5. Всесоюзное совещание-семинар

С 11 по 25 октября в Москве прошло Всесоюзное совещание-семинар идеологических работников, на которых были даны соответствующие установки.

Обращаю внимание читателя: семинар продолжался 15 дней: идеологическим работникам страны промывали мозги, вдалбливали, что можно и что нельзя. На кого обратить серьёзное внимание. Что не допускать. Как надо работать с молодёжью. На кого опереться, а кого отлучить.


После этого тотального инструктажа прошли идеологические совещания во всех союзных республиках и областях.

В нашей газете «ЗНВС» было помещено короткое сообщение под заголовком: «Областное совещание идеологических работников».

Вот это сообщение:

«С 14 по 16 ноября в Новосибирске проходило областное совещание идеологических работников.

Совещание открыл первый секретарь обкома КПСС Ф.С. Горячев. С докладом об итогах Всесоюзного совещания идеологических работников выступил секретарь обкома партии М.С. Алфёров.

На совещании выступили секретарь обкома КПСС Н.К. Дыбенко, секретарь обкома ВЛКСМ Б.П. Владимиров, редактор газеты «Советская Сибирь» Н.В. Безрядин, председатель областного комитета радиовещания и телевидения Г.П. Вершинин, зав. отделом пропаганды и агитации Новосибирского горкома партии А.Г. Бурлев, секретарь Советского райкома КПСС Р.Г. Яновский и другие».

В Новосибирске идеологический зажим направлялся первым секретарём обкома КПСС Ф.С. Горячевым, а непосредственно осуществлял секретарь обкома КПСС М.С. Алфёров.

В Советском районе Новосибирска гонителем инакомыслия был секретарь райкома КПСС Р.Г. Яновский.

Порой мне кажется, что меня, отстранили от работы Председателем ОКП в марте 1967 года как неблагонадёжного, которого по каким-то критериям, выработанным наверху, следовало, в первую очередь отлучить от идеологии, от культуры, как несоответствующего этим критериям.

Может быть, заметили, что я никогда не кончал доклады здравицами в честь партии, правительства и кого-то лично? А, может быть, мой лексикон отличался от партийного сленга? Он был этот сленг, я его слышал не раз и не два. Были специфические слова и обороты речи. Возможно, по нему узнавали «своих». Но я разговаривать на нём не хотел.

Далее я приведу примеры осуждения книг историка Александра Некрича, писателя Константина Симонова и фильмов кинорежиссёров Андрея Тарковского и Ларисы Шепитько. Тогда об этом знал сравнительно небольшой круг людей, но совсем скрыть это было невозможно, - волны возмущения всё же распространялись и доходили до нас.

Разумеется, часто мы знали не всё и не знали всех подробностей, но многие факты осуждения и запрещения были нам известны. Теперь, разумеется, стало известно много больше.

Продолжение следует: http://www.proza.ru/2017/03/31/576