Провал

1

Её лицо запечатлело мучительное ожидание. Глаза, которые раньше приветливо улыбались и смотрели на мир, теперь остекленели и взгляд их наполнился тяжёлым вожделением. Рот её дрожит, нервным надкусыванием зубов она пытается справиться с губами, выдающими её напряжение. Руки её волнистыми синими венами уходят под рукава белой изношенной спортивной куртки, которая спускается на потёртые джинсы. Ноги, будто не части её тела, лежат в разнобой в разноцветных, запылившихся кроссовках: одна, вытянувшись, лежит, всей своей длиной и смотрит в сторону, другая, подогнутая, смотрит внутрь носком возле стула, на котором она сидит. Она на кухне, в доме своего барыги, человека, уже два года продающего ей наркотик. В последнее время она всё чаще стала являться к нему, но ничего с этим уже, видимо, поделать не может, – теперь ею управляет зависимость, которая диктует свой закон. Внутри она ещё может сопротивляться ему, но снаружи – она марионетка желания.

– Ты сегодня рановато, – улыбаясь, произносит он – барыга – и кладёт на стол маленький мешочек с белым порошком.
– У меня сегодня нет денег, ты можешь мне дать его в долг? – с нервной быстротой произносит она, при виде дозы.
Барыга смотрит на неё недолгое время и улыбается ещё шире:
– Ты можешь сделать для меня одну вещь, – отвечает он, доставая из шкафа красивую вазу, разрисованную цветами, – ты отвезёшь её одной пожилой женщине в дом сумасшедших. Сделаешь это для меня – и мы в расчёте. Ну как, – покрутив вазу, спрашивает он, – согласна?

Шуршащим, неровным голосом она соглашается выполнить эту странную просьбу, хотя она уже думала о том, что это будет «другая» просьба – интимного характера. Он даёт ей спокойно забрать дозу и объясняет, в какой палате лежит женщина, и она, спрятав на себе дозу и взяв вазу, выходит из его квартиры.

2

на улице холодно, хотя уже май. это озноб от ломки. сколько я себе не буду говорить, что пора  завязывать – от этого теплей не станет. теперь эта дурацкая банка, которую я несу торжественно по улице. надо зайти домой, взять хотя бы пакет какой-нибудь чёрный. нет, знаю я, чем это закончится, а ведь он может потом и не продать мне больше. хотя, где я возьму теперь деньги, с работой кердык, где взять эти чёртовы бумажки?! до чего я дошла. ларёк. будьте добры пакет, да – подойдёт, это подарок другу, да нет – коробки не надо, так сойдёт, не коробку же я буду дарить, ха, спасибо! теперь еще бы не разбить её, придурок какой-нибудь заденет, нет, лучше возьму на руки. господи, как же ноют вены, то жар, то холод, вот это качели, как же неприятно чувствовать свою кровь. ха, мама с папой постарались, интересно в нашем потомстве кто-нибудь страдал зависимостью, читала я как они там раньше морфием и опиумом баловались. вот она вроде – эта больница. какая мрачная – сумасшедший дом, да и только!

–  Да, я к Лидии Анатольевне в палату номер 3. Что? Это ей подарок, нет, не знаю, вроде – пустая, паспорт покажу. до чего ж дотошные…

– Лидия Анатольевнаа, Лиидияяя Анатооольевнааа!
– Зря, дочка, стараешься – у неё деменция в крайнем развитии.
- Что это?
– Слабоумие, дочка, сейчас у неё депрессия.

Нервный смешок. Пожилая женщина пронзительно цыкает возле окна, показывая тем самым, что ей мешают. Одна из пациенток общей палаты психиатрической клиники достаёт незаметно от всех обычную металлическую ложку и вертит её в руках.
– Ей посылка, –  обращается она к той, что называет её дочкой, - я тогда поставлю её на тумбе. – И ставит вазу с цветами на тумбочку у изголовья Лидии Анатольевны.
– А, это Вадик, должно быть послал. Ставь-ставь, дочка.

Она уже оборачивается, чтобы уйти, когда слышит позади себя дикий крик: больная ложкой выковыривает себе глаз. Женщины из палаты вскакивают с постелей и визжат от ужаса. Кровь хлещет на белые простыни, и спустя несколько мгновений она держит весь в слизи и с корнями выколупнутый глаз на ложке, пристально пытаясь его рассмотреть одним оставшимся. Кого-то тошнит, кто-то отвернулся от этой сцены в углу палаты. Лидия Анатольевна не двигается, лишь слегка улыбается её рот. Женщина ложкой и руками пытается вернуть себе глаз на место. Прибегают санитары в белом и её быстро уводят из помещения.

3

Придя домой, она лихорадочно снимает с себя всю одежду, будто пропитанную запахом крови, и полчаса стоит в душе. Вода, мягко обволакивая, скользит и падает вдоль её тела, унося с собой все тревоги. Она в раздумье: принимать ей дозу или нет, часть её существа пытается бороться.

Ей снится сон, яркий, живой, такой, какой всегда ей снится после хорошего приёма дозы, завёрнутой в его нежные объятия. На этот раз – это кошмар, в нём окружающие люди, на улице и в помещениях, куда она заходит, не замечают её. Она толкает, кричит, бьёт каждого встречного, но никто не реагирует неё. Во сне она думает, что умерла, и теперь бесплодным призраком скитается по земле. Тогда она начинает судорожно искать зеркало, чтобы узнать наверняка, находит его в старой разваленной церкви, висящим вместо иконы, подходит к нему и видит себя, смотрящей тёмными окровавленными провалами глазниц. В ужасе она вскрикивает и просыпается. Её бьёт дрожь.

4

мне нужно принять, я не могу так.… ещё один раз и я завязываю, забыть эту чертову больницу. господи, ну что это за сны такие страшные. я пойду за дозой, но на этот раз без этих сумасшедших.

– Здравствуй, можешь меня выручить ещё один раз? Правда – последний! В психушку я больше ни ногой, там, в палате твоей Лидии Николаевны, Анатольевны, сумасшедшая вытащила себе ложкой глаз, ты бы видел – сколько крови, все визжат, орут до одури. Ладно. Это какая станция метро? Да, знаю. Хорошо, и сколько ты за это заплатишь. Мало, давай на последок хотя бы двойную, раз уж в завязке – можно гульнуть! По рукам, забираю и к тебе. Я поняла, что электричкой, ты меня что – за соседку твоей бабули держишь? Окей!

5

Вот это здание – от него даже на расстоянии пахнет затхлостью и тленом, – жёлтое на вид, наполовину покрытое строительной сеткой, изрисованной граффити. Забитые изнутри окна смотрят как-то зловеще. На территории две горки строительного песка и лишь одно пожухлое дерево, оставшееся в живых, с обрезанными верхами добавляет атмосферный пейзаж к общему виду. Ворона сидит на заборе и, каркая, улетает при твоём приближении. Определённо, типичное место для свиданий. Так, обойдя его со стороны путей, будет дыра в заборе, хотя можно было перелезть, если что. Дверь полуоткрыта, куча мусора перед ней и в проходе лежит на полу. Поднимаешься на второй этаж, аккуратно переступая кирпичи, доски, пакеты, бутылки, шприцы и прочие ошмётки человеческой цивилизации, и идёшь по коридору до самого конца. В комнате справа сидит неприметный типчик в солнечных очках и толстовке с капюшоном на голове, хотя на дворе май месяц, и ожидает с посылкой заветного ширева. Отдаёшь ему пачку денег, завёрнутую в бумажный пакет, и забираешь свой – целлофановый. Всё как в кино, только без выстрелов, пока, возвращаясь, по коридору, одна из дверей не открывается и на тебя не выдвигается такой же неприметный типчик в очках с металлической дубинкой в руке, а позади – выходит другой. Тут-то ты и вбегаешь в первую ближайшую дверь. В панике ты мешкаешься, за доли секунды думаешь, куда бежать дальше или что схватить для обороны. Ты думаешь бежать к окну, как самому выгодному способу навсегда покинуть этот мёртвый дом с двумя типами. Но в тот момент, когда ты делаешь шаг навстречу миру из окна – из рапида происходящего, вдруг, медленно перемещаешься вниз, проваливаясь и теряя сознание. Ты погружаешься вглубь тёмного, безвоздушного и безмятежного, так похожего на ласковую эйфорию, состояния сна.

6

И снится ей другой сон. Она наблюдает, как дети играют на выступе скалы: три мальчика и одна девочка поодаль. Ей кажется, что это уже с ней происходило, незадолго перед тем, как она пошла в школу. Она видит, что девочка очень стесняется, но ей очень хочется поиграть с ребятами, которые веселятся, запуская камешки в море. И всё же она подходит к ним и спрашивает их разрешения поиграть вместе с ними. Они ей отказывают. Девочка обижается и спрашивает, почему они не хотят с ней играть. Она слышит, как те отвечают ей, – что им родители строго настрого запретили с ней играть, что она немного того, с приветом, – и один из них, для объяснения, крутит пальцем у виска. Девочка хочет плакать от обиды и злости, с которой она глядит на эту троицу. Тогда другой мальчик, самый молчаливый из всех, бросив камешек, который он вертел в руке, с обрыва, говорит ей, что, если она докажет, что она не сумасшедшая, прыгнув  с этого выступа, они примут её к себе в игру. Она отходит от них. Они наблюдают за ней, перемигиваясь между собой. Она отходит назад, разбегается и несётся к обрыву мимо троицы, не обращая внимания на их окрики, прыгает вниз со скалы в шумящее волнами море, которое погружает её в бездонную темноту.

7

Санитарки разговаривают полушёпотом о новоприбывшей: «Наркоманка, нашли избитой возле дороги».