Глава 31

Ансамбль эстрадного танца «Арго», что было сокращенным от латинского «серебро», двадцать шесть лет обитал в спортивном красно-сине-зеленом в белую полоску зале лицея.

          Рената все-таки решилась придти на пробное занятие. В конце концов, убежать всегда можно было успеть. После аварии, после комы, после амнезии, предательств и остановленного суицида девушка казалась самой себе кошкой. Та также умирает и возраждается заново, точно феникс. Вот только у кошки девять жизней, а сколько же их у Ренаты?  Каждая могла стать последней.

          Смерть больше не виделась ей далекой и непонятной, как в первые дни пробуждения. Теперь она ходила вплотную, дыша прямо на ухо, и имела облик черноглазого брюнета. Он мог все разрушить, разрушить их тонкую и незримую связь с Игорем, как маленький Леша едва не разрушил свою жизнь, прыгни он с крыши.

           Ученики «Арго» танцевали в черных балетках, лосинах и купальниках, собирая волосы под сеточку. Все необходимое Рената приобрела еще в это субботнее утро в спецмагазине «Гран-При». Но склоняясь между стеллажами с пачками, перьями, пуантами и туфлями для латиноамериканы, возвращаясь пешком через пол города и стоя в километровой очереди за хот-догом, девушка поняла, что тянет время.

           На самом деле ей она боялась, но было в этом страхе нечто чужеродное и суеверное, что мешало поделиться им с остальными. Зайдя в школу, Рената намеренно обменялась любезностями с охранником и медленным шагом сиртаки направилась в сторону спортивного зала.

           «Арго», судя по табло на двери, тренировался каждый день после трех часов дня. Над расписанием висела заманивающая глянцевая картинка с девушкой в насыщенно-красном платье, крутившейся в ритме танго. Рената была благодарна судьбе за закрытую дверь — повод последней задержки. Прислонившись пылающим лбом к деревянной лакированной двери, девушка глубоко вздохнула.

         Танец меняет людей. Меняет их мысли и желания, их внешность и улыбку, а еще — саму сущность, дотягиваясь клещнями до самого сердца. Танец возраждает людей. Возрождает из пепла рутины и быта, из недр тягостных обстоятельств и выкидывает на волну экстаза. Танец сближает людей. Сближает так, что внутри распускаются бутоны пионов и порхают бабочки, что иногда от их виражей становится больно.

         Танец изменит и Ренату. Она не хотела этого, не хотела становиться другим человеком, но фатумная ирония не оставила ей другого выбора. Девушка понятия не имела, куда ей двигаться дальше. Каждый день, просыпаясь, она гадала, сможет ли уснуть, проснется ли от того же беззащитного солнышка и наступит ли в ее жизни завтра. И во всей этой нестабильности виноват танец. Танец, который когда-то стал для неё точкой отсчета, началом любви и интриг, но в то же время — и концом конца.

         Но пока Рената об этом не знала.

         Все еще можно было отменить. Достаточно было повернуться и уйти, выкинуть новые, пахнувшие магазином балетки, лосины и купальник. Виктория Демина поняла бы ее, поняла бы и простила. Это она любила танцы — не Рената. Но что тогда любит девушка, она понятия не имела. Сигареты «Парламент»? Кофе с маршмеллоу? Тяжелый рок? Пора было подниматься с дивана и искать себя. Вот только «себя» умела очень хорошо прятаться.

           «Я посчитаю по-немецки до трех и открую дверь. Эту чертову дверь. Я верю. Если руки не знают, что не умеют отжиматься, то голова не знает, чего бояться».

           Айнц. Цвай. Драй. Бегинн.

          Рената распахнула глаза, и в тот же момент дверь, на которую она опиралась, резко открылась в противоложную сторону. Потеряв опору, девушка тоже подалась вслед за дверью, но зацепилась за порог и отклонилась лишь на несколько дециметров, застыв на середине траектории.

        — Ты?! — против воли вырвалось к нее, прежде чем она смогла сомкнуть, сжать и испепелить вопрос.

          Но это было невозможно априори, потому что перед ней собственной персоной стоял заклятый черноглазый. Тот самый, кто написал роковую фразу на ее пенале. Тот самый, кто обнимал её на фотографии. Тот самый, от кого велели держаться подальше подруги. Тот самый, кто мог щелчком пальцев разрушить ее отношения с Игорем. Тот, кто нес, несет и будет нести опасность. И хотя Рената не могла чувствовать его эмпатический поток, она знала, что парень испытывал идентичное удивление. Оно было написано на его лице, в дрогнувших уголках губ.

          — Что ты тут делаешь? — изумленно спросил он своим низким баритоном, держа в руках школьный рюкзак и спортивную сумку с инвентарем. Его темные волосы были влажными после душа, и, к собственному недоумению, Рената испугалась, как бы он не простыл.

           На улице было минус девять по Цельсию.

           Её белый платок в яркие пестрые цветы съехал на драповое пальто клюквенно-вишневого цвета, и пшеничные волосы скобками разметались вокруг лица, кольцами склоняясь к талии, перетянутой широким ремнем. Осенние сапожки с причудливыми брелками на молнии сияли маренговой кожей.

          Парень бросил на нее колючий взгляд. Чувствуя себя неловко, она принялась перебирать ремешки сумки. Пушок на ее руках встал дыбом.

          — На танцы пришла, — ответила девушка через чур грубо и, протиснувшись мимо него, забежала в женскую раздевалку.

           До последнего она чувствовала на себе растерянный взгляд черных глаз.

            Внутри было шесть девочек ее возраста, натягивающие разноцветные гетры и наколенники. Некоторые из них разогревали плечные и спинные мышцы. Увидев Ренату, они встрепетнулись, замерли, недоуменно переглянулись и смолкли, но так ничего ей и не сказали, поэтому девушка подхватила комплект новой одежды и скрылась за дверью туалета. Она не хотела раздеваться при всех, не хотела мельтешить своими шрамами, хотя и считала, что получила их не постыдным путем.

           Просто это был ее маниакальный страх. Раздеться, не прикрывшись. Рефлекс. Даниил Данильевич говорил, что это когда-то пройдет. Никогда, казалось Ренате.

           Поежившись в облигающей одежде, попрыгав на одной ноге и оторвав этикетки, она стянула капроновые подследники и завязала балетки, путаясь в их лентах. Скомкав вещи обратно в сумку, девушка вернулась в раздевалку и достала расческу и сетку для волос. Незнакомки продолжали не спускать с нее глаз, водя пальцами по лямкам спортивных флисовых лифчиков.

           — Привет, — наконец не выдержала Рената, встав перед зеркалом.

          Те снова переглянулись.

          — Ты кажешься нам знакомой, — ответила русоволосая девушка с челкой. Рядом с ней на лавке валялись дизайнерские джинсы с порезами, из-за которых виднелись леопардовые колготки. — Ты раньше ходила в «Арго»?

          — Да, но очень давно, — кивнула Рената, стараясь прилизать непокорных «петухов» на голове. — Год назад.

          После минуты молчания кто-то за её спиной громко ахнул, а потом шатенка с модными очками и ушами, сплошь покрытыми серьгами, стоявшая к ней ближе всех, робко спросила:

          — Вика?

          — Вы меня помните? — удивленно моргнула та, и щетка на миг замерла в воздухе.

          — Мы с тобой дружили, — возразила хрупкая русоволосая девушка, едва достающая Рената до плеча. Ее волосы завивались к вискам, а глазами были светлыми, с темным ободом у белков.

          — Мы хотели к тебе придти, когда ты очнулась, — согласилась азиатка в очках с прямым хвостиком цвета вороного крыла. — Но нам твоя мама сказала, что ты не будешь больше ходить в «Арго».

          Светлана. Ну, еще бы — ее почерк. Рената вздохнула.

          — Господи, ты так изменилась, — всхлипнула самая младшая из них, с черным каре, и приложила ладони к губам. Её глаза превратились в две щелки.

          Две русоволосые закивали в такт, не сводя с Ренаты глаз, наполнившихся слезами. Девушке стало неловко. Их эмоции в этот момент были такими лазурными, лилейными, теплыми и музыкальными, что юной эмпантке захотелось летать.

           — Неужели это и вправду ты? — умиленно улыбнулась шатенка и порывисто обняла ее.

          Та смущенно кивнула.

           — Но, пожалуйста, зовите меня Ренатой. Если... вам не трудно, — девушки понимающе склонили голову набок. — Чертов пучок! Он, что издевается надо мной?

           Она выкрикнула это в сердцах, но смеясь, к ней подбежала девушка с черным каре, чтобы помочь.

          — У тебя никода не получалось гладко собирать волосы, — пояснила она.

           — Ты совсем ничего не помнишь? — с сожалением поморщилась кудрявая русоволосая.

          Ренате давным-давно еще до чертиков надоели эти жуткие, однотипные и липкие вопросы, но вдыхая эмоции девчонок, она не могла им нагрубить. И поэтому кивнула.

            — Не переживай, — утешила ее шатенка. — Мы все расскажем про тебя. А с «Арго», поверь, у тебя связано не мало.

            Так Рената узнала, что больше всего она любила направления вог и контемпорари. В гимнастике ей больше всего давалась комбинация «Ласточка-колечко-перекидной-стойка на руках». На тренировки она обычно опаздывала, но все с этим уже смирились. Трудно было не потакать маленьким шалостям той, которая превосходно танцевала бальные танцы и выполняла поддержки. Девушка верила, что ей рассказали правду, но она чувствовала — интуицией, эмпатией и чем-то древним, — что за столь обыденными, невинными, схематичными и незатейливыми вещами скрывалась вся история Виктории Деминой. Эпопея.

          — Вика, что ты здесь делаешь? — воскликнула Лина, увидев подругу. Её ранец, облепленный со всех сторон значками, рухнул на пол.