8. Опорочен народ

НА СНИМКЕ: Кинорежиссёр Андрей Арсеньевич Тарковский (1932-1986)


Дышать в стране становилось всё труднее и труднее. ЦК КПСС, Лубянка, Главное Политуправление Советской армии внимательно следили за появлением новых книг и кинофильмов, чтобы «светлое» прошлое советского народа не было «искажено». Яркий пример – задержка фильма Андрея Тарковского «Андрей Рублёв».

Редактор фильма Лазарь Лазарев вспоминал:

«Сначала в Комитете по кинематографии Тарковского поздравили с успехом, но затем, через несколько дней, поздравления были взяты назад. Фильм посмотрели где-то «на дачах» [На дачах смотрели фильмы члены политбюро ЦК КПСС. МК], он не понравился, и пошло-поехало.

Картина была непонятна — значит, в ней скрыта крамола. Ни эстетический вкус, ни знание истории у тех людей, что выносили приговор фильму, не соответствовали его уровню, их недоумение и недовольство выразились в привычной для них форме идеологических обвинений: в картине очернена наша история, злонамеренно не показана Куликовская битва, опорочен русский народ, искажен образ Рублева и т. п.

Тарковского стали вызывать на ковер в разные инстанции, уличать в идеологических грехах, в недостатке патриотизма, в натурализме, требовать переделок.

Правда, переделки — это была еще не высшая мера наказания, когда ленту сразу же отправляли на полку, оставался какой-то шанс пробиться на экран. Да и переделки бывали разными: в одних случаях, произведение уродовалось до неузнаваемости, а иногда можно было откупиться не слишком дорогой ценой — выбросить не очень существенный эпизод, заменить две-три вызвавшие начальственный гнев реплики, в общем, имитировать видимость старательной деятельности по реализации руководящих критических замечаний.

Но в случае с «Рублевым» ситуация была совершенно безнадежной, не оставалось ни малейшей надежды, что поправками можно снять высказанные «на самом верху» и спускавшиеся со ступеньки на ступеньку бюрократической лестницы претензии, — недовольство начальства было вызвано общей картиной жизни, бесстрашной правдой, отношением автора к прошлому, а не какими-то отдельными эпизодами.

Даже если бы Тарковский захотел пойти на компромисс, бросить какой-то кусок начальству, он все равно не мог бы его удовлетворить, ведь конкретных замечаний в сущности не было, цеплялись то к тому, то к другому, твердым и неизменным было только общее осуждение фильма» (Лазарев Л. На съемках и после съемок. — Искусство кино, 1989, N 10, с.57-58).

Продолжение следует: http://www.proza.ru/2017/03/31/602