Весёлая наука Kэтту-2

                Пришел, увидел, победил.
                Полмира на рога поставил.
                Играл ва-банк (здесь не до правил,
                Узлов, голов)...слегка картавил.
                . .                (Szurke borat)
   


  Глава 1.               
Пляйшнур проснулся внезапно, как от толчка. На часах было без четверти пять.
-  Рано, надо еще немного поспать, - подумал он и перевернулся на другой бок, но вновь заснуть   ему не удалось. Телефон чуть пискнул, профессор понял по звуку, что пришла смс-ка. Он нехотя достал телефон и включил просмотр. На экране  высветилось короткое сообщение, первое слово которого было набрано  caps lockом:  -  ЭВРИКА!  Прошу Вас, профессор, выйдите на террасу.

Пляйшнур медленно поднялся и тихо, чтобы не разбудить жену, вышел из спальни. В прихожей он остановился в раздумье: стоит, или нет накинуть халат? Однако, учитывая то, что с прибывшим на научно-техническую конференцию по Черным дырам и  остановившемся, как -всегда,  на всё это время у него в гостях   Никодемом Ковальчиком  его связывали долгие дружеские отношения,  решил не утруждать себя и остался в пижаме.

Первое, что он увидел,  выйдя  на внутренний двор террасы – это исключительно возбужденного и абсолютно голого Ковальчика.  Пляйшнур несколько опешил. Ковальчик же, завидев профессора, стремительно бросился к нему со словами: -  Эврика,   Иммануил, эврика!
- Дорогой Ник, мы, конечно,  с Вами давние друзья и мне весьма лестно, что очередное Ваше гениальное открытие произошло именно в моем доме, но не могли бы Вы все же, если, конечно, это Вас не затруднит, накинуть на себя что – нибудь?   Или хотя бы вот: завернуться в плед? – профессор протянул Ковальчику попавший ему под руки плед и выжидающе    посмотрел на Никодема.

Тот, казалось, весь светился и даже чуть подпрыгивал, сгораемый от желания,   как можно быстрее поделиться своими мыслями с профессором. Он не отрывая своего горящего взгляда от глаз профессора, выхватил предлагаемый ему плед и глубоко закутался в него. От некоторого холодка на террасе и  излишней взвинченности Ковальчика начинал пробивать озноб, отчего зубы его чуть заметно начали клацать, поэтому плед был как нельзя кстати.

- И так, мой друг,  что же это вы мне хотели поведать в столь ранний час? Наша вчерашняя беседа с кабалистом подтолкнула вас к очередному открытию? – плюхнувшись в  кресло - качалку и наливая себе и Ковальчику глинтвейн, приготавливаемый  его супругой в домашних условиях  по рецептуре древних римлян и поэтому употребляемый исключительно в  охлажденном виде, спросил Плейшнер.

Ковальчик выхватил предложенный  ему напиток, жадно осушил бокал и, подняв к верху указательный палец, таинственно сказал: - Кабалист тут не причем, только уговор профессор, вы меня внимательно слушаете и пока я не закончу не перебиваете и не задаете никаких вопросов.
- Почему? – не понял профессор.
- Боюсь сбиться с мысли.  Все еще так сыро,профессор,  мне необходимо, прежде всего, самому свыкнуться с этой мыслью, а уж потом можно экспериментировать и вертеть ее,  как угодно.

- Извольте, - Пляйшнур сделал послушное выражение лица и всем своим видом показал, что он готов внимать всему, что поведает ему его польский коллега.
-  Эммануил, вы  помните нашу последнюю конференцию где я высказал свою точку зрения, что наша Вселенная – это всего лишь малая часть общей пра-Вселенной, и то что мы находимся ни где – нибудь,  а непосредственно в  Черной дыре? В том самом тоннеле Энштейна-Розена, по-другому, - кротовой норе или червоточине.
- Ну,  как же, голубчик, как же, - оживился профессор. - Естественно,  я прекрасно помню и ваше выступление на той конференции и даже то, как неистово тогда Вам оппонировал доктор Слайдмэн, - усмехнулся Пляйшнур и вопросительно посмотрел на Никодема.

- Так вот, следующим моим предположением было то, что выходом из этой Черной дыры,  в червоточине которой находится наша Вселенная, является ни что иное,  как   Белая дыра. То есть я предположил, что  наша Вселенная есть  внутренность тоннеля, соединяющего Черную и Белую дыры. И это, как вы понимаете,  профессор, объясняет  целый ряд проблем современной космологии, таких как: темную энергию, темную материю, например,  и даже  квантовые эффекты при анализе гравитации в космических масштабах. 

Последние открытия наших ученых, обнаруживших на расстоянии 10 миллиардов световых лет от Земли огромный провал, названный ими Великой Пустотой или Волчьей   Пастью, в котором нет ни звезд, ни галактик, ни черных дыр только укрепили меня в моих рассуждениях.   Кстати, площадь этой Волчьей Пасти поистине огромна,  она  насчитывает  более одного миллиарда световых лет,  не содержит  ни энергии, ни материи и заполнена чистым вакуумом.   Открывшие эту Великую Пустоту ученые  предполагают, что она может быть заполнена скрытой (темной) энергией, которая никак не взаимодействует с электромагнитным излучением, а значит, не поддается изучению. Масса темной энергии, по их оценкам, может составлять около одной пятой массы Вселенной.  Существует опасение, что если доля темной энергии в Волчье Пасти  по каким то причинам увеличится, то это приведет к схлопыванию нашей Вселенной.

- К схлопыванию? –  не совсем понимая о чем  идет речь,   переспросил Пляйшнур. Он  вновь наполнил свой бокал глинтвейном и потянулся было к бокалу Ника, но тот мгновенно прикрыл  сосуд ладонью.
- Я же попросил Вас, профессор, пока никаких вопросов.
- Всё - всё, я нем, как рыба, - поднял обе руки вверх Пляйшнур и сделал вид, что он внимательно слушает Ковальчика, одновременно  подумывая о том, как бы ему поскорее свернуть этот их утренний promanade по Вселенной.  Однако,  видя, как горят глаза Никодема и, понимая его возбужденное состояние,  решил дослушать до конца.

- Схлопывание или Большой хлопок – это, профессор,  феномен обратный Большому взрыву. Результатом его явится полное исчезновение   материи,  как таковой.
- Всей? – опять не удержался Пляйшнур.
- Абсолютно, профессор.  И если Вас, как биолога,  более всего интересует  существование жизни во Вселенной,  то я Вам скажу: она прекратится   в первую очередь, практически,  сразу же после схлопывания. И в этом вопросе у  космологов  сейчас полное единодушие.

- Так что, значит, мы обречены,  и нет света в конце нашего тоннеля?
- В конце нашего быть может и нет, - Ковальчик откинулся на спинку качалки и пристально посмотрел на Пляйшнура. Казалось он оценивал ситуацию, стоит или нет говорить тому, что за мысль посетила его во сне, из-за которой он  и поднял профессора в столь ранний час. В конце - концов он решился.

- Понимаете,   Иммануил, сегодня ночью я концептуально изменил свое представление о Белых дырах. Если ранее я полагал, что Белая дыра является     антиподом  Чёрной, такой, знаете, мифический единорог — область  пространства, в которую  ничто и никогда не может попасть, то сейчас я уверен, что Белая дыра для нас – это   единственный выход, через который мы,  пронзив пространство-время, сможем выйти  в абсолютно новое неведомое нам доселе   четырёхмерное пространство. И если мы не пройдем через врата этой Белой дыры, то рано или поздно, профессор,  нас ожидает    Большой хлопок. И тогда,   в лучшем случае,  мы послужим материалом для нашей  пра-Вселенной, способствующим ее дальнейшему расширению.

- А в худшем? -  не выдержал профессор.
- Что извините? – Никодем, казалось, совсем не замечал присутствие рядом профессора и был уже где то там,  далеко,  на пути перехода из одного параллельного мира в другой.
- Вы сказали: в лучшем случае.  Значит есть и худший?

Ковальчик нервно рассмеялся: – А вот здесь   как сказать. Может быть, он и худший, но профессор Хуккинг, думаю, будет этим моим выводом весьма  удовлетворен, потому как это  полностью подтверждает  его предположение, о том, что часть Черных дыр просто исчезает, испаряется.
- Мы испаримся, профессор, исчезнем, и никакая информация о том, что мы были здесь и что то тут делали,  не сохранится. Можно сказать, что нас просто и не было никогда.

- Ну,   голубчик, - это уже чересчур, и совсем ненаучно. Я, как биолог, могу Вам авторитетно заявить, что ничто в нашем мире не пропадает бесследно,  просто перетекает из одного состояния в другое.
- Я - то именно так всегда и считал, профессор, но Хуккинг, как видите,  упорно стоит на том, что  часть Черных дыр может просто испаряться, проще говоря уходить в никуда.
- Простите,  Ник,  а что Вы там ранее говорили про эту Вашу Волчью пасть? – попытался Пляйшнур свести воедино рассказ Ковальчика.

- Ах,  ну - да,  ну - да … Пустота. Вы хотите своим вопросом, профессор,  подсказать, мне, что испарившиеся Черные дыры не пропадают бесследно, а их  порабощает эта самая Пустота?
- Ну,  что то в этом роде, - буркнул Пляйшнур, искоса глянув на Ковальчика,  – Всё не в никуда. Зря заострил тему, - с сожалением подумал он, глядя в безумные глаза своего приятеля. Ощущение было такое, что тот близок к состоянию полного помешательства.

- Пустота, Пустота, - простонал он в изнеможении, – Как я сразу не догадался, ведь именно она и захватывает те  Черные дыры, которые не могут выплеснуться в материнскую Вселенную в виде карликовых Белых дыр, подпитывающих её энергией и  помогающих её   расширению. Рука Ковальчика обвисла, и он стал медленно сползать по качалке вниз.

Пляйшнур метнулся к графину с водой, одновременно хватаясь за  телефон.
- Срочно скорую, - прохрипел он в трубку,  – Цветочная 16, дом с мезонином.  Парадная дверь будет открыта, мой друг находится в бессознательном состоянии, полагаю,   что-то с сердцем.
- Немедленно выезжаем. – послышалось с противоположного конца провода, как-будто там только и ждали этого звонка. –   Ваш номер шестнадцатый?
- Шестнадцатый, - начиная ощущать легкую дрожь в теле и теряя голос,   прохрипел профессор. - Только не мой,    а  моего дома, - попытался он быть, как всегда,  предельно точным, но на противоположном конце это уже никого не интересовало.
 
               
            Глава 2.
На следующий день, вернувшись  к обеду с  научно-практической конференции,   профессор Пляйшнур первым делом поинтересовался самочувствием  своего друга.
- Не ест, не пьет, а все чего–то пишет, - доложила ему домработница, принимая его зонт и шляпу. – Может Вам удастся на него повлиять?  А то, ведь,  так и до беды не далеко. Врач вчера  утром, уходя, строго-настрого  наказал: если мы не хотим его госпитализации -  нужен полный покой, свежий воздух и хорошее питание. Она подняла кверху указательный палец и  заговорчески добавила: - По часам.
- Не беспокойтесь, Эмма. – сейчас я все улажу. Пляйшнур залез в домашние тапочки и,  с сожалением,   подумав про дожидавшийся его обед,  побрел в комнату Ковальчика.

- Ну-с, коллега, и почему мы отказываемся от еды? – не здороваясь сразу с порога перешел он в наступление.
Ковальчик оторвался от бумаги и отсутствующим взглядом  посмотрел на Пляйшнура.
- А-а-а, Иммануил, это Вы - вяло протянул он. - А мне вот,  знаете ли,  тут кое-какие мысли пришли  утром в  голову, но не успел записать и вот теперь,  по крупицам пытаюсь вытащить их  из своего мозга, но увы… не удается.
Он с безнадежностью показал на неровно исписанные листки бумаги: - Вот все что мог вспомнить, но это, я вам скажу, какие то жалкие обрывки единого целого, которое от меня, похоже, безнадежно ушло.

- Это Вы, Ник, про наш вчерашний утренний разговор сейчас говорите?
- Ну, конечно же, - сокрушенно всплеснул руками Ковальски. – Вот помню как Вы вышли ко мне на террасу, помню как я в плед завернулся,  как глинтвейн выпил, а  больше ничего не помню.
На глазах Никодема стала наворачиваться предательская  слеза: - А идея была архиважная, Иммануил.

Пляйшнур подсел на краешек кровати  Ковальчика и  дружески похлопал его по плечу:  - Не переживайте, дорогой мой друг, у меня такое тоже временами бывает. Особенно, когда какая -то мысль приходит под утро. Стоит ее не записать сразу,  считай,  она потеряна навсегда. Так что, уважаемый коллега, - он сделал  таинственный вид, – я перед нашей с вами беседой  подстраховался и включил диктофон.
 Он поднял свой мобильный телефон и покрутил им над головой:  – Все здесь, Ник, и все в целости и сохранности.
Более того, сегодня во время конференции  мне вдруг пришло в голову, что все, что вы мне сказали утром,  имеет непосредственное отношение к нашей  теме.
- И какая же была у вас тема,  доктор?

Пляйшнур хотел было отмахнуться, но Ковальчика, похоже, по-настоящему заинтересовало сказанное биологом.
- Ну,  извольте, если Вам это интересно: «Лечение и профилактика заболеваний репродуктивной системы свиноматок препаратом «Плацента Денатурированная Эмульгированная».

Ковальчик присвистнул: - Что-то я не улавливаю  связь: где мои космологические изыскания, и где ваши свиноматки?
- Да, свиньи-то  тут, как раз,   ни причем,  - видно было,  что Пляйшнуру  совсем не хотелось развивать эту тему.
- Нет уж,  Вы, пожалуйста, не уходите от ответа. А кто причем?
- Ну,  извольте. Сегодня на конференции я, представив себе плаценту свиноматки, вдруг, вспомнил наш  утренний разговор и  подумал, что все то, что  вы мне так горячо разъясняли, удивительным образом вписывается в тему нашей конференции.

- Каким  образом? – напрягся Ковальчик и даже привстал на локтях в кровати.
- Посудите сами:  если рассмотреть   не только   плаценту,  а  весь   послед свиноматки, который кроме плаценты включает в себя так же  водный пузырь и   сам плод, соединенный с плацентой пуповиной,  то мне, как биологу,  все это очень напоминает ваш утренний рассказ, где Пра-Вселенная - есть не что иное,  как  сама  матка,  наша  Вселенная, возникшая, как Вы полагаете,  четырнадцать миллиардов лет назад – ни что иное как плацента,  а  плавающий в водном пузыре и связанный с плацентой пуповиной плод  – Человечество.

- Ведь, что такое плацента, Ник?  Не только у свиньи, а у всех  животных, включая человека, плацента - это  внешняя часть клеток, которая образовалась в процессе деления яйцеклетки. Плацента  одновременно  относится и  к телу  матери,  и к телу зародыша. Это, своего рода,  связующее звено, в котором  сливаются воедино кровеносные сосуды матери и  плода. Между двумя системами сосудов расположен плацентарный барьер, не позволяющий попасть в организм зародыша не только бактериям, вирусам, но даже некоторым материнским антителам, которые могут быть признаны им агрессивными и способными нанести вред.  Например, при резус конфликте. Причем,   прообраз этого самого барьера  существует уже  в сперматозоидах и яйцеклетке в виде генетической информации.

Никодем даже подпрыгнул в кровати: - Это что же тогда получается?  Пройти через жерло Белой  дыры      мы можем   только в  виде   волновой Информации, потому,  как сам факт того, что мы находимся в Черной дыре, согласно моей теории,  означает для  нас  расставание  с миром материи,  как бы это  было  не  прискорбно для нас.      Но и  Информация,  как и наши мысли, в конечном итоге, может носить  характер как Вселенской Любви, так и Вселенской Ненависти.  Следовательно,    и для Информации   должен быть возведён  барьер,  который  будет выполнять роль  последнего форпоста, фильтра  тонкой очистки,  для того чтобы  ни один кубит подверженной  заражению Информации не смог проникнуть сквозь  жерло Белой дыры в  молоденькое тельце новой материнской Вселенной. И этим фильтром тонкой очистки,  или,  как там у вас - плацентарным барьером, но уже   Вселенского  масштаба    и  будет   Пустота?!

Ковальчик сел в кровати.  Глаза его вновь  ожили, в них появились искорки  детского озорства. Он вдруг  почувствовал, что ужасно голоден.
- Вы еще не обедали Иммануил?  Я, знаете ли,  что-то проголодался?
- Вот это другое дело, - довольно рассмеялся Пляйшнур. – А то моя домработница уже вся испереживалась,  из-за того, что вы  с утра еще не кормлены. Немедленно за стол.

Он первым выскочил  из комнаты Ковальчика и тихо шепнул, ждавшей возле двери Эмме: - Накрывайте, голубушка,  на стол, гость трапезничать желает. 

               
               
               
        Глава 3.
Через сутки после сорвавшегося телемоста, ровно в пять вечера, профессор Кипутман вновь вышел на связь с Ковальчиком и К, но, к своему глубокому огорчению, обнаружил, что доктора Бердяева среди ученых не оказалось.

- Вы же знаете, Натан, что он прибыл к нам сюда с пражской конференции по психоанализу, - пытаясь  объяснить срочный отъезд доктора,  выступал в его защиту Ковальчик. – К тому же,  ему  сегодня там  выступать с докладом.  Не  мог же он всё бросить, ради этого  своего единственного вопроса.

- Ну как же, - горестно покачал головой Кипутман, - Ведь он же из-за этого самого,   своего единственного вопроса сюда к нам и прилетел. А он  с Вами не пытался обсуждать эту тему? Что его так беспокоит и о чем он со мной хотел поговорить? – с надеждой глянул поочередно: сначала на Ковальчика, потом на Пляйшнура  онтолог.

- В том то и дело, что нет, - присоединился к разговору Пляйшнур. – Так, в общих чертах только, - замялся биолог. - Сказал, что ему в этот момент обязательно нужно видеть Ваши глаза.
- Странно, - качнул головой  Кипутман и потянулся было за сигаретой, но во время одернул себя.
- Только не принимайте всё это на свой счет, Натан, - он у нас всегда такой немного странный, сами понимаете, тридцать пять лет в психиатрии, из них семнадцать - начальником психоневрологического отделения, тут кто угодно странным станет.

- Да, да,  - согласно закивал Кипутман. - Кстати, вы там не разобрались в причине, потери связи в прошлый раз? Мне мои ассистенты   сказали, что обрыв по вашей вине произошел.
- Не-е-е-е-т, - в один голос ответили Пляйшнур и Ковальчик.
 – Это там...в пространстве что то..., - неопределенно покрутил над головой Ковальчик. - Может спутник упал, через который поддерживалась наша связь.
Кипутман заразительно захохотал: - Ну вы, Никодем, шутник. Однако,  что же там за вопрос он припас для меня? Неужели он так ничего и не сказал?

Ковальчик отрицательно покачал головой: -  Что то там из области коллективного сознательного, честно говоря, он  не объяснял ничего нам, всё больше отнекивался, мол сам должен об этом с ним поговорить...так обмолвился только двумя - тремя фразами.

- Коллективного бессознательного Вы хотели сказать? - поправил физика Кипутман.
- Да, нет, коллега, я, вы знаете, так же,  как и вы сейчас, попытался в этом месте внести поправочку,  относительно его, как мне показалось, оговорки, но доктор сразу расставил все точки над «i», сказав что с коллективным  бессознательным -  это пожалуйста к  Юнгу, а он   говорит именно о коллективном сознательном, которое для него  является  вопросом очевидным,  и он готов это доказывать   с фактами  в руках.

- На основании наблюдений, сделанных доктором  за своими пациентами, ему удалось прийти к выводу, что  между людьми еще при жизни, на сознательном уровне существует дистанционная связь, и то что делает один человек влияет самым непосредственным образом на дела других,  и  всю Вселенную в целом, - включился в диалог и Пляйшнур.

- Ну, мы - физики, еще до открытия  квантовой механики, заявляли, что система мироздания – это единый механизм и все мы в нем связаны воедино, - опять перехватил инициативу Ковальчик, - Однако,  Николай Александрович, как мы поняли из его обрывочных фраз, сделал вывод, что в фазе нестабильности, которую он вынужден постоянно наблюдать у своих пациентов, человек может силой одной мысли делать так,  что вся система существующая вокруг него будет меняться. То есть,  он  утверждает,  что даже один  человек способен произвести глобальные изменения всего мироздания   силой  своей мысли.

- Вот поэтому ему и нужна была личная встреча с вами, Натан Иванович, - опять присоединился к разговору Пляйшнур. – Оказывается,  Николай Александрович довольно подробно изучал ваши  источники в вопросах,  касающихся единой души и группового бессознательного,  в которых говорится о том , что в мире существует шестьсот тысяч душ - родов, а все вместе мы представляем Единую Душу. И если даже один человек из рода исправится, то он спасет и весь род, а значит и все шестьсот тысяч душ, по принципу цепной реакции.

- Именно так, господа. Он абсолютно прав, - закивал в знак согласия Кипутман, - Причем  под родом в каббале не понимаются  свои  родственники и потомки по крови. Род устроен гораздо сложнее, так что  вы даже не сможете просчитать для себя, кому в этом мире помогать выгодно,  а кому нет.
- То есть,    твори добро не избирательно, и только для своих близких, а постоянно и для всех? - улыбнулся Ковальчик.

 – Смею  Вас заверить, коллеги, что именно об этом в каббале и говорится. Более того, хочу Вам сказать, что душа исправляясь сама тем самым исправляет и все души своего рода и поколения. Причем механизм может работать даже задним числом. Другими словами,  если  у вас в роду родился пра-пра-правнук, который достиг очищения и исправления своей души, то  просветятся и все души  его прадедов,и прабабушек, какими бы вздорными они не были при жизни.

- Ровно этого же нам вчера и пытался доказать доктор, - закивали одновременно Пляйшнур и Ковальчик.  - Причем,   доктор Бердяев утверждает, что всё это может работать  уже  на уровне  коллективного или даже группового  сознательного, уже  в нашем материальном, осязаемом нами мире.

Было заметно,  как эти последние слова ученых расстроили каббалиста. Он уже искренне сожалел о том, что первый сеанс телемоста был прерван и ему так и не удалось поговорить с доктором на обозначенную сейчас тему.  Ему опять захотелось закурить,  и это свое вторичное желание Кипутман уже пригасил привлечением гораздо большей силы воли.

- Ну,  что ж жаль, конечно, что всё так вышло.  Надеюсь,  по возвращению в Москву   доктор найдет  время связаться со мной и обсудить этот вопрос. Однако,  господа, может быть перейдем тогда уже к обсуждению ваших вопросов?

 - Да,  но прежде давайте все – таки закроем тему по нашему московскому другу. Вы знаете, он ведь нас не просил  распространяться о коллективном сознательном, это уж мы так по собственной инициативе разболтались,  - замялся почему то Ковальчик. -   Он то как раз просил Вас через нас прояснить ему  вопрос,   касающийся  связи каббалы  с ведущими религиями мира. Вы же помните, профессор,  доктор говорил,  что не так давно он закончил работу: "ХХI век - время объединения науки, религии и духовности" , или как там  у него? - Ковальчик перевел взгляд на Пляйшнура.
- Как то так, - уклонился от точного ответа Иммануил. - Суть по крайней мере передана правильно.
- Так вот, - Ковальчик в знак благодарности кивнул биологу, - Так вот,  Николая Александровича очень интересовали точки соприкосновения каббалы  и религий.

- Что я вам могу сказать, господа,  по этому поводу. Вы прекрасно знаете , что все основные религии зародились из иудаизма и индуизма, а они, соответственно, как и сама каббала от Авраама - отца народов. После разрушения  второй храма, в результате становления человечества на эгоистический путь развития, была  нарушена связь с Творцом,  и кабала вынуждена была уйти в подполье, что послужило почвой для появления религий. В  какой то момент, несомненно,  все религии сыграли  положительную роль в деле укрепления духа людей и укрепления их  веры, но времена как мы знаем меняются и сейчас религии - это не что иное как просто «клубы по интересам», как я их... В этот момент экран, неожиданно моргнув два раза, вдруг завис, оставив на себе физиономию Ковальчика,  продолжающуюся  медленно сворачиваться в   кулёк, подобный тому,  в который в детские годы Натана продавщица тетя Клава насыпала ему обычно немного сахара, купленного им на пятаки, сэкономленные от  кино.

- Те, тява тетю, дере иде о копу ола, кэверем сарт белёлэд иш, - раздраженно прошипел Пляйшнур, - беспомощно ударяя по ноутбуку.- Ну что ты будешь делать?! Вот ты можешь мне объяснить, что сегодня то не так? - он посмотрел на поляка, потом снова обратился к монитору. - О,  смотри, Никодем, ты уже медленно сворачиваешься в трубочку и вползаешь в ж...   чёрную дырку, - заулыбался он, тыча в экран на изображение Ковальчика,  с каждой минутой становящееся все потешнее и потешнее.

- Да,  плюньте вы на него, Иммануил. и идемте пить Ваш  глинтвейн, - махнул рукой Ковальчик.
- Как плюнуть? - не понял Пляйшнур.
- Слюной, Иммануил, слюной. Кстати, у вас  не найдется ли в доме сигары? - спросил он биолога, одновременно подумав:  - А Кипутман то, скорее всего,  уже докуривает  свою  сигаретку.

- Обижаете, коллега, не просто найдется, а есть настоящие кубинские сигары Romeo y Julieta.  Между прочим любимые  сигары самого  Уинстона Черчилля,  смею Вам напомнить, если само название сигар Вам ни о чем не говорит. Я их прячу в плюшевом зайце, - перейдя на шепот   махнул Пляйшнур рукой в дальний угол своего кабинета, где у него находился камин, -  там у меня тайничок.
-  Жена, знаете ли,  не разрешает курить, говорит ей врачи,  после моей последней госпитализации, настоятельно рекомендовали  поберечь мои  лёгкие, - совсем еле слышно добавил он и оглянулся с опаской на дверь.

- Вот и прекрасно,  тогда вскрывайте свой тайник и  идёмте  немедленно раскурим по одной, потянул Ковальчик Пляйшнура за рукав. В последний момент   краем глаза  он успев  заметить,  как в образовавшейся  на экране воронке, свернувшись  в какое-то подобие мясному рулету,   медленно  исчезает   последняя едва узнаваемая часть   его головы - левое ухо.

               

      Глава 4.               
Через десять минут после того как мужчины покинули кабинет в него вошла домработница  Эмма   и принялась активно шурудить шваброй по, казалось бы и без того доведённому до идеального блеска паркету, то и дело поругивая про себя и биолога,  и его друга  профессора Ковальчика за их врожденную неряшливость и рассеянность. Вдруг,  ей показалось, что на нее кто-то смотрит. Эмма замерла и, не меняя стойки,  принялась водить зрачками по всему кабинету.
Наконец,  ее взгляд упёрся в монитор на котором она рассмотрела сиротливую физиономию профессора онтологии. Эмма всплеснула руками:- Да,  что ж Вы тут в одиночество то сидите, людей пугаете?

Кипутман сиротливо улыбнулся: - Да  вот, знаете,  опять пропала у нас связь, а когда восстановилась,  кабинет профессора оказался  пуст, если не считать этого плюшевого зайца, - указал он на сиротливо лежащую  на краю стола игрушку.
- Зайца не считать,  - испуганно замахала руками    Эмма. – Секундочку, господин профессор, щас я их верну в зад.

Домработница, сунув зайца под мышку, выскочила из кабинета и тут же, лицом к лицу оказалась перед  женой Пляйшнура.
- Что случилось, милая? На Вас лица нет?
- Госпожа Католина, - испуганно затараторила Эмма, - беда то какая... ой беда, беда.
- Да,  что, что случилось то? Скажите толком?
- Он там сидит один, - Эмма махнула рукой в сторону  двери кабинета, - а они все пропали.Чёрная дыра...
- Да какая еще чёрная дыра, - сразу всё поняла жена биолога. – Укатили в Рудаш паршивцы, - всплеснула  она руками.

– Так,  надо спасать положение,  Эммусь.  Бросайте ка  свою  швабру, и этого чёрта...
- Зайца, -  спрятала Эмма игрушку за спину.
- И этого чёртового зайца, - Католина чуть наклонила голову, мол не время сейчас выяснять природу происхождения зверюшки, - снимайте халат  и немедленно мне на помощь. Она стремительно шагнула в сторону  кабинета мужа и, широко распахнув двери, решительно шагнула в глубь комнаты.
- Если не мы,   то кто, - последнее что услышала Эмма перед тем как за Католиной захлопнулась дверь.

Всплеснув руками подобно хозяйке,  домработница, быстро поставила  в угол прихожей   швабру, потом, секунду поразмыслив,   закинула туда же  зайца, тоже самое  попыталась было  проделать  с халатом, но во время опомнившись,  побежала в свою комнату, переодеваться.

Католина, быстро пройдя к столу, всмотрелась в изображение на мониторе. Поначалу она ничего не увидела, кроме сплошной завесы дыма, однако присмотревшись,  разглядела за пеленой  сиротливую физиономию Кипутмана.
- Здравствуйте, профессор, - помахала она ему в знак приветствия рукой. – Вы извините, пожалуйста, но мой муж подумал, что связь опять прервалась и они с профессором Ковальчиком решили поехать в Рудаш.

- Куда–куда? -  не понял её каббалист.
-  В Рудаш – это бани у нас тут такие турецкие. До прошлого столетия  они  были исключительно для  мужчин. Но после  ремонта 2004 года,  благодаря  протесту со стороны нас - женщин, в банях,  наконец то, появились   "женские" дни. А что Вы ни разу не бывали  в Будапеште?

- Нет, ни разу, - развёл руками Кипутман.
- Ну, эти бани - просто  замечательное место! Вы знаете, даже сами турки признают, что это самые правильные турецкие бани  в мире. Если Вы не против, я могу провести с вами остаток телемоста? Я  наслышана,  профессор,  о Вашем учении и мне бы хотелось тоже задать Вам несколько вопросов.

- Пожалуйста, - пожал плечами Кипутман,  понимая, что другого варианта у него просто нет. - Простите,  как мне Вас величать?
- Католина Нэмйо, - представилась женщина. - Супруга профессора Пляйшнура. Можно просто Кэтти, - скокетничала молодая женщина.  - По роду своей деятельности я отношусь к служительницам  Мельпомены и одновременно являюсь поэтессой и мне, как нельзя кстати,  было бы узнать некоторые секреты Вашей науки, - хитро прищурилась Католина.

- Ну, какие же у нас секреты, - засмеялся Кипутман.
- Не скажите, профессор, не скажите, - в свою очередь засмеялась Католина. – Ваша наука  даже сейчас содержит массу секретов, хотя Вы и говорите, что полностью "вышли из подполья". Женщина незаметно поправила прядь волос и опять кокетливо посмотрела на каббалиста.

- Вы знаете, профессор, я играю в театре имени Йожефа Катоны – это, поверьте мне, не самый плохой венгерский театр,  и вот мы буквально три дня назад вернулись из гастролей по России. Наш театр является побратимом русского «Современника»,    мы ставили в Москве сразу три спектакля: «Ревизор» - Гоголя, и «Дядя Ваня» и «Три сестры» - Чехова.  Успех, не побоюсь этого слова, был просто потрясающий! Вы знаете, мы сами не ожидали. После «Ревизора» нас трижды вызывали на бис! Просто,  бесконечные овации! Бесконечные! Мне кажется, ни где в мире так не любят театральное искусство, как в России. Зритель просто чудесный, просто чудесный! И что самое удивительное многие знают венгерский язык! Мы такая маленькая страна и,  вдруг, играя на сцене, понимаем, что половина зала нас слушает без перевода. Это было просто прелестно! Позвольте поинтересоваться, как Вы относитесь к русской классике, коллега? Вы не против, если я Вас буду называть коллегой? Все-таки у нас много общего! В конечном итоге, вся жизнь - Игра!

Кипутман широко улыбнулся: - Я не против, и абсолютно с Вами согласен, что вся жизнь – это действительно Игра. А к русской классике, как и к русскому театральному искусству я отношусь  с большим уважением и пиететом.   Русский театр – это, по-моему глубокому убеждению,  то немногое, что удалось сохранить этой великой стране, после  крушения  Советского Союза.
 
- Вы знаете, коллега, - нетерпеливо перебила каббалиста поэтесса, - У меня в Москве есть потрясающая подруга, её также как и меня зовут Катей, так вот, она в этой моей последней поездке как-то  вытащила меня с собой  за продуктами в Ашан. И  вот мы   решили   взять живого леща и зажарить его в честь моего приезда. Знаете ли, она просто прелестно готовит рыбу, просто прелестно. Запекает  её по древнерусской традиции, делая, знаете ли, такой вкуснющий   рыбник. Просто пальчики оближешь,   какое получается лакомство!

- В общем,  долго мы с ней высматривали в магазине какого леща взять...Там, знаете ли,  много их плавало в аквариуме. Выбор был просто огромный, глаза разбегались, и,  вдруг,  один лещ как будто бы поняв, что идёт выбор, начал демонстративно  выпрыгивать  из воды, расталкивая своих полусонных собратьев, переплывать из одного угла аквариума в другой... В общем, делал всё, для того чтобы на него обратили внимание.

По всей вероятности, таким образом  он рассчитывал выбраться из этого злосчастного аквариума, надеясь, что если мы его купим, то   его медленная смерть сменится на более гуманную и менее мучительную.
- Вам известно, коллега, как японцы называют леща?

Кипутман пожал недоуменно плечами: - Понятия не имею.
- Самураем.
- Почему? – Не понял Купитман.  – Этому есть какое-то объяснение?
- Конечно. Дело в том, что лещ является единственной рыбой, которая никогда не трепыхается под ножом. Он воспринимает смерть как должное с полным достоинством и спокойствием, как самурай. Японцы, вообще,  удивительная нация! Очень самобытный и неподражаемый  народ. А их  литература? Вы знакомы с японской поэзией, коллега?
- Так..., скромно скажу, в  общих чертах.

- Ну,  что Вы,  я рекомендую Вам  обязательно познакомится с японской поэзией.
Вот как Вам к примеру это - Называется "Планета 666":

Монархи, шахи, президенты,
Продюсеры и резиденты
Различных шоу для дебилов,
И всяческой другой бациллы
Решили  в неге  вечно жить.
Устроить праздник Живота
На косточках простого люда,
Надеясь, что их вождь - Иуда
Прикроет всех и в этот раз.
Но здесь (скажу без преукрас):
Удар смертельный между глаз
Раскроет  каждому забрало,
Найдёт любого (где попало),
Сторицей за дела воздаст.
...
Попали Вы, друзья, впросак.
Хоть не велик кусочек латы,
Но не позволит в этот раз,
Укрыться в жопе  от расплаты.

-  Извините за жопу, коллега,  но я цитирую оригинал.
-  А кто это написал? - Кипутман   закурил. - Первый раз слышу это произведение.
-  Боюсь  его имя Вам ничего не скажет. Этот  поэт  мало известен даже среди нашей писательской братии, к тому же у него такая трудная фамилия. Я два дня пыталась ее запомнить, но так и не запомнила... Пиноке Редасарава... Реноке Пидарасава, ... нет, не скажу точно.  Я потом посмотрю еще раз свою  почту и Вам обязательно сообщу. Перевод этого стихотворения  на английский язык сделал, между прочим,    наш замечательный поэт и  одновременно лучший венгерский японист - Хулиты Нууйди Падайти Арон Гейша Бела Гоол,  или, как мы его для краткости зовём - Арон Корачонь Гоол. Тоже  не слышали о таком?

Кипутман пожал плечами: - Увы.
- Ну да,  откуда же вы могли слышать. Мы ведь такая  маленькая,  никого не интересующая страна, находящаяся в сотнях тысяч километров   от вашей   Земли  Обетованной - не преминула съязвить Кэтти.
- Всё знать невозможно, - как бы извиняясь развёл руки каббалист.
- Ах, не надо оправдываться, коллега, да и, вообще,  не обращайте внимания. Это, если хотите,  обычная   женская  каприза, - поджала губки Кэтти, но по ее поведению было заметно, что ее задело такое слабое  внимание к ее Родине.

- А  эти японские   хайку -  хокку, эти  танка или, как мне больше нравится,   вака! - Продолжила она, как будто и не было у неё никакой обиды на собеседника, -  Они, я Вам скажу,   просто прелесть!  В них присутствует такая  честность, какая отточенность слога! Какая  смелость  мысли и истинного смысла! Только писатели такого великого литературного наследия и таких точных  форм могли  бросить вызов сильным мира сего и сказать им во всеуслышание   без боязни и страха. Секундочку... я постараюсь дословно для Вас вспомнить...: "Наша жизнь темна для всех, кроме избранного меньшинства. А избранное меньшинство – это другое название идиотов и негодяев".

-   Надеюсь, Вы, коллега,  не смотря на то,  что Вы являетесь членом  Совета  Мудрецов  мира не принадлежите к этому избранному меньшинству?
- Это вы сейчас привели мне в качестве примера  высказывание Рюноске Акутагавы, сделанное им   незадолго до смерти? - Кипутман затушил сигарету. Он умышленно оставил без комментариев вторую часть вопроса Католины, но та оказалась не робкого десятка.

- Именно, коллега, именно. Но Вы мне не ответили на вторую часть моего вопроса?
- Ну, что Вы, какое мы  избранное меньшинство? О чём Вы говорите! Нет,  конечно. Наш Совет Мудрецов мира, весьма широкая и абсолютно открытая организация, не скрывающая свои цели и задачи,  и являющаяся абсолютно прозрачной в отличие от, как Вы выразились, "избранного меньшинства".  Даже, как раз наоборот, мы совсем не претендуем на избранность и стремимся донести до всего мира необходимость срочных альтруистических изменений среди всего человечества и веру всех в единство с  Творцом.

- Это  хорошо, - закивала в знак полного доверия профессору  Католина. – Но я вам не дорассказала про мою подругу.
- Да-да, - поспешил Кипутман, уйти от неприятного  поворота в их разговоре.  - Вы стали выбирать леща, - попытался он напомнить прерванный разговор жене биолога, но та оказывается прекрасно себя  контролировала.

- Да, - утвердительно кивнула Католина, - Естественно,  подруга выбрала именно того, самого активного леща, но,  оказалось, что это ему не сильно то и помогло. Он был просто перенесен продавцом из душного, заполненного доверху такими же как он лещами аквариума в целлофановый мешок, где ему предстоял другой вид экзекуции -  медленная смерть  от удушья.

- Я  попыталась попросить продавца умертвить в начале рыбину, а  уж потом запаковать его в целлофановый пакет, но тот наотрез отказался, сказав,  что он всего лишь продавец,  а не убийца и продал нам как есть живого леща упакованного в целлофан.
- И вот,  уже во время движения  в сторону дома, по среди пути я,  вдруг,  как гром среди ясного неба,  услышала пронзительный крик рыбы:  - Убей меня! Убей меня!

Я заставила подругу немедленно затормозить, и, ничего ей не объясняя,  вскрыла багажник,  достала оттуда пакет с лещом и тремя сильными ударами оглушила его, так чтобы он дальше  умирал уже,  находясь в бессознательном состояние.
- О, какой артист погибает во мне! -  Последнее,  что я услышала перед тем как лещ окончательно потерял сознание.
- И  вот сейчас меня мучает вопрос. Ответьте мне, пожалуйста, коллега, применительно к вашему учению -  имею ли я право совершать убийство во имя добра,  или нет?

Кипутман понял огромный подвох в этом вопросе женщины и не преминул воспользоваться проверенным способом – обычным забалтыванием темы,  и переводом русла беседы в другое направление.
- А,  каким образом вам удалось его оглушить, Кэтти? – сделал он круглые глаза. – Неужели, кулаком?

- Ну, что Вы, Натан, каким кулаком, о чем Вы говорите,-  показывая Кипутману свои крохотные кулачки засмеялась Католина. – Там в багажнике была бита. Дело в том, что машина у подружки одна на двоих с  мужем.
- И он  у нее играет в бейсбол? - продолжал развивать тему Кипутман, уходя тем самым от необходимости отвечать на неприятный для него вопрос.
- Ну,  какой бейсбол,  коллега, о чем Вы опять говорите. Это же Россия.  Она,  вообще,  по количеству проданных бит занимает второе  место в мире, после США, хотя у русских нет   ни одного профессионального бейсбольного поля. Просто,   бита  является  там  основным аргументом  во всех возникающих на дорогах спорных ситуациях.



     Глава 5.
Вдруг, дверь  кабинета приоткрылась и в ней появилась в начале голова, а затем и вся Эмма.  Католина, увидев свою домработницу, казалось, сразу забыла про то,  что спрашивала. У Кипутмана отлегло от сердца,  и он,  с облегчением выдохнув, тоже все свое внимание переключил  на вошедшую женщину.

Преображение Эммы было сногсшибательным. Перед Кипутманом стояла обворожительная молодая женщина, пышущая своим здоровьем и природной красотой. Яркое платье цвета всё пожирающего огня, туго обтягивало её высокую грудь  и  осиную талию, подчеркивая    точёную фигурку женщины.

Католина несколько опешила. Она  в начале даже не признала в  красавице свою домработницу. - Знакомьтесь профессор - это Эмма, моя  помощница, - оправившись, представила она Эмму Кипутману. У госпожи Нэмйо просто не повернулся язык назвать её  своей  домработницей.

- Очень приятно, - сразу как-то зардел Кипутман. Ему еще было несколько обидно за вновь прерванный телемост, но,  с другой стороны,  общение с женщинами и тем более красивыми всегда доставляло ему  большое  удовольствие.
- Ну, так,  милые дамы, у нас осталось совсем мало времени, посему поспешите со своими вопросами, - обращаясь уже не столько к Католине,  сколько к ее помощнице, весело пропел  каббалист.

- Извольте, - пытливо посмотрев на хозяйку, натянуто ответила Эмма. – У меня очень важный вопрос.
Католина пожала плечами, показывая домработнице, что путь к мозгу профессора для нее свободен.

- Скажите профессор, а это правда, что согласно вашему учению,  весь мир должен прийти к Богу, ну или к Творцу, как Вы его называете,  через каббалу?
- О,  Вы прекрасно осведомлены о нашем учении, - засмеялся Кипутман.  - Да,  это так. В противном случае человечество вынуждено будет двигаться к нему через страдание,  и эти страдания для него будут весьма и весьма серьёзными. Поэтому лучше осознано через наше учение открыть всем  путь к Творцу.
- Да–да, конечно-конечно, зачем же страдать понапрасну, когда есть такое хорошее учение. А правда, что всем мужчинам, кто примкнёт к вашему учению  необходимо будет пройти через брит-милу?

- И это правда, - кивнул Кипутман. - Каждый мужчина на своем духовном пути  обязан  выполнить исправление, называемое "брит мила". Оно называется "брит" - союз, потому что устанавливает связь между духовными структурами - парцуфим.
Высший парцуф может передать нижнему только то, что у него есть от сфиры кетер,  до сфиры есод, но не ниже. Ниже находятся желания, которые невозможно исправить. Поэтому их надо обрезать и использовать оставшиеся желания ради отдачи. Каждый мужчина  в любом своем действии обязан  отсечь "орла": желания, которые на данный момент не пригодны для духовного продвижения.

- Очень, очень,   правильное учение, профессор, -  почему-то покраснев, заговорчески   кивнула   Эмма,  и стыдливо отвела глаза в угол кабинета, одновременно,   теребя краешек своего платья, отчего шёлковый  чулок,  начинал  выглядывать из под платьица несколько больше, показывая свои кружевные краешки и маленькую,  бронзового загара полоску  верхней части    бедра домработницы.

Кипутман сделал вид,  что ничего не замечает, хотя это ему и стоило определённых внутренних усилий.
-  Вы знаете, я сама давно  готова присоединиться к вашему учению,  и вот уже, практически,  год склоняю к этому  своего Дьюлу - это мой бойфрэнд,   тем более,  что он у меня, сколько я его помню,  всегда был атеистом. То есть,  я хочу сказать,  что ему и веру то не надо менять, чтобы перейти в ваш лагерь. Просто надо понять, как это сделала я,  что каббала - это единственное учение,  которое    приведет  нас к Богу - Творцу,  путем познания его, а не через страдание, как это сейчас  происходит. Но моих  доводов ему явно не достаточно.

- Скорострел несчастный,- не зло подумала Эмма о своем возлюбленном, а вслух сказала:  - Может быть,  Вы  организуете для  наших  мужчин какой -нибудь семинар, профессор? Хотя бы вот, по скайпу, - ткнула она своим миниатюрным, мраморным пальчиком в монитор.

- К этому надо прийти осознанно, - глубокомысленно произнес Кипутман, - У каждого человека свой путь. Кто-то готов примкнуть к нам уже на второй день знакомства с каббалой,  а кто то принимает это учение только через десятки лет, пройдя трудный и нелегкий путь,  полный страданий и испытаний выпавших на его долю.

- Десятков лет, - ужаснулась Эмма. – Ну,  нет,  я не согласна десятки лет ждать когда этот пулемётчик созреет до понимания каббалы и отсечёт себе «орла». К тому времени у меня уже может климакс наступит, что ж это мне все мои самые цветущие годы так и жить без женского счастья из-за его скорострельности. Главное,    сам то от общения со мной по пять раз за ночь удовольствие получает. Нет, только брит-мила ему и никаких гвоздей, как сказал  поэт, - подытожила Эмма.

Она  на секунду задумалась: -  То,  что   каббала -  верное учение, у нее не вызывало  сомнений. Как только Эмма  где то прочитала, что каждый примкнувший к этой великой науке мужчина должен быть обрезанным, она поняла всю глубину и справедливость этого учения. Таким образом,  даже самые фригидные женщины, к которым, кстати,  Эмма  себя никак не относила, могли, наконец-то,  получить сексуальное удовольствие от своих партнеров.  В конце-концов,   в отношениях самой Эммы со своим возлюбленным восстановился бы  принцип сексуальной  справедливости: она не только  доставляла бы ему  удовольствие,    но и сама его  получала.
- Очень правильное учение, - еще раз про себя подумала Эмма и, вдруг, поймала себя на мысли, что такое мудрое решение по отсечению "орла", могло прийти в голову только женщине.

- А, скажите,  профессор, ваш Бог, ну,  или Творец, как вы его  называете,   с точки зрения  гендерной  идентичности, он кто - мужчина или женщина?
- Согласно нашей науке,  Творец – это Вы и есть, только в Вашем наивысшем развитии, - улыбнулся Кипутман. - Значит, если есть в мире мужчины и женщины то и Творец может быть в равной степени как мужчиной,  так и женщиной.
- Так то оно так,  но ведь  в этом движение к Творцу есть своя очередность? Не могут же все одновременно достичь его? Кто то же и здесь является первым?  Мне просто интересно: знает ли  кто–то, кто  у нас,  в нашем мире   Творец?  Кто это - мужчина или женщина?

- Да, какая разница, уважаемая Эмма, - несколько замялся  Кипутман. Он почувствовал, что  начинает  нервничать, хотя это было совсем  не свойственно ему. – В итоге,  Творец – это, я вам скажу,  абсолютно бесполое существо, потому как и форма материи  на уровне достижения Творца совсем не та,  что доступна нашему  теперешнему пониманию и нашим пяти органам чувств.

- Это то да, - согласно кивнула Эмма, однако,   некоторая кипутмановская заминка, утвердила ее  в своей догадке.
- Женщина, женщину кожей чувствует, - подумала Эмма. - Только женщина могла позаботится о том, чтобы мы получали сполна своё сексуальное удовольствие.

Эмма даже не стала утруждать себя вопросом:  с какой целью,  необходимо  делать  это самое обрезание и почему именно на восьмой день?  Она прекрасно знала, что прозвучит дежурный ответ, что то вроде -  это необходимо с точки зрения    гигиены.

Тут Эмма сама себе улыбнулась: - Двадцать первый  век,  а они всё  про гигиену говорят, лучше бы пару - тройку бань на деньги,  израсходованные на эту болтовню,  построили, было бы точно больше гигиены.

Вторая отмазка, что  Бог,  создав человека по своему образу и подобию,  предоставил ему   возможность  последний штрих для своего собственного совершенства сделать самому,  вообще,   вызывала у Эммы всегда  гомерический  хохот,   и, одновременно,  какое то чувство  жалости  и даже некоторого сострадания к   Творцу, не способному осуществить задуманное на все сто процентов.

А вот вариант, который сейчас пришел ей в голову, что нашим миром управляет никто иной,  как Женщина - Кали,  которая,    заботясь  прежде всего  о своих сЕстрах,  стремится создать им условия максимального комфорта и меньших мучений из-за  их сексуальной неудовлетворённости, выглядел для неё вполне  даже логичным.

 - Каждый мужик - это не кто иной как прогрессирующий  эгоист, думающий только о своём  личном удовольствие, - сердито подумала  Эмма.  Однако,  взглянув на Натана,  пока поостереглась  озвучивать свою версию, понимая, что её предположение, будет несомненно отвергнуто, а  может быть даже высмеяно коварным каббалистом.

- Простите,  дамы,-  Кипутман демонстративно глянул на часы. - Но наше время истекло еще две минуты назад. Позвольте Вас  поблагодарить за спасённый эфир и, как говорится:  дхарма огня - жечь; дхарма воды – течь; а дхарма человека - жечь, течь, печь,  сеять и...

- И всё просереть, - не удержалась  Эмма.
- Что Вы говорите? – Кипутман, к счастью,  уже  не прислушивался к противоположной стороне, так как ритуал прощания для него всегда был обычной формальностью.

- Я говорю, и Вам всего хорошего профессор, - помахала ручкой  Эмма, успев послать на прощание  каббалисту  воздушный поцелуй до того как Католина,    кликнув мышкой, первой свернула экран.

#http://www.proza.ru/2016/01/06/328