Маленькая трагедия

       Вспоминаю. Зима 1942-43 года, тогда я училась в четвёртом классе. Училась я всегда хорошо, даже была отличницей, но была слишком шустрой и даже временами озорной. Среди моих друзей были девочки и постарше. В довоенные годы почти у всех больших девочек были длинные косы. Вот и я тоже решила их отрастить. Как только они подросли, я заплела около ушей две маленькие косички-хвостики, вместо лент вплела белые узенькие тесёмочки и завязала их бантиками.
       В первую же перемену один из одноклассников, Серёга, хохотал над моими косичками и дёргал эти смешные бантики. Во время второго урока учительнице зачем-то потребовалось выйти из класса. Наказано было сидеть тихо, не шуметь. Сидели спокойно, каждый занялся своим делом. Серёга стал со своего места, подошёл к окну, положил руки на подоконник и стал задумчиво что-то разглядывать. Я, ничто же сумняшись, решила с ним расквитаться, подкралась к окну и с размаху шлёпнула его ладонью по затылку. Шлепок получился громким! От внезапности Серёга ткнулся головой в оконное стекло, послышался звон и посыпались осколки. Серёга от удара не пострадал, не было ни одной царапины, но я ужаснулась! Что я наделала?! Растерянная я повернулась лицом к классу и среди воцарившейся тишины услышала:
       – Не выдадим!
       – Не выдадим – повторил ещё кто-то.
       Учительница вернулась быстро. Её насторожила подозрительная тишина, и она заметила разбитое стекло, хотя кто-то заботливо вынул осколки и сложил их за раму. Она спросила:
       – Кто разбил стекло?
       Кто-то из учеников изобразил удивление:
       – Надо же, стекло разбито? И правда, нет стекла!
       Учительница рассердилась, стала допытываться, кто это сделал. Мне было очень стыдно и страшно. Больше стыдно, чем страшно. Всё равно кто-то может проговориться, я встала и вымолвила:
       – Это мы с Гороховым, он меня в перемену дразнил.
       Учительница успокоилась и решила:
       – Завтра прийти с родителями в школу, пусть они вставляют стекло. Горохову сегодня по поведению «плохо», а Быстровой «хорошо».
       Каждый день в классе не большом листе на стене выставлялись цветные оценки. Девочке поведение «хорошо» было позором! Медленно я плелась домой. Что скажу я бабушке? Вечером я так и не решилась рассказать о разбитом стекле. Всю ночь я не спала, всё думала, как я скажу? Где бабушка возьмёт стекло и что мне скажет?!
       Наступило утро. Надо отправляться в школу, а я всё молчу и молчу. Хожу кругами по комнате. Бабушка заметила:
       – Что с тобой, Инна?
       Сейчас я не помню, что я ей говорила, но бабушка ничего не сказала, молча вышла из кухни и принесла большой осколок стекла. Молча оделась, завернула осколок, взяла его подмышку:
       – Пойду в школу.
       В школу она пришла во время урока и направилась прямо к директору. Та хорошо знала мою маму, знала, что она отбывает в лагере по политической статье. Она успокоила бабушку:
       – Александра Александровна! Идите домой. В школе найдётся стекло, чтобы его вставить.

       Прошло немало лет с той тяжёлой поры. Встретила я как-то раз того Серёгу, уже через несколько десятков лет во время очередных выборов - я работала в участковой избирательной комиссии. Выдавая бюллетень, я тихонько спросила:
       - А помнишь, как мы стекло разбили?
       - Конечно, помню! - усмехнулся он.
       Кстати, его родители так и не пришли в школу. Видимо поэтому мне на другой день по поведению поставили «отлично», а Серёге - по-прежнему «плохо».

       Многое   в  жизни  забылось,  но я с теплотой и тихой грустью вспоминаю одноклассников, так дружно заступившихся за меня. Ведь никто из них ни разу не вспомнил, что моя мать - политзаключённая. С горечью замечаю, что не повезло моим ровесникам, особенно мальчикам. Только один из них окончил десятилетку, остальные не одолели и семилетку. Большинство после 5-6 класса пошли работать. В 1946 году обучение в 8-10 классах было платным. Стране нужны были рабочие руки.
       И до сих пор  я  бережно  храню  добрую  память  об  одноклассниках и моих  первых  учителях.  И  видимо  не  случайно  я  не  разучилась  радоваться  и  доверять  людям.