Далёкая муза

Ты приехала к нам по путёвке, танцплощадка свела нас, вскружила,
в па  послушной была ты и лёгкой, в отношеньях доверчиво-милой.

Опьянённые в полночь друг другом, шли к турбазе "Магнолия" долго,
очарован я был до испуга, что не справлюсь с велением долга.

Свет фонарный был слаб и таинствен аллеи над речкой журчащей,
глянц и тайна гранатовых листьев перед нами открылись маняще...

Дни летели в любви, в поцелуях, пляжи, парки и шарм танцплощадки,
тень платана и запахи туи понуждали к любви без оглядки.

Ты царицей была рок-н-ролла,да и я королём был достойным...
Нынче в тёплом дыханьи Эола всё прошедшее в давности тонет.

Это лето вновь не повторится, только нежность в житейской любови
заполняет мне нынче страницы - Мнемозина*  всегда наготове.

           Мнемозина (др.греч.) - богиня памяти.

   
  МНЕ ВСПОМНИЛАСЬ ЮНОСТЬ...

Мне вспомнилась юность, как звёзды горели во тьме,
 шуршанье волны  и купанье с ночной нереидой,
 признаньем её  зачарован был в первом письме,
 и сразу забылась сухого прощанья обида.

 Как благостным сном  я наполнился нежностью вдруг,
 припомнив волос по лицу и плечам переливы,
 пылавших ланит прикасанье и чувственных губ,
 крылатых мечтаний азарт  и судеб перспективы.

 Где всё это ныне? Да вот же, в забытой строке,
 в шуршащей волне, в возносящемся контуре горном,
 в платочке, что сжат был   в горячей и нежной руке,
 и в памяти ясной, что держит всё это упорно.

       ТОГДА КАЗАЛОСЬ

Тогда казалось: время безразмерно
для нас с Тобой, застыло, залегло,
рука в руке тропинкой эфемерной
мы вышли на поляну, где светло
в тени розовокорого атланта,
что в выси ворожил, молчала стать,
вдали на берег волны шли накатом,
но рокота их было не слыхать...

К чему слова, где руки, губы, взгляды -
лишь шёпот и объятия экстаз,
а большего нам было и не надо -
всё трепетно и нежно в первый раз.
Горячих волн искрили первотоки,
вонзая пальцы мягко мне в вихры.
ты проходила первые уроки,
инстинктом чуя правила игры.

И я себе не мнился ловеласом -
так искренни мы были и чисты,
и трепетность доныне не угасла,
и живы до сих пор Твои черты...
Так сладко было там, в лесном покое,
журчал ручей, был долог путь назад,
кропило солнце щедрое сквозь хвою,
живицы плавал терпкий аромат...

Летело время, образы прессуя,
переживая нынешний Содом,
я всё презрел и лишь одно не всуе:
тепло гляжу я в старый свой альбом.

   Я В ЭЙФОРИИ БЫЛ

Сиял небесный свод, во мглу перетекая,
я шёл по "набке"* в мод- ных "шкарах" **, вспоминая
о нашей встрече под развесистым платаном,
 ты тоже была в мод- ном топе, как сметана

твоя белела стать и с аканьем московским
ты стала излучать какой-то свет бесовский,
что так приворожил меня - провинциала,
я в эйфории был от этого начала.

Потом прилип загар, и к стати невесомой,
и к скрипу стилных шкар добавилась истома,
Танцзал.  Обняв рукой моё плечо игриво,
мотала предо мной  волос роскошной гривой.

Лабал*** задорно джаз, глаза твои лучились,
короче, в этот часдруг в друга мы влюбились.
Над лунным блеском волн, сплелись два силуэта...
И вот, любви той полн, надмирный стиш поэта.

               *набка (местн. жаргон) - набережная
               ** шкары (жарг.) - туфли
               *** лабал (жарг.) - играл

             ЕЩЁ РАЗ О ЛЮБВИ

Не стану черновик писать - доверюсь-ка полёту
шальных раздумий, дали без краёв,
доверюсь им,  пока ещё не стёрты
твои черты в сознании моём.

И осень вдруг весною обратится,
и шквалы сквозняков изгонит из души,
и тайный огнь в глазах, и рядом наши лица,
рука в руке и вот душа с душой в тиши

уединенья парковой куртины,
мы в ауре любви  биением сердец,
но жизнь идёт к концу, и шепчет Мнемозина:
свой пыл принорови,  ты боле не боец.

А сердце супротив такого приговора
и, пламенем горя, тобой любуюсь я,
и перл тебе дарю, тащу его из створок,
и капли то ли слёз, то ль тучки ноября.

     ЭПИСТОЛА

 Свободно мне в моих мечтаньях -
  не вижу края им, конца,
  уже и прелести лица,
  утратив чёткость в очертаньях,
  не снятся мне, но образ Твой -
  прекрасный образ твой лелею,
  твою оливковую шею,
  на ушке камень голубой
  всё так же вижу пред собой,
  но голоска уже звучанье
  не помню, прихожу в отчаянье,
  он навсегда ушёл с тобой,
  ушло его очарованье
  и шёпот трепетный угас,
  уже не помню смысла фраз,
  лишь глазок ласковых сверканье.

  Пытаюсь ныне наверстать
  в эпистоляре вдохновенном,
  о чём в письме обыкновенном
  не доводилось мне писать.
  Сижу, пишу и вспоминаю,
  уж заполночь, вокруг темно,
  я тру глаза, но засыпаю
  и падает из рук перо...

*************************