряд уже стоял строем во дворе «караулки».
- Все готовы к заступлению на посты? – строго спрашивал их начкар - Больные, недомогающие есть?
- Никак неет! - Хором отвечала смена.
- Других причин, не позволяющих нести караульную службу тоже нет? – недоверчиво продолжал офицер.
- Никак нет. – как-то неуверенно отвечали бойцы.
- А у меня, почему-то, другое впечатление! – сердито сказал Егоров, и рявкнул - Рядовой Каримов, выйти из строя!
- Есть. – виноватым голосом отозвался коренастый солдат среднего роста, с простоватым лицом с сильно выдающимися скулами, вышел из строя, и встал весь ссутулившись в позе сильно провинившегося второклассника.
У него, на самом деле, была очень веская причина сейчас сильно переживать - проблема, от которой у него мутилось сознание и дрожали ноги. Час назад, когда его смена находилась в качестве дежурной - смены, готовой немедленно отреагировать на любые происшествия на охраняемой караулом территории и при необходимости немедленно вступить в бой, и весь личный состав которой должен был находиться в состоянии полной боевой готовности, он, удобно устроившись в сушильном отделении, мирно спал. А проснувшись, обнаружил, что в его подсумке не хватает одного снаряженного боевыми патронами автоматного магазина! Его-то ему и помогали искать его сочувствующие товарищи, устроив возню в караулке.
«Значит, он уже знает - кто-то заложил меня» - подумал Каримов, но стоял, храня молчание.
- Ну, рассказывай! – грозно приказал начкар.
Каримов тяжело вздохнул, и промямлил:
 - Уснул нечаянно, кто-то украл… Виноват, товарищ старший лейтенант, больше не повторится…
- Нечаянно?!!! Да ты знаешь, что с тобой теперь будет за твое нечаянно?! И со мной в придачу! – начкар перешел на крик - Не повторится! Конечно не повторится, в штрафбате-то! – и, после короткой паузы обратился ко всему строю – Вы понимаете, что за это предусмотрена уголовная ответственность? Что вас всех за такое так затаскают по прокуратурам, что мало не покажется! А кто-то сядет! Думаете ли вы об этом, когда во время боевого дежурства спокойно отправляетесь спать в укромный уголок имея при себе вверенные вам боеприпасы?! Каримов, вот, не думал! Ни о себе, ни о нас с вами, ни о своих родителях и близких!
Наступила тяжелая пауза.
Еще раз окинув грозным взглядом весь строй, Егоров расстегнул верхнюю пуговицу своей шинели и извлек из-за пазухи автоматный рожок.
- Считайте, это был всем вам бесплатный урок на будущее. Я даже не старался извлечь этот магазин тихо – просто подошел спокойно, и нагло вытащил, а этот сурок даже ухом не повел – так крепко дрых! На этот раз все останется между нами, но вы должны помнить этот урок до конца своих дней – не смейте шутить с оружием! – посмотрел на часы и скомандовал – Разводящие, произвести смену часовых!

В темноте отряд шагал по протоптанной в глубоком снегу узкой тропе вдоль охраняемого периметра от поста к посту, попеременно сменяя отдежуривших часовых свежими. Душу Каримова переполняли разноречивые эмоции. Он то хмурился на свой безответственный поступок и жестокость старшего лейтенанта, то улыбался его же доброте и заботе, понимая, что таким образом тот старался уберечь их от беды, то вдруг и вовсе расплывался улыбкой во все свое скуластое лицо от счастья, что все обошлось благополучно.
- Стой, кто идет! – послышался окрик впереди. Отряд дошел до седьмого поста, и часовой, по уставу, завидев в ночи приближавшихся людей, приказал им остановиться. Разумеется, он прекрасно знал кто эти люди, но в темноте, даже при свете прожектора, что на вышке, он не мог узнать их в лицо, и поэтому должен был поступить именно так.
- Разводящий со сменой! – отозвался сержант–разводящий.
- Разводящий ко мне, остальные на месте! – скомандовал часовой, и сержант направился к нему. Чтобы опознать личность приближающегося, часовой ослепил разводящего внезапно посветив карманным фонариком прямо тому в лицо, отчего сержант громко выругался и пригрозил разобрать этот инцидент в караулке.
- Остальные могут продолжить движение! – скомандовал часовой смене, и весь отряд подошел к посту.
- Часовой Ибрагимов, сдать пост! – приказал разводящий сменяемому часовому. Тот доложил, что за время несения службы происшествий не случилось.
- Часовой Каримов, принять пост! – последовала следующая команда.
Оба часовых обошли территорию поста, проверили целостность изгородей из колючей проволоки, замки и пломбы на ангарах. Ибрагимов нехотя вылез из теплого длиннополого постового тулупа белого цвета и передал Каримову. Затем поочередно рапортовали:
- Часовой Ибрагимов седьмой пост сдал!
- Часовой Каримов седьмой пост принял! – после чего Ибрагимов встал в общий строй позади, и разводящий скомандовал: «Смена, за мной шагом марш!».
Где-то вдали смолк хруст снега под сапогами уходящего на следующий пост отряда. Каримов залез в теплый тулуп, и, поленившись взбираться на вышку, прислонился спиной к ее опоре и стал рассматривать звездное небо. Он, по привычке, быстро отыскал ковш большой медведицы, и мысленно продлив одну из его сторон, нашел полярную звезду, определив север. На этом его астрономические познания заканчивались, и он стал просто любоваться этим бездонным бархатным океаном, щедро осыпанным разноцветными бриллиантами звезд, созвездий и галактик. Этот завораживающий вид приносил чувство умиротворения в его душу, отвлекая его от мыслей о сегодняшней неприятности, а свежий морозный воздух и теплота толстенного тулупа начали делать свое коварное дело – его веки стали тяжелеть, а мысли улетать в туманные дали. Ему виделся родной дом в ауле, отцовская нива и отец склонившийся над ее капотом, старушка-лошадь белой масти, запряженная в арбу, на которой его братишка каждое утро объезжал двор за двором близлежащие аулы, собирая молоко, да пес Актос… держащий в зубах автоматный рожок.
Вязкая тяжелая нега стала отступать, а привидевшийся рядом с Актосом очень сердитый начкар и вовсе вмиг ее рассеял. Каримов встряхнул головой, отогнав сон. Только теперь он обратил внимание, что кристальную тишину ночи нарушает далекий снежный скрип приближающихся со стороны проходящей поодаль автотрассы неровных шагов. Жители соседнего аула нередко сокращали дорогу домой этим путем, проходя при этом совсем рядом с воинской частью. Но такой холодной зимой и в столь поздний час, едва можно было кого-то здесь ожидать. Шаги приблизились настолько, что Каримов смог разглядеть через небольшой зазор в бетонном заборе бредущую неровными шагами фигуру какого-то мужчины.
- Куда идешь в такое позднее время – обратился он к путнику, который вдруг осел от неожиданности и стал растерянно оборачиваться по сторонам, пока на заметил торчащую из щели в заборе голову Каримова.
- Домой. – ответил он и спросил - А ты кто?
- Солдат, служу здесь. Что-то поздно ты домой возвращаешься…
- А, у друзей гостил. Только в разгар вошли, понимаешь, а у них в магазине водка закончилась!
- Так а что, другого магазина нет, что ли?
 - Почему нет, есть – в нашем ауле. Пока туда, пока обратно, так и утро наступит.
- Так шли бы к тебе в гости продолжать!
- Нет. Моя старуха такой шум поднимет – на порог с этим не пустит! – очень эмоционально сказал путник и в отчаянии махнул рукой. – А ведь совсем чуть-чуть не хватило! Пока по такому холоду до дома дойду – последнее выветрится. – и он тяжело вздохнул.
Внезапно в голове у Каримова просветлело, он повернул голову в сторону, о чем-то соображая, и сказал путнику:
- Ты знаешь, а ведь мы как раз те, кто сейчас нужны друг-другу! Надо же совпадение! У меня полная фляга водки, - и Каримов показал незнакомцу фляжку, поболтав при этом ею, чтобы доказать, что она полная. Но вот беда – не умею пить один! А ребятам покажешь, так там каждому на глоток-то и хватит. Смысла нет. А на двоих на таком морозе – в самый раз! И сухпай имеется на закусочку!
От радостной неожиданности, незнакомец оторопел. Он не мог поверить такой удаче, и не понимал даже, что уже перелазит через забор части по толстенному тулупу, услужливо перекинутому солдатом поверх колючей проволоки. Он пришел в себя, только спрыгнув с забора, и оказавшись на охраняемом периметре, потер в нетерпении руки и выдохнул: «Наливай!».
Каримов подошел к вышке, вынул флягу, поставил ее на перекладину и сказал незнакомцу:
- Пей первый. – а сам отошел немного в сторону.
Тот в три прыжка подскочил к фляжке, открутил крышку, глубоко выдохнул, и жадно приложился, но тут же выронил ее из рук и брезгливо выплеснул изо рта все, что успел залить – остывший чай.
За его спиной раздался щелчок автоматного затвора.
- Ни с места! Вы задержаны за незаконное проникновение на охраняемую территорию воинской части! – произнес нарочито строгим голосом Каримов, и удовлетворенно подумал про себя: «теперь-то старший лейтенант Егоров уж точно простит мне историю со сном на дежурстве!».

***

- Красавцы! Молодцы! – хвалил Егорова и Каримова перед строем части командир. – Вот на кого надо ровняться! За задержание на охраняемом объекте нарушителя, за грамотные действия личного состава караула и образцовое несение службы в карауле поощрить старшего лейтенанта Егорова и рядового Каримова!

Егоров получил благодарность с занесением в личное дело, а Каримов уже катил в поезде в отпуск к родному дому, отцу, вечно ремонтирующему свою ниву, братишке, старушке-лошади и Актосу.

А попавшимся на уловку Каримова незнакомцем оказался довольно известный в округе пропойца и воришка, частенько попадавшийся на кражах под синим делом, так что никто и не поверил в его «небылицу» про то, что его заманили хитростью.