Звездный час
Томочку отличали впечатлительность, ранимость и возвышенность, проявляющаяся молчаливостью, грустью.
У нее дома, на маленьком столике помещался известный портрет С. Есенина, размером с альбомный лист. Я частенько вглядывалась в фото хулигана, "московского озорного гуляки", искренне сожалея, что тетя никогда не сможет выйти за него замуж. Конечно, позже я узнала, что поэт покончил жизнь самоубийством в тридцатилетнем возрасте в далеком 1925 году (по официальной версии).
Мне казалось тогда, что именно она больше всех ему подходит в жены. Отмечу, я не подозревала о существовании Галины Бениславской, застрелившейся на могиле поэта, беззаветно и безответно любившей его.
Тома любила его стихи, но никогда не декламировала их родным. Но я постоянно видела ее, склонившуюся над томиком Сергея Есенина. И в маленькой деревенской хатке, где они проживали с бабушкой, испытывая постоянную нужду, находилось место для книжек С. Есенина.
Вероятно, с первых строк: «Белая береза под моим окном, принакрылась снегом, точно серебром», возникла любовь тети к творчеству поэта.
Не зря же она написала, так получилось, единственный рассказ о своей деревеньке Пеньковке, где поклонялась березкам. У бабушки эта вырезка из районной газеты бережно хранилась все годы.
Но сила поэзии С.Есенина мне открылась на давнем вечере встречи выпускников. Я училась тогда в восьмом классе.
Вдруг на сцене школьного зала возникла моя тетя, хрупкая, угловатая, застенчивая двадцатилетняя девушка. И ведущая вечера объявила: "Сергей Есенин - "Шаганэ, ты моя Шаганэ...". Читает Тамара Пенькова, выпускница 1967 года".
Я напряглась, мне даже немножко стыдно стало за тетю, за ее некоторую мрачность, скованность. В первый раз увидев Тому в новой обстановке, я испугалась за нее.
Но то, что было потом, это можно назвать звездным часом тети.
Голос нашей Томы не был звонким, он, скорее, глухим являлся, и с такой проникновенностью звучал. Бесконечная нежность изливалась, туманила голову, что-то будила. А точность интонаций, пауз, чрезвычайно серьезный вид тети свидетельствовал, что она несет для нас что-то очень возвышенное.
"Шаганэ, ты моя, Шаганэ
Потому, что я с севера, что ли,
Я готов рассказать тебе, поле,
Про волнистую рожь при луне.
Шаганэ ты моя, Шаганэ.
Потому, что я с севера, что ли,
Что луна там огромней в сто раз,
Как бы ни был красив Шираз,
Он не лучше рязанских раздолий.
Потому, что я с севера, что ли...."
И в зале воцарилась мертвая тишина.
Я отключилась от окружающей обстановки, попав будто в другое время, что описывал поэт. Хотя Тома оставалась на первом плане, но ее образ уже казался второстепенным.
Из золотой ржи нежный голос звал меня в необозримое будущее. Чудилось, что в поле появился Сергей Есенин в сафьяновых сапожках, поддевке, в плисовых штанах. А восточная красавица в нескольких метрах от него, стоит вполоборота. Поэт протягивает к ней руки, исповедуясь. Но Шаганэ несколько отстраненной кажется, она во власти предчувствия любви. И она похожа на меня.
И эта сцена осталась в моей памяти на долгие годы.
Тома ушла из жизни в 22 года (не пережила предательства любимого).
И уход она предусмотрела, одев заранее белую рубашку ( как по сценарию: "положите меня в белой рубашке под иконами умирать..").
Образ дорогого мне человека оказался неразрывно связан с тем очарованием, что появилось в ней, благодаря приверженности к творчеству"поэта деревни", С.Есенина.
И поэтому я особенно остро воспринимаю стихи поэта. Мне близки песни на его стихи, грустный их мотив, напевность , народность.
Но, самое главное, с ними продолжает жить моя замечательная тетя.
Фото тети из семейного альбома
Свидетельство о публикации №217040100342
Александр Курчанов 07.09.2020 22:29 Заявить о нарушении