Часть 5. Первые шаги Империи

Считается, что CAESAR (в традиционном русском произношении - ЦЕЗАРЬ), это наименование ветви (cognomen) римского патрицианского рода Юлиев.
CAESAR означает, вроде бы, «пышноволосый» (Википедия).
На классической латыни, CAESAR, - произносилось, видимо, как КЕЙСАР или КАЙСАР: отсюда германское KAISER, славянские КЕСАРЬ, ЦЕСАРЬ и, возможно, в усеченном виде, - ЦАРЬ.

Принцепс Октавиан, усыновленный Гаем Юлием Цезарем (по завещанию,  якобы, найденному после смерти диктатора) присоединил к своему  cognomen’у также почетное звание Императора.
И первые властители Рима, по своему происхождению связанные (иногда довольно условно) с родом Юлиев начинали свое официальное имя со слов IMPERATOR CAESAR, неизменно заканчивая его почетным званием АВГУСТ (Augustus). Относительно значения последнего термина  существуют различные толкования: священный, приумножитель.

Гай Светоний Транквилл, античный биограф первых цезарей, пишет об этом так:
- «... предлагали тогда ему (Октавиану) имя Ромула, как второму основателю Рима, но было решено, что лучше ему именоваться Августом. Это имя было не только новое, но и более возвышенное, то ли от почитаемых мест, где авгуры  совершают обряд освящения, и которые называются «августейшими» (augusta), то ли от полета и кормления птиц (avium gestus gustusve)»

Что на самом деле имели в виду древние римляне под именем АВГУСТ, мы, конечно, не знаем, и вряд ли узнаем когда-нибудь. Тем более, что и самих древних римлян, может быть, никогда не существовало.

Но, - это присказка. А вот и сама сказка.

После опостылевших всем смутных времен с междоусобными войнами, проскрипциями,  с диким произволом разных «устроителей Республики», наконец, настал долгожданный мир, накрепко связанный с именем Октавиана (триумвира, cына божественного Юлия, Августа, великого  понтифика, избранного консулом - 13 раз, провозглашенного  императором - 21 раз, избранного народным трибуном - 37 раз).

Высшая власть в Республике перешла  в руки одного человека - Октавиана Августа.
На заседании Сената Октавиан сообщил о полном окончании гражданских войн и установлении мира на всем пространстве владений Республики и, ссылаясь на расстроенное здоровье,  просил Сенат освободить его от государственных дел.
На это - Сенат приказал  ему остаться во главе управления.

В этом пассаже, в учебниках, обычно слово ПРИКАЗАЛ пишут в кавычках.
Составителям сих учебников, очевидно, совершенно непонятно: - Как это так? Человек достиг высшей власти! И решил добровольно уйти, отстранится от всех государственных дел?  От власти?
Непонятно!  Неправдоподобно!
А по мне, так почему нет?
Впрочем, думайте сами, - искренен был Август в этом вопросе или нет.
Ответ, конечно, зависит от ваших личных  представлений.
Как бы то ни было, - до момента смерти, в  14 г. н.э., - Гай Цезарь Октавиан возглавлял римскую  Республику согласно постановлению Сената.

Как принимали этот новый мир, мир в котором  республиканские институции  были сведены на нет и в котором все, более менее важные государственные решения  принимались принцепсом, - современники?  Была ли какая-то оппозиция строю, установленному Августом, со стороны свободолюбивых римлян? 
Как относились к политическим изменениям в Республике армия, колонии и муниципии, провинции?  Как относился к этому сам город Рим, наконец?

(Любопытно, что греки, у которых поддержание республиканской фикции, в отличие от римлян, не имело никакого значения, с самого начала называли новых властителей Республики царями (basileus) или самодержцами (autocrator).

1. АРМИЯ

Одним из основных вопросов, которые пришлось решать Октавиану после установления мира на всем пространстве Республики, - вопрос об армии.
Власть Августа, собственно,  реально и основывалась на  том, что под его командой  были легионы   «цезарианцев»  и он был многократно признан этими легионами, победившими в гражданской войне,  своим вождем:  Императором.

В процессе  «устраивания Республики» Август провел военную реформу: большая часть из 75, как говорят нам историки,  легионов «цезарианцев», участвующих в гражданской войне (это, на минуточку, около полумиллиона человек) была демобилизована. 
Отставленные солдаты и офицеры получили неплохие «подъемные» (DONATIUM) и хорошие земельные наделы.

Между прочим, Август создал корпус ПРЕТОРИАНЦЕВ, – нечто вроде личной гвардии принцепса, которая, за неимением в Республике настоящей полиции, видимо выполняла также и полицейские функции.
Преторианцам предстояло сыграть весьма значительную роль в некоторых эпизодах дальнейшей истории Империи.
При Августе три преторианские когорты  находились  непосредственно в Риме, остальные шесть когорт – были расквартированы по городам Италии.
(Когорта, подразделение, появившееся в римской армии после реформ Мария,  представляло собой уменьшенную раз в шесть копию легиона, численностью примерно в тысячу человек. О тактическом смысле разделения легиона на когорты, возможно,  поговорим позже)
Впрочем, Тиберий, следующий после Августа принцепс,  собрал всех преторианцев в одном лагере, где то на окраине Рима.

Солдаты, оставшиеся после окончания гражданских междоусобий на действительной службе (считается, что это, примерно, 30 легионов) были размещены по провинциям:  в «проблемных» местах и на границах Республики. На месте постоянных лагерей  римских легионов  впоследствии возникли  многие города, например, в  Европе это -  Лион, Трир, Кёльн, разные английские города, названия которых оканчиваются на «кастер» или «честер»  (от латинского CASTRUM – военный лагерь), и т.д.

Римские легионы, ставшие, ко времени явления  Империи, уже вполне профессиональными войсками, никак не связанными с республиканскими ценностями, - не имели никаких причин выступать за  продажную «демократию» Народного Собрания, а тем более, за власть не менее продажного Сената.
Ни один солдатский бунт (поправьте меня, историки) со времен Августа и до крушения Империи -  не был связан с попытками восстановления республиканских порядков.

2. КОЛОНИИ И МУНИЦИПИИ

КОЛОНИЯ - это поселение  на землях,  захваченных римлянами. Одни колонии состояли исключительно из жителей, имеющих римское или латинское гражданство, в других – жили как римские граждане, так и представители покоренных народов, не имевших в то время гражданских прав.

Многие римские бедняки не имели ничего против переселения из переполненного  Вечного Города в колонии, где государство предоставляло им в полную собственность надел земли (между прочим, им  также предоставлялись и «подъемные»).
Императоры, при демобилизации отслуживших свой срок солдат, как правило, наделяли  этих ветеранов земельными участками именно в колониях.

Люди, изучавшие историю при Советском Союзе,  наверное, помнят устойчивое сочетание из учебников по истории: «рабы и колоны», которое применялось при описании борьбы  угнетенных масс против класса рабовладельцев.
В связи с этим докладываю: ПРИ РЕСПУБЛИКЕ И РАННЕЙ ИМПЕРИИ  –  колоны, т.е. жители колоний, –  были владельцами неплохих участков земли, на которых разводили разные там оливки да виноград.
То есть, -  были они вполне уважаемым «средним классом» тогдашнего времени.

Города,  свободное население которых имело права римских граждан, - именовались МУНИЦИПИЯМИ.
Теоретически, римские граждане, населяющие колонии и муниципии, имели право приезжать в Рим, чтобы поучаствовать в Народном Собрании.
Однако практически, какой-нибудь гражданин, проживающий в галльской, или там в испанской   колонии (или в муниципии), конечно, никуда не ездил. И кто там в Риме принимал глобальные решения, касающиеся жизни этого гражданина:  Народное Собрание, Сенат или принцепс, - его вряд ли сильно заботило.

Из тех прав, которыми обладали колонии и муниципии при Республике, - они ничего не потеряли:  большинство жителей колоний и муниципий, так же как и при республиканской «демократии», не ездили в Рим, чтобы участвовать в выборах высших магистратов Республики.

При Империи, точно так же, как и ранее, городские магистраты ежегодно выбирались всеобщим голосованием жителей колоний и муниципий. 
Процедура голосования в колониях и муниципиях ранней Империи - была тщательно разработана:
«Около урны каждой курии, - говорит закон, - должны находится для охраны выборов и для подсчета голосов, три человека из граждан, но только из другой трибы. Каждый из них должен предварительно присягнуть, что будет поступать по совести и вести точный счет всем голосам. Кандидатам также необходимо  разрешить присылать от себя людей для наблюдения за различными урнами (для голосования), и все эти лица, как назначенные властями, так и присланные кандидатами,  могут подавать голос в той курии, к которой они прикомандированы, и голос каждого из них должен иметь такое же значение, как если бы он был подан в курии, к которой они действительно принадлежат...»
 
Поскольку тогда не было ни газет, ни других СМИ, посредством которых можно было продвигать своих кандидатов в местные управленцы – то политическая реклама  размещалась прямо на стенах домов.
Этот обычай был до того распространен, что некоторые домовладельцы, стараясь оградить стены своих домов о предвыборной пачкотни сами писали на них: «Горе тому кандидату, имя которого напишут на этой стене! Пусть он провалится на выборах!», «Прошу ничего здесь не писать!» (надписи в Помпеях).

Кажется, и в колониях и муниципиях, оппозиции власти принцепсов не было.
Тем более, что, в отличие от республиканских времен,  принцепсы тщательно следили за  их благоустройством. 
До каких мелочей доходило внимание высшей власти к повседневным заботам колоний и муниципий, дает нам представление хотя бы переписка Плиния с Императором Траяном.

3. ПРОВИНЦИИ

В республиканскую эпоху, обычно, высший римский магистрат: консул или претор, отбывший свой ежегодный срок на должности, - отправлялся управлять  какой-нибудь провинцией.
Соответственно, этого бывшего магистрата города Рима называли «проконсулом» или «пропретором» (буквально – «бывший консул», «бывший претор»).
Срок проконсульства (пропреторства) во времена Республики был также небольшим: наместники провинций менялись каждый год.

Республиканские нобили, покупавшие высшие магистратуры у «римского народа» ценой безумных денег, естественно,  рассчитывали «отбить» свои огромные затраты за  время кратковременного наместничества в провинции.  Да и свои дикие инстинкты, пользуясь неограниченной ничем властью,  они могли  там проявить совершенно безопасно для себя.

«Когда, помолившись в Капитолии, он (проконсул) уезжал в своем военном плаще, сопровождаемый друзьями и родственниками, провожавшими его до ворот Рима, - пишет  французский историк XIX в. Гастон Буассье, - он совсем не был похож на республиканского сановника. Это скорее был царь, который ехал управлять государством. В его руках сосредотачивалась военная и гражданская власть, он командовал легионами, вершил  суд, распоряжался финансами, издавал и применял законы...

... проконсулы, могли обирать провинцию без всякого страха. По возвращении они отвечали за свои действия только перед своими сотоварищами, и обыкновенно, их судьи вели себя  в свое время в провинции нисколько не лучше.
И совесть грабителей оставалась при этом совершенно спокойной: ведь провинции были завоеваны еще недавно, население их было только что врагами, и все еще живо помнили, как много нужно было для их покорения употребить усилий и крови.
С провинциалами обращались как с побежденными, относительно которых можно себе все позволить и которые обязаны все переносить.

... Сенека рассказывает, что один проконсул  Азии, Мессала Волез, велел однажды отрубить головы 300 человекам за раз и потом важно расхаживал между разбросанными трупами, восклицая: - Вот что значит поступать по царски!»

Вот, примерно так обстояли дела с провинциальным управлением при демократической  римской Республике.

Август принял на себя проконсульскую власть над всеми провинциями:  все провинциальные наместники встали под непосредственное наблюдение принцепса, который имел прямой интерес защитить провинции от произвола республиканских наместников.

«Заботясь о провинциях, - отмечает  Г.Буассье, - Император больше думал о себе, чем о них: разумеется не в его интересах было терпеть чтобы принадлежащие ему деньги переходили в чужие карманы ...
Положение Рима и провинций стало взаимно уравниваться  с тех пор, как надменная аристократия,  так долго управлявшая миром, нашла себе господина. Теперь все обязаны были повиноваться, всем принцепс предписывал один закон. Перед этой неограниченной властью, которая одинаково возвышалась над всеми,  старинные неравенства начинали сглаживаться ...

... и надо сказать, что если этот общий уровень, установленный повсюду давлением императорской власти, отнял у Рима много силы и привилегий, - зато, с другой стороны, он же значительно поднял благосостояние провинций»

Август, как за ним и следующие принцепсы (включая самых одиозных, как, например,  Тиберий, Калигула, Нерон или Домициан) – тщательно следили за провинциальными наместниками и строго наказывали их за превышение полномочий.
В тех провинциях, которыми по традиции управляли представители Сената, за наместниками была оставлена только гражданская власть.
Управление  провинциальными финансами было поручено особым чиновникам, ответственным непосредственно перед принцепсом.
Была организована почта, и ни один наместник, теперь не мог принять  никакого более-менее важного решения без одобрения Кесаря.

«Прежде, - пишет Г.Буассье, - соблазн был так велик, ответственность так ничтожна, общественное мнение так снисходительно, что даже самые порядочные люди, как например, Брут, в провинции позволяли себе, не задумываясь, всевозможные хищения.
Теперь, при Императорах, часто случалось наоборот: люди бывшие безнравственными и порочными в Риме, становились честными, деятельными, бескорыстными , как только их посылали в провинцию ...

Например, сластолюбец Петроний, которого прозвали законодателем вкуса и образцом изящества, который, казалось, ни о чем не думал, кроме удовольствий, который создал целую науку  утонченных наслаждений, который даже в смерти искал сладострастия, - этот самый Петроний, по словам Тацита, в свое управление Вифинией «показал себя необыкновенно деятельным и был совершенно на высоте своего положения ...»
Отон, непременный участник всех безобразий Нерона,  десять лет управлял Лузитанией  «с необыкновенным благоразумием и бескорыстием»

Вряд ли можно сказать, что с появлением Империи положение провинций преобразилось, как по мановению волшебной палочки.
Однако-ж,  несомненными  признаками положения провинций в это время, на мой взгляд, служат великолепные развалины времен ранней Империи, которыми полны Франция, Испания, Африка и Азия.
«Путешественникам, к их немалому изумлению, попадаются там на каждом шагу, даже в самых жалких местечках остатки храмов, терм, мостов, больших дорог и акведуков. Почти все эти памятники относятся к первым векам Империи и дают нам понятие о тогдашнем цветущем положении этих провинций» (Г.Буассье)

Что касается управления в городах провинциального подчинения, - то администрацию  ранней Империи «нисколько не раздражало то, что в Афинах были архонты,  в Неаполе димархи, в Карфагене суффеты; Сицилии римляне предоставили руководствоваться постановлениями Гиерона, Египет управлялся законами Птолемеев» (Г.Буассье).
Все изменения в жизни этих городов, по сравнению с республиканским  временем,  сводились к тому, что теперь там не было «царя и бога» в лице какого-нибудь проконсула.
И  решения местной  власти основывались уже не на произволе римского наместника, а на  традиционном праве. С тем отличием, что теперь,  все более или менее важные решения городской власти,  должны были утверждаться представителем принцепса.

4. ГОРОД РИМ

Светоний Транквилл:

«Какой любовью он (Август) пользовался он за свои достоинства нетрудно представить.
О сенатских постановлениях я не говорю, так как их могут считать вынужденными или льстивыми.
Всадники римские добровольно и по общему согласию праздновали его день рождения каждый год два раза подряд (?).

Люди всех сословий по обету ежегодно бросали в Курциево озеро монетку за его здоровье, а на новый год приносили ему подарки на Капитолий, даже если его и не было в Риме; на эти средства он потом купил и поставил по всем кварталам Рима дорогостоящие статуи богов . . .
На восстановление его палатинского дома, сгоревшего во время пожара, несли деньги и ветераны, и декурии, и трибы и отдельные граждане всякого разбора, добровольно и кто сколько мог; но он едва прикоснулся к этим кучам денег и взял не больше, чем по денарию из каждой . . .

Имя Отца Отечества было поднесено ему всем народом, внезапно и единодушно. Первые это сделали плебеи, отправив к нему посольство в Анций, а после его отказа – приветствуя его в Риме огромной толпой. . .

Народ неотступно предлагал ему диктаторскую власть, но он на коленях, спустив с плеч тогу и обнажив грудь, умолял избавить его от этого. . .

Своих друзей он хотел видеть сильными и влиятельными в государственных делах, но при тех же правах и в ответе перед теми же законами, что и прочие граждане. . .»

Что касается сенаторского сословия, то вот, что об этом пишет Г.Буассье

«Едва ли можно отрицать, что в блестящие годы, последовавшие за победой при Акциуме, Империей был доволен не только римский народ, содействующий ее водворению, но даже и аристократия, оказывавшая ей в первое время сопротивление.

Все эти знатные господа, очертя голову взявшиеся за оружие... вся эта молодежь была очень благодарна человеку, давшему ей возможность спокойно вернуться к себе и возвратившему ей дворцы на Целии и Квиринале, ее виллы в Пренесте и Тибуре, наконец, ее любимые зрелища в театре и цирке, прогулки под портиками, вечерние гуляния на Марсовом поле и блестящие весенние праздники в Байях.
Все были охвачены на первых порах  порывом благодарности и восхищения перед принцепсом, который водворил мир после стольких лет смуты...

Однако всеобщее довольство продолжается недолго... По мере того, как все больше забывались бури междоусобных войн - благодарность к избавителю слабела. Новое поколение, родившиеся после битвы при Филиппах и не видавшее проскрипций, уже не так ценило общественное спокойствие, которым привыкло пользоваться . . .

Империя застала общество в момент самого широкого умственного развития, среди расцвета литературы и искусств. Эти условия не особенно благоприятны для водворения абсолютной власти. Чтобы примириться с нею безропотно, чтобы одобрять все ее распоряжения, чтобы подчиняться ее произволу, - нужно совершенно отказаться от собственного суждения, а это такая добродетель, которая трудно дается просвещенным людям ...

Публике надоело восторгаться, явились попытки критиковать и осуждать. . .  Август, не обращавший до тех пор никакого внимания на толки, теперь не был расположен их терпеть, очевидно он заметил, как они влияют на публику.
В ТОТ ДЕНЬ, КОГДА ОН НАШЕЛ НУЖНЫМ ПРИНЯТЬ ПРОТИВ ОБЩЕСТВЕННОГО МНЕНИЯ СТРОГИЕ МЕРЫ, МОЖНО СКАЗАТЬ, ЧТО ОППОЗИЦИЯ ЗАРОДИЛАСЬ»

Предыдущая Часть 4. Некоторые аспекты рабства: http://www.proza.ru/2017/02/04/1415
Продолжение: Часть 6. Немного о вооружении: http://www.proza.ru/2017/04/02/1703