Хозяин Пармы

На Урале и в Приуралье тайга зовется Пармой. Так местное население всегда называло приуральские увалы и невысокие горные гряды, покрытые густыми, очень глухими "нешевеленными лешими" темнохвойными лесами, преимущественно пихтово-еловой тайгой. 

  Сон был призрачным и неглубоким. Проснулся раньше, чем зазвенел будильник и живо представил все свои дальнейшие действия. Уже через двадцать минут я ждал на остановке дежурный городской автобус. Три часа ночи, погода великолепная, тишина. Смущает только мерцание ярких, переливающихся всеми цветами радуги звёзд на небе, что говорит о скорой смене погоды - приближается тёплый фронт. Там, на высоте уже дует сильный ветер вдоль фронта, а звёзды, как индикаторы, извещают об этом. С напарником по охоте встречаемся на вокзале. Рядом с Борисом посиживает Вега – лайка не совсем чистых кровей, но собака рабочая. Тут-то нас и перехватил леший…. Начались неудачи, с какими мы раньше не сталкивались и даже не предполагали, что такое может быть. Уже позже, в разговорах с охотниками, всё валили только на «Него»…
Подошёл сержант милиции и, представившись, попросил нас пройти в служебную комнату при вокзале. Там он долго сверял номера оружия с записями в охотничьих билетах и путёвках. Потом так же медленно и с явной неохотой извинился. Это было принято в «застойные» времена. Бежим с Борисом на перрон и на ходу распихиваем документы и ружья по рюкзакам и карманам.  Едва запрыгнули в тамбур, поезд тронулся. Вега знает своё место в вагоне и, подбежав к первой свободной нижней полке, останавливается, поглядывая на хозяина. Под нижней полкой она будет отдыхать теперь до станции назначения – привычка. Когда-то требовали проводники документы на провоз животных: билеты и справки о прививках. С тех пор она и приспособилась ездить «зайцем» под лавкой, как и учили. В полудрёме время проходит быстро. Перед станцией Чикшино выходим в тамбур, где уже стоят расторопные грибники.
 -  А я сегодня компас взяла, - говорит уж слишком ярко одетая для леса женщина своей подруге.
 - А ты пользоваться-то им хоть умеешь? – спрашивает та. - Узнай вон у тех ребят, - уже  шёпотом советует она подруге и глазами показывает на нас.
За пять минут, что остались до остановки поезда нельзя научить даже азам ориентирования, а посему Борис, как может, рассказывает им про азимут и показывает премудрости этой «науки».
- Не, Зин, мы как в прошлый раз по кустам вдоль «железки» побегаем  и наберём грибов не меньше других! Я из того, о чём рассказывал молодой человек, ничего не поняла!
  Компас, когда им не умеешь пользоваться, становится лишним грузом в лесу. Когда же его нет, то неуютно бывает в пасмурную погоду даже  не раз бывавшему в этих местах человеку.
Перрон после духоты вагона встретил нас прохладой поздней осени, утренними сумерками и плотным туманом. Сиреневатые ореолы ярких станционных фонарей едва просматриваются. «Это фронтальный туман, и он будет только усиливаться с рассветом», - мелькает в голове здравая, но пока никчёмная мысль.
 «Садитесь-ка вы, ребята, на обратный поезд и дуйте домой. Сегодня не ваш день», -  исподволь и ненавязчиво советует нам «Дух леса». Мы, конечно же, не послушались его предостережений и скорым согревающим шагом направились через железнодорожный мост к лесу. Лес на этой станции кругом, но у каждого охотника есть единственный «путик», или его признаки, где он всегда заходит в тайгу, которая на Севере зовётся Пармой. Есть у каждого добытчика на входе в лес и место для короткого привала. Там он неспешно скидывает с себя лишнюю одежду, выкуривает «дежурную» сигарету и размеренным неторопливым шагом направляется в сторону избы.
  В лесу туман не такой плотный, как на станции: деревья и мшаник хранят тепло предыдущего дня и не создают условий его образования. Взглянув на компас, направляемся на северо-запад. Бредём потихоньку, переговариваясь в половину голоса. Иногда останавливаемся и слушаем тишину раннего утра. Это та монотонная работа, которую выполняли не раз, и которая непременно приводила к избе с добычей…, а иной раз и без неё. Вот и знакомый затяжной подъём, где в прошлом году из-под Веги я взял зайца. Лайки не «идут» в лесу по зайцу: «держат» его только несколько секунд - пока видят. Непрерывный лай, а вернее протяжный крик с повизгиванием говорит охотнику, что лайка подняла зайца. Тут уж смотри: заяц может выскочить на тебя и пробежать совсем близко, мелькнув на долю секунды в просвете кустов. Белку и глухаря лайки держат одинаково. Они звонко и весело лают, бегают вокруг дерева, где заметили дичь, валяются на траве, как дворовые собаки перед метелью, одним словом, отрабатывают по праву принадлежащую им лапку.
  Вега бежит рядом, изредка удаляясь в сторону и возвращаясь обратно. Лес будто вымер. По ходу движения, чуть в стороне, боковое зрение выхватило не вписывающийся в окружающий осенний пейзаж предмет белого цвета. Подходим. На ветвях ели висит «отработавший своё» метеорологический шар-зонд. Сняв с ветвей, ножом вскрываем пенопластовый контейнер. Ничего интересного: немногочисленные радиодетали и батарея питания, сделанные для разового использования. Идём дальше. По нашим прикидкам до широкой просеки газопровода остаётся километра два. Туман поредел, появился небольшой ветерок. Внизу, под кронами деревьев он не ощущается, но начали подёргиваться оставшиеся на ветвях бордовые листочки осины и чуть покачиваться пушистые веточки лиственницы. Тут нам «Хозяин» леса в очередной раз показал дорогу домой…. Вот-вот должны выйти на просеку, но что это? Компас, на который решили посмотреть, хотя всё здесь хожено и перехожено, показывает на запад. Берём поправку и идём минут десять, ожидая увидеть просветы просеки…, и ещё пять минут…. «Что это белеет там, впереди? Совсем загадили природу синоптики. Скоро и в лес-то не войдёшь, не наступив на шар-зонд или на головной обтекатель от ракеты», - мелькают экологически правильные мысли. Подходим ближе и видим вскрытый нами  пенопластовый контейнер. Минуту стоим молча. «Такого не бывает!» - пожимая плечами, смотрим с напарником друг на друга. Даже теория вероятностей не оставляет шансов на это! Оставь, попробуй, рюкзак в лесу, а через десять минут ходьбы вернись за ним - не всегда найдёшь! Были такие случаи при сборе ягод. Рюкзак с ведром наполненным клюквой наполовину искали часа три. Наш друг, отчаявшись уж было, хотел идти на станцию с литровой баночкой, в которую собирал ягоды, и с клюквой в кармане штормовки, собранной во время поиска рюкзака…
Выходит, «Хозяин» провёл нас по кругу и чуть не «уткнул» в железную дорогу. Он уже более настойчиво намекал: «Идите-ка вы ребятишки домой! Дома тепло и сухо, а скоро и обратный поезд будет!» Мы не послушались, и впереди нас ждали новые сюрпризы...
Охоты бывают разные: удачные и не очень, весёлые и трагичные, нужные и никчёмные. Все они в памяти откладываются по порядку, и помнишь их в подробностях, но одни больше, другие меньше. Экстремальные охоты запоминаются на всю жизнь!
Теперь, часто поглядывая на компас, мы идём ходче. Вот и просека. Это характерный последний ориентир. Дальше пойдут похожие друг на друга ручьи, гари, болота. Километров пятнадцать ещё топтать тайгу до речки Красная, где и расположена Борисова изба-полуземлянка. Потеряв час времени, а это для осени значительный срок, решаем идти напрямую, но с охотой. Расходимся, договорившись встретится на знакомой гривке, которая на середине пути. С одной её стороны, где протекает ручей, постоянно обитают рябчики, а  «управляющим делами» этого участка леса является старый глухарь. Живёт он в этом месте более десяти лет. Возвращаясь с неудачной охоты, некоторые добытчики  заворачивают сюда, чтобы хоть на выходе «поиграть в удачу», но глухарь матёрый и стреляный не один раз. Он подпускает охотников только в пределах слышимости, но никогда и никто его не видел. Поговаривали даже, что это и есть сам «Хозяин» тутошнего леса... Несколько раз и я слышал, как впереди поднимается большая птица, задевая крыльями траву и ветки деревьев. А рябчиков мы там брали. У этих лесных курочек есть постоянные места обитания. Тут они воспроизводят потомство, но охотники не стреляют глупеньких хлопунцов (молодь), которые из любопытства могут подлететь и расположиться на ветке в метре от перекуривающего охотника. Добыча хлопунцов среди охотников считается «нехорошим тоном».
  Пошёл мелкий моросящий дождь. Достаю из рюкзака брезентовую ветровку и выше разворачиваю голенища сапог. Вот и продолговатый холм. Напарник, слышу уже с болота, насвистывает манком рябчиков. Трель манка всегда можно отличить от настоящего посвиста птицы. Перед подъёмом на бугор меня встречает Вега, незаметно, как ей кажется, выглядывая из-за куста. На людей, даже чужих, в лесу собаки не лают, но и не подходят близко. Набрав в котелок воды, чтобы не ходить к ручью в другой раз, поднимаюсь на  посвист Борьки.
Чай в тайге, особенно на ходовой охоте - первое дело! Борис, как и я, впустую прошёл десяток километров - на то она и охота! Наша лайка от безделья, или чтобы на неё обратили внимание, затеяла игру с мышками, которые живут и имеют многочисленные ходы под толстым слоем мха, корней и веток. Она выписывает кренделя, как только может: подпрыгивает на всех четырёх лапах, утыкается носом в мягкий мох, чихая и отфыркиваясь, быстро-быстро гребёт его лапами, в надежде откопать мышку. В своём представлении Вега показывает нам действия лисы, когда той не хочется кушать, а имеется непреодолимое желание поиграть. Собачка знает наверняка, что ей в такую погоду обязательно перепадёт кусочек с «барского стола». Она не ошиблась. Когда ломтик хлеба упал рядом с ней, прекратила «цирковое представление» и без суеты, важно улеглась поудобнее под ель. Смакуя и щурясь от удовольствия, неторопливо съела хлеб, редкое для рабочей собаки угощение в лесу.
 У охотничьих собак есть чувство, которое сравнимо с достоинством: ни одна уважающая себя лайка не подойдёт к хозяину, когда он ест. Она будет тихонько лежать поодаль, уткнув мордочку в лапы и, поводя глазами, наблюдать: вдруг кто-то сжалится, или напарник хозяина  первый раз на охоте и не знает, что собаки в лесу едят после всех. Из еды беднягам перепадает мизер, а это всё для того, чтобы она «работала». После короткого чаепития у костерка порознь идём по бугру. Тишина. Даже рябчики куда-то забились в такое ненастье.
На большом «сухом» болоте, на самой его середине, через монокль замечаем молодого глухаря  сеголетка. От матёрых глухарей он отличался совершенством и изяществом форм, угольно-чёрным цветом оперения и «молодецкой» вертлявостью. Это не наш глухарь.  Подобраться к нему по открытому болоту совершенно невозможно. Обходим по краям болота в надежде, что глухарь сорвётся и выйдет на кого-то на выстрел. Глухарь, пока я обходил завал, пропал из поля зрения - будто и не было чёрного как головёшка пятна на верхушке дерева. Потеряв около часа времени, сходимся с Борькой и идём дальше.
Теперь наша единственная цель, - это изба. Осенние дни коротки, особенно в такое ненастье. Быстрей бы добраться до тёплой полуземлянки, согреться, сварить горячий бульон, попить чаю. Похлёбка будет домашняя, с тушёнкой, а не из потрохов птицы…. При входе в сплошной лесной массив взялись за компас: теперь он наш единственный поводырь. До избы ещё топать и топать, а сумерки - вот и они! На речку Красную выходим уже в плотных сумерках. По завалу переходим на другой берег, поднимаемся на бугор и расходимся в разные стороны, чтобы определиться. Видим, что вышли ниже избы. Борис по «знакомому» бревну, перекинутому через речку, определил просеку. До избы, выходит, километра два, но в темноте по лесу идти, всё одно, что плыть на лодке в густом тумане. Прошли немного вверх по течению и наткнулись на старую, давно сгоревшую и замытую дождями полуземлянку. Мы знали, что есть избы на речке и выше, и ниже нашей, но на них никогда не выходили: вблизи ручьёв и речушек, где ставят избы, при охоте на боровую дичь делать нечего, только ноги наломаешь по буреломам. В крайнем случае, если очень хочешь добыть рябчика к ужину, посвисти прямо у края бора манком, они и прилетят!..
  Большинство изб в этом районе леса три года назад спалил и разрушил зарвавшийся охранник. Он был «национальным кадром», и рос по служебной лестнице, получая очередныё звания. В свободное от дежурства время лейтенант, чувствуя себя единоличным хозяином тайги, повадился баловаться в лесу. Он стрелял и отлавливал всё, что шевелится: ставил петли на лосей, капканы на куниц, настораживал самострелы из конфискованных ружей. Выводки птиц изводил подчистую, а для большей мобильности в зимний период приобрёл себе снегоход «Буран». Охотники пытались делать ему замечания, находя в лесу внутренности лосей, перья пеструх (самка глухаря), заряженные самострелы. Добытчик молчал, ехидно улыбался, но не реагировал: делал своё грязное дело. Начали гореть избы и полуземлянки охотников, стала пропадать посуда, инструменты, продукты…
Своих законных угодий у охотников в тех краях не было. Заходи в любую избу, когда застала тебя ночь или непогода, и живи, но не пакости: наруби дров, если сжёг хозяйские, оставь лишние сухари, соль, сахар, когда выходишь к «железке». В то время можно было, не выходя из избы прожить в ней недели две. Тут тебе и консервы разных сортов, крупы, соль, сахар, а кого уж больно сильно приспичит, то можно найти и табачок под половицей. Хлеба в охотничьих избах не бывает, зато есть сухари, подвешенные в мешочке к потолку, от мышей.
Из-за нерадивого добытчика в лесу всё стало хиреть, гореть, рушиться. Охотники  прятали продукты, пилы, топоры и посуду в специально оборудованных схронах. Пакостников охотники вычисляют мгновенно! В лесу, как в армии, или в другом большом коллективе, что-то скрыть невозможно! Охотники замечают всё: неприметные следы, пёрышки, оставшиеся после попадания в птицу, малейший запах дыма. Был случай, когда хозяин избы, заметив выглядывающие из рюкзака молодого вечернего «гостя» пёрышки хвоста пеструхи, выгнал его на тридцатиградусный мороз. Начинающему охотнику пришлось коротать долгую зимнюю ночь у костра, под ёлкой. А что сделаешь? Это не на дискотеке. В тайге, как в бане, все равны! Законы Пармы, в отличие от наших законов, просты и совершенны. Выполняй их, и лес примет тебя как самого дорогого гостя. Он укроет, согреет, накормит, а если надо, то и вылечит. Да, вылечит! Пару раз, чтобы не подводить напарника, отправлялся я в лес с температурой выше нормы. Куда и что делось?! После пяти километров хода на лыжах по рыхлому глубокому снегу всё нормализовалось. Возможно, это Дух леса принимает людей по-разному, а если надо, то и лечит…. Но горе приходит к самозванцам, посягнувшим на его законы. Не правы дилетанты, которые говорят, что скоро вырубят все деревья. «Хозяин» леса постарается сделать так, что сначала погибнут люди: им не останется кислорода.  А лес возродится! Сначала в молодую поросль, а потом в  прекрасный чистейший бор!..
 В один из осенних дней «хозяин-самозванец» не вышел на дежурство. Неделю на работе не замечали этого, как водилось в то время. «Кормильцем», как-никак, был он некоторых высокопоставленных сослуживцев. Угощал браконьер начальство лосятиной, мясом реликтовых птиц и другими деликатесами – дарами леса. «Мало ли какие у него срочные дела», - думали на работе... Дня через три спохватились. Начали расспрашивать возвращающихся охотников, грибников…. Заказали вертолёт для поисков, но с вертолёта можно найти человека в тундре, или в степи, а в тайге – ни-ко-гда! Позже снарядили поисковую группу, куда включили опытного егеря. Вышли к избе пропавшего лейтенанта. Ни что не говорило о его пребывании тут в последнее время. Прочёсывали несколько дней лес по секторам, заглядывая в самые потаённые места. Нашли несколько петель и самострелов, но все они были насторожёнными…
 С человеком всё может случиться в тайге, особенно с тем, кто грубо нарушает его законы. Природа и лесной Дух, настоящий «Хозяин» леса, постараются убрать самозванца навсегда. Лес распоряжается гармонией и равновесием на своей территории, и плохо бывает тем, кто попирает его законы!
Ранней весной станционные собаки вынесли из леса кисть руки человека. Люди увидели и сообщили «куда следует». Снова зачастили в лес следователи, пытаясь по следам собак выйти на какие-то улики, но лес умеет хранить свои тайны…. Причиной гибели лейтенанта могло быть всё что угодно: свой же незамеченный самострел, раненый зверь, лось в период гона, незнакомое топкое болото, росомаха. Два «хояина» встретились на одной тропе… и разошлись. Вечного нельзя попрать!.. Я знаю точно, что одного не могло быть, – это поднятого человеком ствола, направленного на другого человека. Люди в лесу не берутся за оружие, чтобы выяснить отношения или встать на преступный путь, а уж хулигана и алкоголика в лесу, к гадалке не ходи, не встретишь!  Эти пропадут там сразу. Сгинут в небытие! С лесом надо обращаться только на «Вы»!
После пропажи национального кадра лес ожил: затюкали топорами охотники, поправляя свои избы, появились молодые выводки птиц. Те, кто помоложе строили новые времянки. Дух тайги зализывал свои раны и восстанавливал нарушенное равновесие. Борька на месте избы, переданной ему в наследство старым охотником, привечавшим его последнее время, смастерил новую полуземлянку в красивом сосновом бору на берегу речушки Красная. Всё прошлое лето возился Борис там по выходным дням, таская в лес инструмент и разную мелочёвку. Я, как мог, помогал ему в этом. Изба получилась великолепная: тёплая и светлая, с запахом свежей ошкуренной сосны!..
…Избушка, такая близкая и желанная, стала недоступной из-за наступившей осенней ранней ночи. Обосновались с Борисом под густой ёлкой, рядом с сухим деревом. Теперь дров хватит до утра. Ночёвка в лесу - дело привычное! При ярком свете костра сделали навес из лапника. Мокрая Вега замёрзла и, притулившись у сухого корневища ели, вздрагивает всем телом. Заготовка толстых сухих брёвен для «долгоиграющего» костра с ласковым названием «Нодья» согревает. Такой костёр в осеннем и зимнем лесу – это жизнь! Исстари он греет рыбаков, охотников и таких же бедолаг, как мы. Ночь длинна, поэтому делаем всё неторопливо, без суеты…
Обсохшая Вега вскочила и повернулась в сторону речки. Фыркая, побежала в темноту, но быстро вернулась. Шерсть на загривке стоит дыбом, собака оглядывается и злобно урчит. Такое поведение у псов бывает при встрече с сильным или, по крайней мере, с незнакомым зверем. Мы с Борисом подвинули ружья ближе. «Кто же там может быть. Медведь? Росомаха? А может быть, это выдра тихонько добывает себе пищу в речушке? – предполагаем мы. - Медведи осенью сыты, а перед тем как залечь в берлогу они избегают встреч с человеком, чтобы не «засветиться»». Перезарядив ружья картечью, идём к речке, высвечивая путь хилыми факелами. Собака, уже не беспокоясь, идёт рядом, как на прогулке в парке.
- Леший приходил, - шутит Борис. – Пришел, поди, к нам на огонёк. Собаки и дети видят домовых, а леших и подавно!  У них другой диапазон восприятия световых волн.
- Да, - подыгрываю напарнику. – Пришёл постращать нас немного. Сколько раз за световой день показывал Он нам путь в сторону дома!
Костёр горит ровно; не спится. Под елью и под навесом достаточно уютно. За разговорами прислушиваемся к шороху дождя. Вспомнили историю о якобы гуманоиде, который разодрал в районе реки Усы собаку оленеводов на две половинки. Вспомнили медведя-шатуна, убившего инженера-геолога в палатке. Охотились егеря потом на него с заказанного вертолёта. Одновременно провалились в чуткий и неспокойный сон.
 Проснулись часа через три. Дольше у костра можно спать только в шезлонге, который  летом висит у мангала в саду. Темно. Накрапывает липкий холодный дождь. Попили чай и обсудили план действий. Охота не удалась, но избу посмотреть надо. Жаль покидать в непогодь наш убогий, но надёжный приют. Перешли по завалу на другую сторону речки. Она узкая, метра два по ширине и будет. Лесные речки «растут» в глубину. В стороны им не позволяют подмывать берег корни больших деревьев. В русле много завалов нанесённых весенней водой. Никаких признаков пребывания тут зверя нет. К избе идём по чистому сосновому бору. Вот и знакомый островок огромных сосен-великанов, упирающихся вершинами в низко плывущие слоистые облака. К избе подходим без особой радости. Времени зайти, отдохнуть и обсушиться нет: выходить из леса надо к вечернему поезду. Не в избе, а на кострище разогрели консервы, заварили чай. Поели плотно, до вечера.  На охоте едят по-настоящему только раз в сутки - утром.  Потом, по ходу дела, можно приготовить «быстрый» чай в гнилом берёзовом пенёчке и погрызть сухариков. По пути хватаем морошку, бруснику, а то и попьём воду прямо из ручья. Вечером, после ходовой охоты, аппетит никакой, и хочется только много-много чая… 
 В избе оставляем лишние продукты. У двери ставим палочку, которая не запором служит, а говорит всякому пришедшему, что хозяина в данный момент нет. «Гость» сам угадает, жива ли эта изба, и давно ли был хозяин? Избы, бывает и такое, передают по наследству, как теперь говорят, «в хорошие руки». Никогда изба не попадёт в руки лодырю и дилетанту. Избы, как и люди, оставшись без присмотра, порой уходят в небытиё. Лес долго «зализывает» место, где когда-то была жизнь…
Согрелись чаем. Початая бутылка спирта лежит у Бориса под половицей за печкой. Он пригодится в других, экстренных случаях, ведь впереди зима….  «Дух леса» и спиртной дух несовместимы! После употребления алкоголя в лесу вспоминаешь профсоюз, защиту трудящихся и устраиваешь себе внеочередной выходной. Не верят мужики, что после долгого перехода мы разлили в избе спирт по кружкам и, почуяв невыносимо противный запах (обоняние обостряется), обратно слили его в бутылку, закупорив хлебным мякишем. Посмеиваются коллеги и принимают эту историю за охотничью байку!
К поезду решаем идти коротким путём, на другую станцию. Она в двенадцати километрах от избы, но на пути сырое болото с протоками. Продолжительный дождь повысил уровень воды настолько, что пришлось полностью поднимать отвороты бродовых сапог. Рядом с еле заметной тропкой у захода на болото берём в кустах жерди. Их мы оставим на другом берегу для охотников, которые знают этот проход. В особо зыбких местах идём по слегам, уложенным на мягкое дно, опираясь и прощупывая топь жердями. Пройти это болото можно только с проводником, кем для меня и является Борис. Собачку он усадил в рюкзак, торчит только мордочка. Для неё и это привычная процедура. 
Две почти бессонные ночи и усталость дают о себе знать. Километров за пять до выхода на станцию Борис «скрадывает» чёрную головёшку, выглядывающую из травы на краю сухого болота. Он видит в ней глухаря, сидящего в ягоднике. Такое бывает с сильно уставшими людьми…   
За два дня мы с Борисом так и не видели дичи в пределах выстрела. Собака, скорее по привычке,  бежала галсами, а иногда возвращалась к нам и с недоумением заглядывала в глаза, будто спрашивала:  «Почему так? А где моя лапка?»
В натопленной комнате деревянного станционного домика сидит охотник. Он такой же «пустой» и мокрый, как и мы…
Утром другого дня, гладко выбритые и отдохнувшие, посиживаем с Борисом на работе и занимаемся мирской суетой. Перестройка полным ходом идёт в стране. Кругом суетятся люди: спешат, ругаются, радуются чему-то…. А там, за рекой стоит вечный и непоколебимый лес, у которого  есть свои большие и малые тайны…. Есть «Хозяин» - настоящий и справедливый!
В метеослужбе, куда мы обратились из любопытства, нам сказали, что атмосферное давление за прошедшие сутки было аномально низким - на два миллиметра ртутного столба ниже многолетних наблюдений.