Пламя

Море жидкой сталью раскачивается в извечном танце, перебирает камешки, будто монах чётки, обкатывает рваные, острые края стёкол. Змеятся песчаными вихрями потоки стылого воздуха, ветры, словно неупокоенные души, воют мрачную песнь непогоды. В свинцовом небе процессия чаек справляет тризну, стонут жалобно о ком то, давно ушедшем... На берегу, прижавшись к серому как меланхолия бога, огромному валуну с щетинистой шапкой-гнездом сверху, сгорбились две тени... Дрожащими ладонями прикрывают они крохотный язычок пламени - новорождённый ещё не окреп, робко, неумело пробует на огненный зуб заботливо уложенные родителями веточки-лакомства. Резкий порыв ветра прижал огонёк к земле, тот почти погас! Двое испуганно приблизили лица к самой колыбели, надули бледные щёки отдавая первенцу своё дыхание. Из глаз у обоих тут же полились слёзы, будто родители оплакивают едва не погибшего малыша. Но вот они отпрянули резко - рыжий сорванец живо подскочил, лизнул спасителей благодарно в самые лица! Затрещали, захрустели в голодном чреве тонкие веточки, пластины сухой коры. Двое, уже не тени вовсе, а парень с девушкой, худые, с горящими ярче огня глазами, поднялись с колен, принялись суетливо подносить из сгустившейся вокруг валуна ночи новые дары, потолще, сочнее. Звёзды вытаращились с небосвода бездумно, холодно. Луна застелила сияющим ковром безбрежное море тьмы, всплески слышатся, шипение, неужто русалки - духи вод -заигрывают с утопшими моряками?... На берегу у костра сидят двое. Она и он, жена и муж, инь и ян. Пламя пылает ярко, уже не боится совсем грубого, шершавого крыла ветра. Теперь огонь отдаёт творцам своё жаркое дыхание. Они сидят рядом, едва касаясь друг друга. С дымом заодно в небо вьётся неспешный, едва различимый разговор, и, вместе с пламенем костра, воспылало в сердцах двоих совсем иное пламя...